Свет праведных. Том 1. Декабристы - Анри Труайя

– Может быть! Я надеюсь на это и опасаюсь одновременно!

– Какая путаница! – заметил Костя.

– Во всяком случае, – сказал Степан Покровский, – развитие событий может заставить нас принять главное решение. Рылеев ждет всех нас в восемь часов сегодня вечером. Вы придете?

– Конечно! – ответил Николай.

И он с леденящей ясностью понял, что уже не имеет права покинуть своих товарищей.

Приехав к Рылееву к восьми часам вечера, Николай и Костя обнаружили, что дом полон народу. На всех лицах запечатлелась значимость события. На пороге столовой Николай столкнулся с Васей Волковым. Здесь они впервые встретились после дуэли. Но нынешние обстоятельства были очень серьезны, и, вместо того чтобы повернуться спиной друг к другу, они обменялись благожелательным взглядом. Этот дружеский знак удивил Николая, и он покраснел от удовольствия. Но прежде чем успел произнести хоть слово, Вася Волков отошел от него. Еще погруженный в свои мысли, Николай увидел Рылеева, который сидел за круглым столом в группе офицеров. Он был бледен, лохмат, галстук плохо завязан, и что-то нервно обсуждал с двумя братьями – Николаем и Александром Бестужевыми. Вдруг он поднялся и уставился на дверь.

Высокий, худой, с очень длинным носом полковник гвардии вразвалку вошел в комнату. Кульмский железный крест покачивался на его впалой груди. На лице полковника, попорченном оспой, запечатлелось похоронное достоинство. Это был князь Трубецкой, один из главарей заговорщиков. Он приехал из дворца со свежими новостями. Все замолчали, чтобы выслушать его.

– Друзья мои, – начал он, – то, что я увидел при дворе, оставило у меня ощущение глубокого, непоправимого замешательства. Императорская фамилия находилась в дворцовой часовне и молилась за выздоровление Александра, когда пришло сообщение о его кончине. Императрица-мать упала в обморок, а Великий князь Николай со стремительностью, которая вам известна, тут же присягнул своему старшему брату Константину. Он потребовал той же присяги от нескольких присутствующих лиц и внутренней дворцовой гвардии.

– Из какого полка были гвардейцы? – спросил Рылеев.

– Преображенского.

– Они никак не противились присяге?

– Да! Некоторые из них говорили, что их даже не оповестили о болезни императора и что, быть может, весть о кончине – ложная. Понадобилось личное вмешательство Великого князя, чтобы убедить их. Я наблюдал эту сцену собственными глазами. После этого Николай Павлович тут же послал приказы в гарнизон и поздравительное письмо Великому князю Константину в Варшаву с выражением покорности. Когда императрица-мать пришла в себя, по свидетельству очевидцев, она воскликнула: «Николай, что вы наделали? Разве вы не знаете, что существует другой документ, назначающий наследником вас!» А он якобы ответил: «Если такой документ и существует, то мне он неизвестен, и никто в моем окружении о нем не знает. Пока не доказано обратное, мой старший брат должен наследовать Александру. Так будь что будет!» Его приближенные потрясены. По общему мнению, Константин не захочет принять престол. В этом случае нас ожидают времена междуцарствия…

– Идеальные условия для революции! – заметил Степан Покровский.

Взгляды обратились к Рылееву, который снова сел и задумчиво разглядывал свои руки.

– Нужно еще иметь силы, чтобы сделать это! – сказал он.

Николай Бестужев в мундире морского офицера выпрямился во весь рост:

– Не хочешь ли ты сказать, что мы не готовы?

Поскольку Рылеев молчал, он продолжил:

– Я слышал, как ты всегда утверждал, что смерть императора послужит сигналом к восстанию. И вот тебе преподносят эту новость на серебряном блюде! К тому же тебе сообщают, что наследник еще не назначен! И вместо того, чтобы радоваться этому, ты подавлен, растерян, не знаешь, что предпринять!..

Александр Бестужев, штабс-капитан, редактор и издатель альманаха «Полярная звезда», поддержал брата:

– Он прав! Объяснись же, прошу тебя! Неужели ты нас обманывал, рассказывая о мощи нашей организации?

– Я сам обманывался! – вздохнул Рылеев. – Когда рассуждаешь впустую, все кажется возможным. Но при столкновении с реальными событиями миражи рассеиваются. У нас нет плана борьбы, нет надежных войск, наши обязанности, и у одних, и у других, нечетко определены. Действовать в подобных условиях было бы безумием!..

Он уткнулся лбом в ладони. Плечи его согнулись.

– Я у всех вас прошу прощения, – добавил он глухим голосом.

– Вам надо просить у нас прощения! – воскликнул Николай, потрясенный видом этого замечательного человека, согнувшегося под тяжестью угрызений совести. – Главное – согласовать наши усилия с возможностями, которыми мы располагаем. Даже незначительное, даже ограниченное наше вмешательство может положительно повлиять на ход вещей…

Посреди своей речи он вдруг осознал, что не предлагает никакого конкретного решения, а роняет слова лишь ради удовольствия услышать, как говорит. Именно в этой слабости он любил упрекнуть своих друзей. Николай приуныл. Но Степан Покровский разделил его воодушевление:

– То, что ты говоришь, абсолютно верно. Во всяком случае, наше дело на один шаг продвинулось вперед. Константина любит гвардия. Между собой они говорят, что Константин в Варшаве платит своим людям серебром. Нельзя ли использовать эти настроения в наших целях?

– Как? – спросил Рылеев.

Молодой князь Оболенский, какое-то время кусавший ногти, проверещал петушиным голосом:

– Я разговаривал с кавалергардами, пытался узнать, сможем ли мы рассчитывать на их полк в случае революции: они все назвали меня сумасшедшим!

При слове «революция» князь Трубецкой скорчил кислую мину. Его длинный нос заострился. Худосочные пальцы застучали по краю стола.

– Выбирайте выражение! – строго сказал он. – Мы здесь занимаемся военным переворотом, а не революцией! Дисциплина прежде всего! Все должно происходить как на параде!

– Для этого требуется, чтобы в наших рядах было в десять раз больше офицеров, – пробормотал Рылеев.

– Попробуем найти их! – сказал Николай. – Еще есть время!..

– Было бы хорошо, – продолжил князь Трубецкой, – если бы после одновременного отказа Великих князей Константина и Николая вдова почившего императора императрица Елизавета взошла на престол. Мне кажется, ее можно было бы убедить принять конституцию.

– Князь, – вмешался Рылеев, – вы принимаете свои мечты за реальность. Вы же не хуже меня знаете, что нет никакой надежды на то, что императрица станет наследницей супруга!

– При таких условиях наше дело представляется мне довольно безнадежным, – ответил князь. – Я до смерти хочу спать. Желаю всем доброй ночи! Завтра увидимся снова. Может быть, тогда появится что-то новое.

Его отъезд охладил присутствующих. Разговор продолжился, но вяло. Рылеев, усевшись на стул, не проявлял больше интереса к обсуждению. Николаю хотелось переброситься словами с Васей, но тот скоро ушел. Другие заговорщики последовали за ним. В столовой осталось не больше пятнадцати человек, и в этот момент братья Бестужевы предложили составить воззвания и тайком разбросать их в казармах. Неожиданно оживившийся Рылеев признал, что идея великолепна. Он раздал бумагу, перья. Офицеры и гражданские лица сели вокруг стола, чтобы выполнить одинаковое задание. Тяжелая лампа, подвешенная к потолку на цепях, освещала их прилежные головы. Стали обсуждать текст. Первую фразу одобрили все: «Солдаты, вас обманывают!» Далее начались разногласия. Вдруг Николая осенило:

– Мы пишем воззвания для солдат, тогда как большинство из них неграмотно! – сказал он. – Это глупо! Если мы хотим, чтобы нас услышали в армии, нам надо обращаться к людям живым голосом!

– Вы абсолютно правы! – согласился Рылеев.

Николай расцвел от гордости. Наконец-то он почувствовал себя значительным, необходимым! О нет! Сейчас не время возвращаться в Каштановку! Софи и сама отсоветовала бы ему ехать, если бы присутствовала на этом собрании!

– Да-да! – сказал Александр Бестужев. – Мы должны выйти на улицу, останавливать солдат, возвращающихся после увольнительной в казармы, заговаривать с часовыми…

– Или можно было бы сказать, например, – продолжил его брат, – что царь обещал дать мужикам свободу и сократить срок военной службы до пятнадцати лет, но что новое правительство хочет уничтожить манифест!

– Расскажем им что угодно, но давайте разбередим их, избавим от апатии, подготовим, на всякий случай, к тому, чтобы они взялись за оружие и выступили против будущего императора! – сказал Рылеев. – Разумеется, они охотнее станут слушать человека в офицерском мундире. Оболенский, ты великолепен в форме поручика гвардии, это подходящий способ!

– Не хотите ли составить мне компанию? – спросил Николая Александр Бестужев, поклонившись ему, будто приглашал даму на танец.