Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приехали. На Воробьёвых горах, на которых они всей бригадой кутили по возвращении Белого с армии, было пусто и тихо, что радовало безбожно. Пчёла припарковался примерно там же, где парковался в восемьдесят девятом году Космос на своей чудо-тачке, — даже такую мелочь Витя помнил более чем хорошо, — и обернулся на Анюту.
Девушка спала, но сном некрепким. Её веки дрожали от картин, что мерещились в полудрёме, и рука под пальцами Пчёлы иногда дёргалась, крепче сжимая неподвижный рычаг передач.
Витя на неё взглянул коротко. Анна цепляла взор, даже когда спала, даже когда под глазами залегали тени от туши и тяжёлого дня двадцать первого рождения.
Нижние рёбра, крепящиеся к грудине, будто кто-то сжал в попытке сузить, скелет деформировать.
Пчёла вздохнул. Выдохнул. Чуть скатился по спинке своего кресла, не переставая смотреть на Анютку-Незабудку.
В голове было столько мыслей сразу, что от их количества рассуждения стали какими-то безликими. Пустыми. Потому, что уже много раз всё обдумал. И уже злость, грусть, не были такими явными. Они блекли на фоне мыслей о собственной ошибке, за которую по бо́льшей части поплатился не он, а Аня.
Какая же она…
Витя посмотрел, как девушка дёрнула в полусне бровями, и покосился на магнитолу, по которой пел «Depeche Mode». Возможно, сквозь дрёму этот звук пугал.
Пчёла не хотел её будить, хотя и явно на Воробьёвы вёз не для того, чтобы Князева сопела на переднем сидении автомобиля. Чуть подумал, потянулся к колесику, которое регулировало громкость играющих песен, и сильно убавил звук.
Анна, на удивление, именно от тишины и проснулась. Она пару раз моргнула, оглядываясь по сторонам. Пчёла усмехнулся, протёр собственный глаз; пока он ещё с родителями жил, отец часто засыпал в кресле за просмотром хоккейного матча. Витя помнил, что мама зачастую выключала телевизор, когда заканчивался третий период, и до исхода игры оставались какие-то минуты, и именно в те моменты батя просыпался, басисто-сонным голосом утверждал, что «вообще-то, смотрел!»…
Взгляд Ани в тот момент точь-в-точь, как у папы был.
Князева размяла шею свободной рукой, не избавляясь от ладони, которую Пчёла держал на рычаге передач, и оглянулась по сторонам. Воробьёвы горы она не любила особо никогда, редко бывала возле главного здания Московского Государственного, но склон узнала.
Девушка обернулась на Виктора, улыбнулась осторожно.
— Приехали?
— Да. Выйдем? — спросил Пчёла и свободной рукой похлопал себя по карманам. Наверняка, подумала Аня, курить хотел.
Только вот Витя за прошедшие часы столько выкурил, что горчило у корня языка. А по карманам стучал, чтоб найти припрятанную бархатную коробочку, о содержимом которой Пчёла не говорил даже самому дьяволу.
Девушка кивнула, отвечая ему на вопрос. Посмотрела на себя в зеркальце авто, словно переживала, что потёкшая тушь или размазанная помада могла Витю оттолкнуть. Коротко поправив след от остатка тонкой линии стрелочки, выведенной с уголка глаза, она вышла раньше Пчёлкина.
Он заглушил авто, воспользовался секундами одиночества и перебросил коробочку в карман брюк, к ключам от квартиры.
Когда Витя ступил на площадку Воробьёвых гор, ноги чуть дрогнули, словно хотели вывернуться в обратную сторону. Пчёла вздохнул полной грудью. Прохлада почти ночной Москвы заползла под рубашку, приятно холодя кожу, а вместе с ней — и нервы, которые с пугающей периодичностью в три-пять минут выбрасывали в стороны снопы искр, как бывало с некачественной проводкой при высоком напряжении.
Анна отошла к перилам смотровой площадки, когда Витя подошёл к ней со спины. Не спрашивая даже, холодно ли ей, он надел на плечи девушки свой пиджак. Белый. К её платью подходило.
Князева в ответ на это усмехнулась и, когда Пчёла справа её обошел, развернулась, прижалась спиной к перилам, чтобы в лицо своего мужчины смотреть.
— Может, мне не холодно?
— Лишним не будет, — кинул Витя, локтями упёрся в ограждение и посмотрел на город — никогда не спящий, но исправно погружающийся в дрёму на время от заката до рассвета.
— Не лето уже, Анют. И ты мерзлячка. Да и, в конце концов, задремала. Ото сна тёплая ещё.
— Какой наблюдательный, а! — коротко рассмеялась Князева; хохот её прошелся колокольчиком над склоном горы. Витя взглянул на девушку, которая во тьме столицы своей улыбкой для него заменяла зашедшее Солнце, и у самого уголки губ вверх потянулись.
Да, за ней мелочи не замечать, не запоминать не выходило. Короткие мысли, наблюдения откладывались в голове, в отдельную стопку собирались. И знал Пчёла, что Аня мерзлячка. Что любит рис пересоленный, особенно с рыбой на пару. Что иногда на других языках ругается. Что гордая до ужаса, отчего слёзы счастья даже слабостью считает.
Что на горло своим страхам любит наступать, но до того, как каблуком придавит переживания, себя измотает в край.
Сердце сжалось от тоски не сладкой, а приторной, нутро наизнанку выворачивающей, когда Пчёла на смеющуюся Анну посмотрел. Очень хорошо получилось ему представить, что сейчас в голове у неё творилось.
По спине поползли, точно жуками-скарабеями, мурашки. Мерзкие.
Он передёрнул плечами, не собираясь делать вид, что час-другой назад не произошло вещи, его Княжну серьёзно надломившую, и произнёс, заглядывая Ане в глаза.
— Сладость, прости меня.
Она затихла, перестав смеяться. На секунду в глазах зелено-карих блеснуло непонимание, но быстро оно пропало, явив за место себя осознание. И понимание это обоим напоминало тупой нож — серьёзно поранить им было нельзя, но попытки всё-равно боль доставляли.
Аня не спросила, за что он извинялся, и этим только лучше сделала. Объяснять, подбирать лишние слова Пчёла явно бы сейчас не смог.
Он в каком-то тумане нашёл её пальцы, сжал ладонь между своими руками. Чуть расслабилась удавка на шее, когда Князева, смотря так же прямо в глаза, разжала ладонь, позволяя Вите всё, что он бы посчитал нужным, с рукой её сделать.
— Прости, Анюта… — повторил Пчёла, чувствуя, что голова, хоть и была трезвой, стала кругом идти от её покорности в действиях, внимания во взоре. Он сжал крепче девичью ладонь в своей, сделал шаг, какой мог сравнить с шагом в пропасть, и шепотом сказал: — Прости… Я должен был оградить тебя от этого.
— Не извиняйся, — ответила ему девушка. Она думала, что словами своими сделает легче, но на деле у Вити чуть душа не взорвалась от её гордости, совершенно не вяжущейся с дрожанием руки в его кулаке. — Не
