Знаменитые писатели Запада. 55 портретов - Юрий Безелянский

Маленькая меланхолическая пантера из зоопарка — смейся, осмеивай же нас всех. Об идиотах не стоит грустить. Они созданы для того, чтоб над ними смеялись.

Ну же, ну! Голубая и изумрудная волна. Беги! Пенься!.. Нетерпение — наш рок и наше счастье! И если, я так нестерпимо тебя жажду — кто наполнит это счастье желания тысячекратным обладанием. Но ты — больше, чем свершения. Любимая, вечно меняющееся видение Бога».

24 декабря 1937 года:

«Иногда ты очень далека от меня, и тогда я осознаю, что мы, собственно, так никогда и не были наедине. Ни в Венеции, ни в Париже. Всегда вокруг люди, вещи, обстоятельства. А потом приходит мысль, от которой захватывает дух: мы где-то одни, только мы, и будет вечер, и будет день, и снова вечер, а мы все еще одни, и все глубже и глубже погружаемся друг в друга, и ничто не может нас оторвать, ничто не тревожит, не волнует, не зовет, никто не скрадывает у нас даже частицы этого бесконечного дня, наше дыхание глубоко и спокойно; вчера все еще сегодня, а завтра — уже вчера, и вопрос звучит как ответ, и повседневность стала счастьем…»

4 апреля 1938 года:

«Нежная, сладостная, бесконечно любимая, неужели ты приезжаешь! Это известие непостижимо, невероятно, неправдоподобно, ошеломляюще. Оно не укладывается в голове. От него вздымаются волны, мягкие и бесконечные, плывут облака, веет ветер, бушует веснами. Алктоны над водами Стикса, разве у меня в груди не цветут нарциссы, разве чело мое не обдувает чувственный поток, разве передо мной не качаются неверные горизонты и не проносятся видения о бухтах, где никогда не бывало снега. Нежная любовь моя! Можно ли было нам расставаться! Это преступление. Но сейчас, когда ты приезжаешь, все начинается сначала…»

Прервемся, чтобы сделать ремарку (Ремарк и ремарка — дивное сочетание!). Согласитесь, уважаемый читатель, что это не просто письма, это — литературные заготовки, эскизы, наброски, примерки чувств, поиски сравнений. Литературная кухонька, где все скворчит, кипит, жарится и готовится… Но продолжим.

31 декабря 1938–2 января 1939. Порто-Ронко: «…маленькая Пума, то, что для тебя важно в жизни, важно и в работе: тебе вообще можно было бы позволить делать только то, что ты хочешь, ибо ты знаешь, что нужно и где ты нужна. Однако не все понимают твою суть и порой понуждают тебя делать то, что ты ненавидишь. Нельзя брать Пум в дом, чтобы они вели себя как домашние кошечки…»

18 января 1939 года. Порто-Ронко:

«…Люби меня! Скажи, что ты меня любишь, — и я тогда стану лучше. Я работаю лучше, спокойнее, быстрее, если ты говоришь, что любишь меня, и я живу только тем, что ты меня любишь. Люби меня, Пума».

Пума любила не одного Ремарка, в ее коллекции было много звездных имен, от нашего Александра Вертинского до президента Джона Кеннеди. Ремарк чувствовал, что Пума есть Пума и из нее уж точно не получится кошечка. От этого понимания в Ремарке еще сильнее возрастало чувство одиночества. Он постоянно находился в обществе красивых женщин и был… одинок. В 1940 году на светской вечеринке в Лос-Анджелесе Ремарк сидел между Бэтт Дэвис и Марлен Дитрих, а Артур Рубинштейн играл им на рояле Шопена. И как там у Игоря Северянина: «И, внимая Шопена, полюбил ее паж…»? Нет, это не про Ремарка. В четыре утра Ремарк привез Марлен к ней домой, она разделась и ждала Эриха, а он… «Я так устал, голова у меня раскалывалась, я ничего не хотел — ни мириться, ни ссориться, я просто поцеловал ей руку и ушел, ушел, чувствуя за спиной дыхание холода», — написал Ремарк в своем дневнике.

Любовный роман подошел к концу. В какой-то степени сыграли роль постоянные поездки Марлен Дитрих, ее внимание к другим мужчинам и попытки вмешаться в творчество Ремарка, ее советы, о чем ему стоит писать, а о чем — нет. Писатели, как правило, этого не терпят. Марлен обижалась — «твоя растерзанная Пума». Ремарк хотел жениться на Марлен, но она отвергла это предложение: Пумы на веревочке не ходят.

Вторая мировая война окончательно развела Ремарка и Марлен Дитрих. Она нашла Жана Габэна, а он так и не смог найти достойной замены Пуме. Одно короткое время он был вместе с Гретой Гарбо, но роман с ней так и не сложился. Была попытка найти общий язык любви с русской манекенщицей и актрисой Натальей Палей, княжной Романовой, дочерью великого князя Павла Александровича, казненного большевиками. Ремарк был покорен Наташей: «Красивое, чистое, сосредоточенное лицо, длинное тело — египетская кошка. Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы… — записывал в дневнике Ремарк его первое впечатление. — Проводил смятенную русскую домой».

Через несколько встреч Ремарк замечает, что у Палей «губы — неожиданно требовательные». Это ему не нравится. А ей не нравится то, что он постоянно прибегает к алкоголю, для Натальи Палей такой Ремарк — совсем не опора в жизни. Он продолжает ее считать «лучиком света среди кукол и обезьян», но это слишком мало для большой любви.

Роман с другой русской женщиной — с танцовщицей Верой Зориной, женой хореографа Джорджа Баланчина. И почему потянуло к ней? «Месяцами боли в сердце». А еще невралгия лица, мигрень, почечные колики и прочие неприятности нездорового образа жизни и наперекор всему — запись из дневника — «хочется… любви. Был ею обделен».

Дальше, как в калейдоскопе: молодая Эллен Янсон, которую Ремарк делает своим секретарем на вилле в Порто-Ронко, временами возникающая бывшая жена Ильза Ютта Цамбон, актриса Бригитта Хорни. Для стареющего и много пьющего мужчины это немало. И наконец последняя женщина — Полетт Годар, бывшая жена и актриса Чарли Чаплина — фильмы «Новые времена» и «Великий диктатор».

Ремарку 53 года, Полетт Годар на 12 лет его моложе. Они встретились в апреле 1951 года в Нью-Йорке. «Полетт в черном свитере, неправдоподобно белой юбке; бриллианты за 100 000 долларов вокруг шеи. Очень красивая, излучающая свет», — записал в дневнике Ремарк, и как быстро умел воспламеняться писатель, и вот уже следующая дневниковая запись: «вечером Полетт — здесь. Осталась. Светлая головка, все понимает, по-детски непосредственна, практична, опасна, проста. Бойкий разговор. Быстрая реакция и — в самую точку, хороша в своих многочисленных платьях. Сияющая поутру в свободной пижаме».

Оказывается, Ремарк придавал значение женским туалетам! А я-то думал: заоблачный писатель! Ошибся.

Из Нью-Йорка Ремарк и Полетт отправились в Лондон, затем на виллу Ремарка на озере Лаго-Маджоре, и пока Полетт купалась в бассейне нагая, ни чуточки не стесняясь, Ремарк дописывал последние страницы романа «Жизнь взаймы», успевая делать записи и в дневнике. «Она замечательна! Без комплексов, бегает как 17-летняя… Побольше тепла от одного, конкретного человека! Это то, чего мне не хватает».