Изумрудный трон - Сергей Гавань

«Дакхан Денар».

Слабо мерцавший изнутри фокусатор вспыхнул и загудел, а Гирем впился взглядом в маленькую металлическую бороздку, где творилось чудо созидания. Заполнявший её песок мелко задрожал, а потом запрыгал. Гранулы перемещались абсолютно хаотично, и это было плохо. Юноша напряг свой мозг, заставляя воображение нарисовать предельно чёткий образ кристаллического кольца. Тёмный провал в подсознании, от которого тянуло запахом сырой земли, стал шире, и Гирем почувствовал, как древко рефрактора резко разогрелось. Песок в борозде перестал двигаться, гранулы сплелись в одно целое, имевшее серый цвет, который мало-помалу становился светлее и прозрачнее.

— Почти получилось, Гирем! — восхищённо воскликнул Тардарес, когда земля под ними вдруг покачнулась. Миг отвлечённости, ослепительная вспышка фокусатора, тихий, на грани слуха, треск — и Гирем с громким стоном разочарования уставился на расколовшуюся пополам заготовку кристаллического кольца.

Он рассерженно посмотрел на втянувшего голову мальчишку, но так же быстро успокоил сам себя. Тардарес был не виноват. Потерять концентрацию его заставили земные толчки, которые и не думали униматься. Юноша ободряюще улыбнулся единственному другу-простаку, и коснулся рефрактором земли.

«Деран».

Он вскочил на ноги. Источник толчков приближался из-за холма, на склоне которого сидели они. Снова тусклый свет фокусатора заморгал, словно свеча, которую пытается задуть ветер.

— Бежим, — бросил Гирем мальчишке, который с готовностью вскочил и побежал вслед за ним. Неудавшееся кольцо юноша вмял каблуком сапога в податливую почву.

«Всё равно Создин не любит драгоценности».

Они взбежал на вершину холма, откуда открылся широкий вид на лесную полосу, темневшую в паре миль от них. По тёмно-зелёному ковру из древесных крон прошло волнение. Нечто двигалось под ним, оставляя за собой широкий коридор из поваленных деревьев. Оглушительный треск стволов, ветвей и сминаемого лесного полога раздавался всё ближе. В мозгу Гирема взорвалась холодная искра страха. По спине пробежал холод. Он посмотрел на Тардареса — зрачки расширены.

— Беги в замок, — сказал он, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал. — Позови моего отца и дядю. Быстрее!

— Как же деревня? Там моя семья!

— Не волнуйся. Не волнуйся, — Гирем нервно потрепал мальчишку по голове. — Я не дам им пострадать. Что бы там ни было в лесу.

В глазах Тардареса он увидел то, что боялся — твёрдую веру в его слова. Юноша заставил себя сжать зубы и вновь посмотреть на лес. Потом прищурился и, приставив ко лбу ладонь козырьком, всмотрелся в маленькую точку, которая двигалась от опушки в его сторону.

«Джензен!»

— Будь ты проклят, брат, — проклятие само собой пролезло сквозь его губы. — Что за напасть ты привёл с собой на этот раз?

Колючие кроны островельника и густые кусты разлетелись в стороны, выпуская на поле широкий вал из прыгающих животных. Под ударами мощных лап глухо застонала земля. Пыль быстро поднялась выше верхушек деревьев. Тёмно-коричневый поток пронёсся всего в нескольких десятках шагов от Джензена, не обратив на него никакого внимания.

С охладевшим от озарения сердцем Гирем повернул голову влево, где стоял Герран. Животные направлялись туда.

Заптарии были крупными, с лошадь, животными с матовой подвижной чешуёй, которая поднималась подобно рыбьим жабрам в знойные дни, отводя излишки тепла от тела. Двигались они, отталкиваясь от земли длинными и крепкими задними ногами, и балансируя мощным хвостом с рядами небольших шипов. Передними конечностями, более слабыми, они помогали себе добираться до более высоких ярусов веток, после того, как объедали все нижние. Не брезговали заптарии и травой, и кустарниками, которыми изобиловал громадный Герранский лес. Но больше всего они любили питаться зерновыми и овощами, росшими вокруг Геррана.

«Поля. Пшеница!», — пришла вторая догадка.

Набрав в лёгкие воздуха, он что есть мочи побежал наперерез безумному валу. В голове билась одна мысль — «лишь бы успеть, лишь бы успеть».

Он на ходу взмахнул жезлом, в тщетной попытке задержать стадо.

«Гронд».

Ему вторил оглушительный скрёжет. Земля перед носом у животных начала вздыматься, принимая форму вертикальной плеты. Зелёный покров вспучился, закровоточил чёрными ранами почвы. Ещё три такие плиты, в пару десятков метров шириной, начали подниматься и в других местах, отсекая стадо от Герранских полей.

Заптарии перемахнули через стену и побежали дальше. Гирем мысленно выругался и выключил жезл. Он пригодится ему позже.

…Когда он добрался до деревни, стаду заптарий осталось преодолеть всего полмили. Гирем окинул взглядом поле справа — селяне всё ещё собирали урожай. Кто-то непонимающе стоял, держа в опущенной руке серп, и глядя в сторону пыльного облака, стоявшего над холмами.

— Чего стоите! — крикнул Гирем, махая рукой в сторону домов. — Прячьтесь, я постараюсь завернуть их в сторону поля.

— Урожай! — крикнула Элли. — Они уничтожат посевы!

— Ты хочешь погибнуть?! — рявкнул юноша и умолк. С простаками бесполезно спорить, даже с такими, как тётя Элли. Упрямые, тупоголовые и лишённые инстинкта выживания. Скот, как говорил отец.

Его тут же захватил прилив раскаяния.

— Гирем, заверни их влево! Пусть тонут в реке!

«А это идея», — обрадованно подумал Гирем, обнадёженно поднимая перед собой Вишнёвые Оковы. Мысль, которая вспыхнула в его голове следом, была взрывом ледяной звезды.

«Создин».

Солнце медленно клонилось к гряде на западе. Юноша опустил жезл, не зная, что делать. Пространство справа занимали поля пшеницы и селяне, которые, как замершие истуканы, глядели на вал из сотен заптарий. Позади плоскими грибами стояли деревенские дома и краснели поля катрейла. Из окон высунулись любопытные дети. Он обещал Тардаресу, что защитит его сестёр и мать. Как он посмотрит мальчику в глаза, если позволит стаду втоптать их в пыль?

Всё, что происходило с ним сейчас, казалось каким-то ненастоящим, сюрреалистичным. Ещё несколько часов назад он радостно смотрел в лицо Создин, когда та промывала ему раны. Ему казалось, что тревожное марево так и осталось маревом, которое растаяло под силой времени. А сейчас уже ему в лицо со злобной улыбкой заглядывала судьба, разводя руки в стороны и спрашивая: «Ну, и что ты будешь делать?»

— Я не убью Создин, — он услышал, как слова вместе с шипением проталкиваются сквозь плотно сжатые зубы. — Я люблю её.

Его никто не слышал. Никто не знал, что они договорились встретиться этим вечером на холме у реки. Все думают, что он поступит так, как должен поступить дивайн, божественный наместник. Муки выбора хотели разорвать его существо на части. Сознание содрогалось в спазмах, пытаясь принять верное решение.