Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса

Джулиан, который в первый момент хотел пресечь его желание говорить, теперь бросил на меня быстрый взгляд. Я тут же присела рядом и подхватила руку Стэна.

— Я слушаю вас внимательно, — произнесла я. — Божество не может являться без жезла…

— Оно ужасно… — прохрипел он. — Но жезл… Они слишком беспокоятся о нём. Он в скале…

— Тайник?

— Естественная пустота внутри скалы. Никто не знает где, кроме жреца… Ни входа, ни выхода…

— Я поняла, — кивнула я, сжав его пальцы.

Его рука упала.

— Я сказал… — чуть слышно прошептал он. — А теперь пристрелите… меня. Пожалуйста… Я не хочу…

Его лицо исказилось, и пустые глаза наполнились слезами.

— Тише, — шепнул Джулиан, опустив ладонь на его лоб, а второй рукой достал другой инъектор. После повторной инъекции Стэн обмяк и снова потерял сознание.

— На счёт три, — устало повторил Джулиан.

Курсанты осторожно переложили раненого на носилки.

— В медотсек? — спросил Шульц, который уже стал там своим человеком.

— Да, но не в палату, а в изолятор.

— Зачем в изолятор? — напрягся Белый Волк. — И почему он просил его пристрелить?

Джулиан нагнулся к носилкам и распахнул изорванную куртку на груди Стэна. Там темнели выжженные знаки, среди которых выделялись соединённые кругами три шестерки.

— Боюсь, они выполнили наше желание, и мы сможем увидеть, как человек превращается в зверя. Если конечно, не придумаем, как этому помешать.

Выходя из камеры, я услышала где-то далеко в хвостовой части звездолёта стук, словно кто-то колотил кувалдой в металлические створки двери. Я пошла на звук, но вскоре он смолк. Я дошла до анабиозных камер и никого не увидела. Датчики движения и биолокация подтвердили, что в прошедшие полчаса здесь никто не появлялся.

Остаток дня я крутилась, как белка в колесе, без конца возвращаясь мыслями то к жутким письменам на груди Стэна Стаховски, то к странным звукам в трюме. При этом мне то и дело приходилось отлаиваться от Хока, который жаждал вернуться к работе. Поэтому, когда на улице начало темнеть, и Бетти едва не за руку увела его в зал пентаграммы, я вздохнула с облегчением.

Поздно вечером я пришла в командный отсек, чтоб сменить Таро. Он доложил мне о том, как прошло его дежурство. Я поблагодарила его за помощь. Он ушёл без лишних попыток развлечь меня разговорами и обсудить новости, за что я была ему безмерно благодарна.

Я упала в кресло перед пультом и с досадой поняла, что мне бы сейчас более уместно было отправиться на боковую, вместо того, чтоб нести вахту в таких условиях.

Ко всему прочему «мастодонты» по-прежнему утюжили небо над степью. Они пару раз слетали на дозаправку и каждый раз возвращались. Теперь они летали там, наверху и шарили по земле мощными прожекторами, то ли готовили какую-то очередную пакость, то ли просто давили на психику.

Я подключила киберпилота и дала ему команду отслеживать все изменения в окружающей среде, а заодно и энергетическую активность назойливых штурмовиков. Этой ночью я действительно была благодарна Хоку за то, что он настоял на четырёхсменном режиме дежурства. Восемь часов казались мне слишком тяжёлым испытанием.

Ночью так ничего и не произошло, если не считать того, что «мастодонты» время от времени выстраивались в боевой порядок и изображали, что начинают нас атаковать. Даже пару раз стрельнули, хотя даже не попали. Наверно, они считали, что это должно действовать на нервы. На самом деле это меня слегка развлекло и не дало уснуть, потому что только они начинали очередной спектакль, я заставляла себя полностью сосредоточиться на наблюдении. Это могло быть отвлекающим манёвром, но, судя по всему, не было.

Наконец начало светать, и с первыми лучами Алефа в командном отсеке, сверкая белозубой улыбкой, появился Хок. Усевшись за пилотский пульт, он развернулся ко мне.

— Как прошло дежурство?

— Спокойно. Скучать не давали эти парни. Они развлекали меня фигурами высшего пилотажа и боевыми построениями разных видов. Очень профессионально, кстати. Когда они, наконец, улетят, я буду по ним скучать. А ты, я вижу, выспался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ещё как! В кресле внутри круга. Но сперва я увидел такие чудеса! Представляешь, горящий разными цветами тройной круг и призрачные башни по сторонам света!

Я развернулась к нему и тут заметила, что у него за спинкой кресла стоит Бетти Фелтон.

— Ты серьёзно? Я думала, что сторожевые башни — это символы.

— У старпома такое живое воображение, — усмехнулась Бетти. — Я сама поразилась, увидев эти башни.

— Кстати, как он себя вёл?

— Он был послушен, как собака, и кроток, как ягнёнок. А когда мы начали обряд, у него вдруг прорезался актёрский талант. Похоже, он поверил в то, что говорил, и мои надежды превзошли все ожидания… — она задумчиво взглянула на Хока. — Из него мог бы получиться великий чародей.

— Забудьте об этом, — строго произнёс он.

— Почему он не хочет попробовать? — посмотрела на меня Бетти. — Грех зарывать такой талант в землю.

— Он привык быть по другую сторону, — усмехнулась я.

— Понятно, — вздохнула она. — А вы не пробовали?

— Пробовала, но безуспешно. У меня много талантов, но этот не входит в их число.

— Вы пробовали колдовать? — заинтересовалась она, усаживаясь на подлокотник кресла Хока. — Я узнаю о вас всё больше интересного.

— Мы все полны загадок и сюрпризов, — пробормотал он. — Командиру нужно отдохнуть.

— После дежурства, — натянуто улыбнулась я. Его намёк, что он может подменить меня до появления Окато, не сработал. Я слишком дисциплинирована. — Как думаете, ваша идея с отражением сработала?

Бетти пожала плечами.

— Мы можем об этом никогда не узнать. Мы даже не знаем, кто насылал чары. Скорее всего, Тия Абрахам. Но если б я увидела её сегодня утром бледной и злой, я бы не удивилась.

— Повторение атаки возможно?

Бетти обернулась и взглянула на Хока.

— Не исключено, но вероятнее всего она выберет другую жертву. В любом случае она поняла, что старпом получил хорошую защиту.

— Нам нужно вовремя выяснить, на кого она нападёт в следующий раз.

Бетти молча кивнула.

Незадолго до конца моего дежурства штурмовики снова улетели и больше не вернулись. Окато принял вахту. А я, прежде чем идти спать, решила подняться в медотсек и узнать, как дела у Стэна Стаховски.

Джулиана я застала в лаборатории. Он сидел за компьютером и с мрачным видом изучал расшифровку ДНК.

— Ты спал? — спросила я, положив ладони ему на плечи. Мышцы под плотной тканью были напряжены. Я начала тихонько разминать их. Джулиан вздохнул и расслабился, откинувшись на спинку стула.

— Немного спал. Как дела у Рауля?

Я рассказала. Он задумчиво кивнул, глядя на экран.

— У него есть способности. Из него мог бы получиться маг, но это был бы уже не Рауль.

— Как дела у Стэна? — поинтересовалась я.

— Да как тебе сказать… Рана на бедре затянулась, поверхностные повреждения зажили, кости начали срастаться, гематомы почти рассосались.

— Что, так быстро? — нахмурилась я.

— Метаболизм ускорился в несколько раз.

— Ты считаешь, что это плохо?

— Хочешь взглянуть? — он резко поднялся и, развернувшись ко мне, замер. — Я бы не стал показывать тебе его, но мне нужна помощь. Любая помощь. И ты должна знать, что происходит на твоём корабле.

Он вышел из лаборатории и прошёл по коридору к бронированной двери изолятора. Войдя в небольшую переходную камеру, я увидела ещё три более мощные и надёжные двери. Я знала, что в одной из камер находится Этьен. Джулиан подошёл к другой и набрал комбинацию на щитке рядом.

— Входи, он привязан, — произнёс он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Привязан? — переспросила я и замерла на пороге.

Вопрос застрял у меня в горле. Я смотрела на человека, который лежал на широком металлическом столе. Его руки, ноги и торс обхватывали широкие металлические крепления. На странно тёмной, кое-где покрытой необычной сетчатой раскраской коже поблескивали крепления датчиков. Кисти его рук и стопы деформировались и увеличились в размерах. Пальцы удлинились, и на них появилось что-то похожее на когти. Кожа на пальцах покрылась хорошо различимой чешуёй. Я посмотрела ему в лицо и похолодела. Оно странно и страшно изменилось, приобретя хищное выражение. Губы растянулись и из-под них торчали тонкие кончики желтоватых клыков. Надбровные дуги сместились вниз, а нос стал шире, глубоко вырезанные ноздри вздрагивали.