Изумрудный трон - Сергей Гавань

Его никто не слышал. Никто не знал, что они договорились встретиться этим вечером на холме у реки. Все думают, что он поступит так, как должен поступить дивайн, божественный наместник. Муки выбора хотели разорвать его существо на части. Сознание содрогалось в спазмах, пытаясь принять верное решение.

«А может, более толстые стены заставят их повернуть обратно?», — он ухватился за эту мысль, как за последнюю спасительную соломинку.

«Дронг».

Стена, куда выше и толще предыдущих, выросла прямо перед мощными бронированными головами. Часть животных попросту оббежала их, часть — с оглушительным грохотом принялась ломать препятствие.

— Нужно заворачивать их в сторону! — кричал кто-то из селян. — Попробуй повернуть их вспять!

«Будьте вы прокляты, демоновы советчики», — Гирем утёр свободной ладонью залившую глаза солёную и жгучую жидкость.

«Наверное, пот».

Его и матовый вал из заптарий разделяла сотня шагов. Он не хотел оборачиваться, не хотел видеть эти лица, окрылённые надеждой, эти взгляды, устремлённые на него как на настоящего посланника Богов, который обережёт их от любой напасти. Потому что он любил Создин, и он не мог счесть её жизнь менее ценной, чем жизнь всех этих простаков.

«Но я должен. Я должен защищать своих людей. Я должен отплатить за то, кем меня сделала моя семья. Я должен делать то, что делают дивайны из рассказов дяди Алана. Я должен…»

Он бросил взгляд в сторону реки, где виднелся холм под одиноким дубом. Их с Создин холм. Ему показалось, что он даже видит под сенью склонившихся ветвей белоснежное платье девушки. Заптариям осталось пробежать всего полсотни шагов…

Широко расставив ноги, которые, казалось, вросли в землю, Гирем сжал зубы в последний раз, чувствуя, как на лице затвердели все мускулы. Когда он поднял жезл, его охватил колотун, тело задрожало с пят до головы.

— Действуй же, колдун! — раздался истошный вопль.

Он хотел закрыть глаза, но не смел. Где-то на краю сознания билась назойливая идея, что он должен испить чашу этого момента до самого дна.

«Дронг», — в третий раз прозвучало слово Земли, тараном ударившее и эхом отозвавшееся в его голове. Вишнёвые Оковы взвыли, словно проводя его душу, и взорвались ярким зелёным светом, что затмил собой солнечный.

Ему вторили взлетевшие в воздух чёрные фонтаны земли и каменные паруса стен, которые протянулись от Геррана до самой реки, которая безмятежно алела в закатных лучах в полумиле от деревни. Гирем не видел ничего, лишь ощущал ногами топот сотен ног. И вместе с тем он чувствовал, как по его лицу текут слёзы. Он неавидел тех, кого защищал, за то, что они поставили его перед выбором, он ненавидел принципы, что годами втолковывали в него Алан и Рензам, но больше всего он ненавидел себя за то, что выбрал народ вместо Создин.

…Десять минут спустя, когда далёкий плеск ознаменовал то, что тупые животные вошли в воду и устроились на водопой, Гирем услышал за собой шум радостной толпы. Простаки бежали к нему, что бы похлопать по плечам, пожать руку, обнять и поцеловать. Некоторые кривили губы, ворча: «Чего же он так долго ждал, прежде чем спасти нас?». Гирем не слушал их. Вместо этого он пошёл вдоль выстроенной стены в сторону реки, прислушиваясь к себе.

Внутри было удивительно спокойно. Все колебания, переживания и эмоции испарились, словно под раскалённым прутом.

«Я как кусочек льда», — подумал юноша, доставая из кармана второй кристалл сциллитума и заменяя им предыдущий, который стёрся в серебристую пыль.

Резким взмахом Гирем опустил один из участков стены и пошёл к холму. Трава под ногами была размётана в стороны, чёрную почву словно вспахал плуг. Сами заптарии, успокоившись, медленно двигались по берегу в сторону леса. Ответ на вопрос, что заставило их как безумных выбежать оттуда, был очевиден.

Боясь того, что он может увидеть, юноша поднялся на холм. Одинокий дуб завалился на бок — могучий ёж из корней наполовину торчал из земли — древний воин пал. Рядом с ним, припорошенная травой, лежала Создин.

Увидев её белое, избитое и изломанное тело, Гирем запрокинул голову и, зажмурившись, наконец позволил себе зарыдать.

Глава 33. На подступах

…Рефрамантия Пространства есть запретный плод для всякого мага, и плачевны последствия его вкушения. Вряд ли Боги задумывали людей способными пронзать пространство, и потому оное действие представляет великую угрозу для их жизни.

Лишь Теурги способны творить подобные чудеса, не страшась ужасного исхода, но и они испытывают такие проблемы как кровотечение из носа, глаз и ушей, а в некоторых случаях и потеря сознания.

«Летопись чудес», том 1, О Рефрамантии Пространства, 128 год от создания Триединой Церкви.1

Гирем открыл глаза. Над ним подрагивал низкий потолок фургона. Из-за деревянных стен доносилось лошадиное фырканье, стук копыт, голоса людей и приглушённая свирель флейты. Приподнявшись на локтях, юноша посмотрел перед собой. На нём была надета длинная, чуть не до колен, тёмная рубаха, простые штаны, а сверху накрывало тонкое кружевное одеяло с вышитым гербом дома Дастейнов — подарком Ювалии Дастейн.

Гирем сел и коснулся икры. Боль, засевшая там, была куда слабее, чем полторы недели назад, когда он и Лисица выбрались на поверхность. Воспоминания о тьме, пламени и многоногих тварях въелись в него куда лучше физической боли. Среди них единственно приятным было лишь воспоминание о компании, которую ему составила вредная и глупая простачка.

Опустившись на подушку, юноша достал из-под подушки рефрактор. За прошедшую неделю он изучил его поверхность и составляющие до мельчайших деталей, но разгадать значение таинственных инициалов Е.А.Т так и не сумел. Была идея поделиться ими с кем-нибудь из товарищей, но никто, кроме Джарката и Рензама на роль знающего советчика не подходил. Рассказывать о жезле, а уж тем более показывать его отцу он боялся. Пусть лучше думает, что у него вообще нет рефрактора, благо, узнав, как именно были уничтожены Вишнёвые Оковы, Рензам лишь неопределённо повёл плечами вместо до боли знакомой демонстрации горячего темперамента.

Оставался Джаркат, но что-то до сих пор сдерживало Гирема от того, чтобы полностью открыться эксцентричному историку. Возможно, зря. Возможно, стоило отдёрнуть плотную завесу осторожности и подозрительности. Возможно, порой они лишь причиняли вред, как там, в подземелье, где, как ему казалось, его паранойю Лисица приняла за высокомерие и готовность предать. После гибели Создин, Шелосте и Элли он перестал верить не только остальным людям. Он перестал верить себе. Но Лисица выжила и тем самым дала ему шанс на искупление. Окрылённый этой идеей, Гирем улыбнулся низкому потолку фургона. Наконец-то хоть кто-то выжил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});