Звездопад - Отиа Шалвович Иоселиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Корове корму засыпала, теленка привязала, коровник заперла… Нет, все-таки кто-то там был… Но что ему понадобилось? Зачем полез в этакую грязь?»
Кошка подкралась к столу, косясь на кастрюлю.
— Цыц, нечисть!
«И воды натаскала…» — с досадой подумала она.
Сгущались лиловые сумерки, подступала ночь. «Позже на улицу и носа не высунешь, а пока еще можно хоть что-то разобрать… Вспоминают ли доченьки свою мать?» Пело вышла во двор, пошла к коровнику. У плетня приостановилась, всматриваясь в темноту.
«Господи, заступник, и в самом деле стоит кто-то, чтоб ему неладно было…»
Приложила к сердцу ладонь, прижала локоть к боку, как прижимала недавно, неся кринку.
«В прятки играем, — устыдилась женщина и решительно направилась к коровнику. — Если в самом деле кто-то есть, окликнет».
Она вошла в сарай. Прикрыла дверь. И сразу стало так темно, что, будь у нее тут хоть какое-нибудь дело, поневоле пришлось бы распахнуть дверь.
«Подай же голос, чтоб язык у тебя отсох».
Прислушалась — ни звука.
«Может, и окликал, да эта ненасытная так хрустит сеном, что ничего не услышать».
Вышла. Задвинула щеколду. Пошла к дому. Никто не позвал ее, но она остановилась.
«Вот-вот стемнеет. Совсем с ума сведет меня этот неладный!»
Теперь уж, не скрываясь, смотрела она в сторону перелаза пристально и долго.
«Конечно, он. Кому ж еще быть?»
— Кто там? — вышло почему-то чересчур громко. «Ничего, пусть не думает, что боюсь».
— Кто там, откликнись, если живой!
Тень шевельнулась.
«Слышит».
— Заблудился, несчастный, кто ты? — очень мягко спросила женщина, наверное, потому, что очень уж тянуло подойти туда.
Привидение опустило голову.
— Если уж занесло тебя в такое место, так шагни через перелаз и выйди двором.
Привидение не шелохнулось.
«Он это, он!»
Пело неторопливо подошла к перелазу и оглядела мужчину, застывшего у плетня. Ей было хорошо известно, как может измениться человек за шестнадцать лет, потому сразу и узнала его.
— Анду! — вырвалось у нее.
На нем была железнодорожная фуражка с кокардой, а волосы на висках совсем белые. Он молчал, не поднимая головы, и только теребил сухой стручок акации.
— Андукапар, ты?
Вещей при нем не было.
— Как будто я не знаю, что это ты! — сказала женщина, но почувствовала, что эти слова лишние. Замолчала. Говорить было не о чем.
Мужчина стоял по ту сторону плетня, словно ожидая ответа.
Какого ответа? Он когда-то сам все решил, напялил эту фуражку с зеленым кантом, сел на поезд— только его и видели.
А сейчас преспокойно торчит у плетня и на поезд не боится опоздать и ее не торопит, дает время подумать, все взвесить.
Стоит себе в грязном загоне, где никто не помешает, не увидит.
Ни один человек из всей деревни не сможет вмешаться сейчас в их отношения, наставлять их, ссылаясь на неписаные законы.
«Всегда был таким, — вспоминает Пело, — умел подобраться к бабьему сердцу».
Теперь мужчина очищал прутик акации, сдирая с него сухую кору. У нее было время подумать, хотя и раньше не раз думала об этом.
Но сейчас почему-то особенно отчетливо вспоминалось, как умел подмазаться этот «непутевый».
Совсем стемнело.
«И время подходящее выбрал, — ей захотелось улыбнуться, — небось, не выйди дочки замуж, не пришел бы… Или если б давно вышли… Знал, когда явиться, и дорогу нехоженую выбрал».
Чуть ли не за достоинство готова сейчас счесть это его умение.
Ей не хотелось увидеть его сейчас несчастным, потерянным, жалким. Не думала и о том, что прошло уже шестнадцать лет с той поры, как была она женой этого человека. Вспомни Пело сейчас про эти годы — и близко бы не подошла.
Женой-то она была. Но за давностью лет почти забыла, как это было, и сейчас она просто женщина. А к женщинам он всегда умел подъехать.
«Пожалуй, больше шестнадцати прошло…» Она вспомнила минуту расставания, и ей захотелось, чтобы «тот день» отодвинулся еще дальше, хотя бы на год. Но нет, все равно больше шестнадцати никак не выходит.
«Знал, когда объявиться… Приди он раньше… Или задержись… Сумел выждать и в такое время подгадал, чтобы заметить можно было. Часом позже — и за чужого принять недолго, а то и вовсе впотьмах не заметить. Засветло — поостерегся, чтоб в глаза не заглянули. По глазам ведь все узнать можно…»
…Прутик акации, ободранный почти до конца, белеет молочным лучиком.
«Скажу, чтобы отправлялся восвояси. Да разве послушается после того, как я столько маялась? Знает, когда в самом деле гонят, а когда нет».
«Может, и не слыхал, что меньшая замуж вышла, и проведать приехал?» И вдруг горько, почти как в «тот день», сжалось сердце.
«Тогда чего бы полез в эту грязь и ждал ночи?»
— Андукапар, Тина замуж вышла.
Мужчина едва заметно кивнул. Несмотря на темноту, женщина заметила кивок и продолжала:
— Если б загодя узнал, пришел бы поздравить?
Мужчина покачал головой.
«Знает, когда прийти. В ту пору и дети и родичи на порог бы не пустили».
Свадьбу справляли в доме Пело, так она бы в тот день и дверь не открыла.
— Обо мне небось не вспоминал… — Она прикусила язык — не стоило говорить об этом.
Мужчина продолжал возиться с прутиком.
— Удачная семья у… — Она не нашлась, как сказать о дочери — «наша» или «моя», и замолчала.
Мужчина то ли не понял, то ли ему было не до того, но он, казалось, не слышал ее.
Женщина посмотрела на него.
«Хоть бы дождь начался или похолодало, можно было б в дом пригласить: пережди, мол, обогрейся. А как сейчас быть, ума не приложу».
— Ну, что ж, ступай, Андукапар!
Ей показалось, что он тоже не может решить, как ему быть, и поспешно добавила:
— Ты же знал, что здесь черт ногу сломает. Пройди через двор. Кто тебя увидит в этой темноте…
Мужчина шагнул через перелаз.
Она пошла впереди, но перед самым домом замешкалась: тропинка расходилась здесь на две: одна — к крыльцу, другая — к воротам. Конечно, можно проводить его до ворот. Но потом каково будет? Опять одна? Неужто забыла, как ждала эти шестнадцать лет? Как коротала бессонные ночи?..
О, самолюбие, самолюбие, сколько долгих тоскливых ночей на твоей совести?
Пело пошла к воротам.
Мужчина потоптался на месте, потом покорно, как на поводке, последовал за ней.
Когда проходили мимо дома, женщина остановилась:
— Андукапар, ту сливу, что здесь росла, срубили. Высохла.
Андукапар безошибочно повернулся к тому месту, где было деревце.
«С какой это стати я отчитываюсь перед ним? — рассердилась на
