Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

Дункан согласился. Он выдохнул с облегчением, стоило им покинуть прокуренный паб, атмосфера которого не стала менее напряженной, пока они не оказались на улице.

Снова пустился снег. Холодные белые хлопья, приносящие, по большей мере, радость детям, а не угрюмым взрослым. Они носились вокруг. Бросались снежками, лепили больших, но неуклюжих снеговиков, катались на санях, пробуя сладкое время безмятежности на вкус.

Дункан не мог сдержать улыбки, наблюдая за ними. Ему были приятны воспоминания из детства, когда они с Фреей каждое Рождество проводили в Дамфрисе. Неуверенная в себе, замкнутая и тихая, она искренне радовалось любым приключениям, в которые он её втягивал, даже если те стоили наказаний. За всякие промахи её отчитывали намного чаще, невзирая на все заверения Дункана, что всё была его вина. Фрея была девочкой, и этот аргумент был неоспорим в любом споре.

Проникшись приятными воспоминаниями, парень даже решил рассказать другу историю о том, как Фрея однажды чуть было не утонула в озере. Попытка научиться кататься на коньках не увенчалась успехом. Она крепко держалась за край обломанной льдины, когда Дункан тщетно пытался вытащить её, скользя животом по хрупкой поверхности льда. Вместо того, чтобы попытаться позвать на помощь, протянул девочке палку, но сил, чтобы тянуть её у него оказалось мало. Фрея болела почти две недели, пропустила Рождество, но наказание всё равно получила. С тех пор они больше ни разу не ходили кататься на коньках вместе, и Дункан подозревал, что девушка вовсе выбросила те, что принадлежали ей.

Он шел впереди и так увлекся рассказом, что не сумел заметить, что единственный слушатель где-то пропал. Дункан расстеряно оглянулся, пропустив мимо внимания, что ему в спину попала брошенная наугад снежка. Где-то послышался испуганный вздох, а следом за этим перезвон мальчишецкого смеха. Снежный бой продолжался.

Джеймс остановился напротив витрины книжного магазина. Сначала Дункан издали молча наблюдал за другом, внимание которого сумело что-то привлечь, но вынужден был двинуться с места, когда тот зашел в магазин.

Он совершенно случайно заметил яркую обложку «Рождественской песни» Диккенса со знакомым изображением. Сперва, подумал о том, что ему могло показаться, но нет, похожий рисунок Джеймс уже видел, и он принадлежал руке Фреи. В конце концов, ноги сами завели его внутрь.

Колокольчик, подвешенный возле двери, разразился головной болью. Внутри оказалось много людей, и их шум сбивал Джеймса с толку. Тем не менее, разосредоточенность не мешала лавировать между людьми, чтобы достать с витрины чёртову книгу и начать листать её, вдихая запах свежесклееных хрустящих страниц.

Он рассматривал картинки в цвете, испытывая десткий восторг. Незнакомые фигуры оживали в его воображении, которое он мысленно делил с Фреей. Даже самые гадкие герои выдавались милыми, или, может быть, дело было в помутненном пивом сознании. Пятый стакан, наверное, был лишним.

В детстве он даже представить не мог о существовании книг с картинками, покуда ни одной подобной в их доме не было. Вместо сказок на ночь мать любила читать заученные напамять сонеты, что впитывались в кору детсткого головного мозга мимо воли и оставались там дотеперь. Он знал на память большую часть стихов не только прозаичного Шекспира, но Байрона и Шелли. Отец был любителем древнегреческих мифов, пересказы которых хотя бы были интересными, покуда он неизменно играл с тоном и мимикой, разыгрывая воображение мальчиков. Бывало даже, что Джеймс искренне верил в подлинность рассказанного родителем, пока не пошел в школу. Уже в шесть он сам читал Оливеру на ночь «Дракулу» и «Франкенштейна», украденные в школьной библиотеке и привезенные домой тайно. Кажется, парень до сегоднешнего дня не рассказал родителям об этой проделке брата, оставшейся никем не замеченной.

— Я и забыл о публикации. Фрея, наверное, и сама не знает, что книга уже в продаже, — Дункан появился, будто из ниоткуда. Подошел сзади и взял в руки ещё один экземпляр, чтобы пролистать страницы и узнать знакомых героев. — Ты читал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Джеймсу хватило одного взгляда, чтобы дать короткий односкладный ответ, не требующий дальнейших разьеснений. Прежде ему не приходилось читать Диккенса вовсе. Его имя мелькало где-то на книжных полках, но к тому времени, как оно попалось парню на глаза, тот оставил привычку читать, находя более увеселительные забавы. Если Джеймс и брался за книгу, то только от скуки, да и к тому же выбирал наугад — вытягивал первую попавшееся из домашней библиотеки, забирал незаметно с собой, а затем также незаметно возвращал.

Он перевернул книгу, чтобы увидеть её цену. Ему не хватало совсем немного, но даже эту мелочь не хотелось занимать у друга, с которым едва успел расчитаться за все предыдущие долги. В то же время Джеймс чувствовал острую потребность в книге. Она была ему нужна. Со всеми своими дурацкими картинками и дурацким сюжетом о старом скряге, упрямо не верящим в Рождество. Ознакомимвшись только с описанием истории, Джеймс был уверен, что она покажеться ему увлекательной.

— Ты не будешь покупать её? — Дункан рассеяно оглянулся, когда Джеймс успел положить книгу на место и двинуться в сторону выхода. Он поплелся за другом, с трудом сохраняя терпение. — Куда ты идешь? Я думал, нам в другую сторону.

— Всё в порядке. Я всего лишь навещу старых друзей, — Джеймс спрятал руки в карманы, не бросив даже короткого взгляда в сторону друга. Ноги скользили по снегу, из-за чего он не мог идти ещё быстрее, что позволило Дункану идти с ним вровень, а не доганять.

— Должен признаться, всё это мне не нравиться. Что ты задумал? — в голосе было ощутимо бесспокойство.

— Ты начинаешь превращаться в Спенсера, — усмехнувшись, Джеймс достал пачку сигарет, ловко достал ртом одну и прикурил. Предложил другу, но тот отказался. — Послушай, тебе не обязательно идти со мной. Если хочешь вернуться, пожалуйста, я не держу тебя. Я обязательно приду. В конце концов, куда мне ещё деться? — он пытался сохранять тон безразличным, хоть в нем и чувствовалось нетерпение и отчасти даже бесспокойство.

— Ты действительно думаешь, что я тебя брошу? — обиженно спросил Дункан. — Я иду с тобой, только не вздумай больше сравнивать меня со Спенсером, — они оба переглянулись между собой и усмехнулись. — Должен признать, мне его не хватает.

— Полагаю, единственный человек, которого не хватает Спенсу, это Рейчел, поэтому тебе придеться забыть о своих чувствах, — Джеймс глупо рассмеялся, хлопнув друга по спине. Дункан закатил глаза.

Они подошли к припаркованному к обочине кэбу. Джеймс выбросил недокуренную сигарету и занял место рядом с водителем, назвав ему нужный адрес. Дункан узнал его, и предчувствие стало только хуже. Он хотел было сделать ещё одну попытку возразить, образумить друга, но тот даже не предоставил ему возможности, оборвав на полуслове — «Тебе не обзяательно езжать со мной». Парню пришлось сдаться перед другом и в упрямом молчании пойти следом за ним.

Дункан вернулся обратно в половине первого ночи и оказался один. Фрея и Алисса недоуменно уставились на парня, который лишь развел руками, виновато опустив тяжелую голову вниз. Он был изрядно подвыпившим, стеклянные глаза слипались на ходу. Дункан едва держался на ногах.

— Где Джеймс? — Фрея беспомощно трясла кузена за плечи, испытывая не только тревогу, но и злость.

— Джеймс уехал домой. К сожалению, он вернулся к себе домой.

Глава 27

Свет холодного солнца, выглядывающего из окна, резал глаза. Джеймс крепко спал, прижавшись лицом к подушке, но стоило перевернуться, и сон сняло как рукой, когда по лицу вроссыпь бросились солнечные зайчики. В сущности, ему ничего и не снилось, но провести ещё хотя бы несколько минут в чёрном эфире бесконечности было бы не так уж плохо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Казалось, кто-то шутки ради склеил его глаза вместе, потому что открыть их едва ли выдавалось возможным. Стоило Джеймсу всё же совершить над собой усилие, как глаза стало ужасно жечь, будто им не хватало влаги, невзирая на то, что одновременно они ещё и слезились. Он громко чихнул, согнувшись в постели пополам, и тело заныло от боли. В мышцах чувствовалась неприятная слабость, что, тем не менее, не была сравнима с головной болью, ударившей по вискам в одночасье. Джеймс тихо зашипел, схватившись обеими руками за голову, что будто бы разваливалась на части. Он уже и забыл, какими могут быть последствия разгульных вечеров.