Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

21 декабря 1929 г. Сталину исполнилось 50 лет. Если он мысленно подводил итоги пройденного пути (а это было наверняка так), то с полным на то правом мог сказать самому себе: достигнута главная цель жизни — он стал полновластным вождем партии, а, значит, и всей необъятной страны. Но, как я уже неоднократно подчеркивал, для исторических деятелей такого калибра, как Сталин, власть не могла являться единственной вожделенной целью всей жизни. Такой целью, как мне представляется, выступало стремление добиться максимально возможной реализации своих главных политических устремлений. А до этого было еще очень далеко: собственно, процесс реализации этих устремлений впервые превратился из гипотетической возможности в практически достижимую задачу.

Исследователи жизни Сталина, по существу почти все без исключения, 50-летний юбилей лидера, обретшего статус единственного вождя, называют переломным рубежом во всей его политической деятельности. И хотя разные авторы по-разному обосновывают это свое утверждение, все-таки в одном они единодушны — власть Сталина обрела новое качественное измерение, он перестал быть просто ведущим руководителем партии и государства, а превратился в единоличного и единовластного вождя. Генеральный секретарь Центрального Комитета отныне, не утрачивая своего поста, наделялся властью и полномочиями, ставившими его над всеми остальными и на деле превращавшими в авторитарного правителя. Многие при этом употребляют такие термины, как диктатор, тиран и т. п. Так, например, один из ведущих западных биографов Сталина Р. Такер на вопрос — «Почему Вы считаете, что именно 50 лет были той точкой его развития, которая сыграла какую-то особую роль?» — ответил: «Я думаю, что до этого момента он еще не был диктатором, хотя в 1929 году по случаю 50-летия его и славили как преемника Ленина и нового вождя»[460].

У меня нет намерения вести дискуссию относительно правомерности и обоснованности приведенных выше терминов для исчерпывающей оценки характера власти Сталина. Все зависит от того, какой в них вкладывается смысл. Во всяком случае одно совершенно бесспорно — власть Сталина обрела новое измерение, открыла перед ним новые возможности. Вместе с тем она возложила на него и более тяжелое бремя ответственности, соизмеримое с объемом самой этой власти. Отныне борьба за ее сохранение и непрерывное увеличение стала важнейшей составной частью всей его политической стратегии.

Плутарх в своих знаменитых «Жизнеописаниях» написал следующие строки о Цицероне: «Позже он образумился и намного умерил свое честолюбие, поняв, что слава, к которой он стремился, есть нечто неопределенное и не имеющее достижимого предела»[461]. Здесь нет оснований проводить какие-либо аналогии, но замечу только, что слова Плутарха никак не приложимы к Сталину: по ходу течения времени он не только не умерил своего честолюбия, но и развил его до почти выходящих за рамки разумного пределов. При всей прагматичности, свойственной Сталину, он частенько терял чувство меры и соразмерности. Это относится ко многим его поступкам. Больше того, ко всей его политической философии в целом. Высказывая это замечание, я отнюдь не хочу сказать, будто данная черта была вообще универсальной его чертой. Нет, речь идет об определенных исторических ситуациях и определенных исторических моментах. Иными словами, указанная черта была не сутью его политической философии, а скорее изъяном, присущим этой философии.

Продолжая тему о сути власти Сталина — была ли эта власть разновидностью авторитаризма, деспотизма, тирании или чего-то иного в этом же роде — не могу удержаться от соблазна привести еще одно высказывание Плутарха, касающееся на этот раз великого деятеля античной Греции Перикла. Плутарх писал о нем: «А сила его, которая возбуждала зависть и которую называли единовластием и тиранией, как теперь поняли, была спасительным оплотом государственного строя: на государство обрушились губительные беды и обнаружилась глубокая испорченность нравов, которой он, ослабляя и смиряя ее, не давал возможности проявляться и превратиться в неисцелимый недуг»[462] Опять-таки, не имея и в мыслях проводить прямое сравнение двух фигур истории, хочу лишь обратить внимание на то, что уже в древности понимали, что единовластие нередко выступает не в качестве деструктивной силы, но часто в созидательной своей функции. Все, разумеется, зависит не только от времени и объективных обстоятельств, но и характера самой исторической личности.

Но вернемся в русло изложения освещаемой темы.

Сталин, желая, видимо, продемонстрировать свою скромность и выставить себя всего лишь в качестве верного ученика и последователя В.И. Ленина, не разрешил устраивать торжественное заседание для своего чествования. Вопрос о его юбилее был внесен в повестку дня заседания Политбюро. В решении ПБ и Президиума ЦКК от 20 декабря 1929 г. значилось — «Заявление Калинина в связи с 50-летием Сталина»[463]. Очевидно, на этом заседании были определены формат и масштабы празднования юбилея вождя. Внешне они носили хотя и не помпезный характер, но были довольно внушительными. Газета «Правда» от 21 декабря почти целиком была посвящена юбиляру. Государственное издательство выпустило небольшой по формату и довольно скромный по объему сборник под названием «Сталин». Помимо приветствий ИККИ, ЦК ВКП(б), биографии Сталина и приложения, в котором перечислялись различные организации, приславшие юбиляру свои поздравления, в него вошли статьи, раскрывающие различные стороны деятельности Сталина. Вот полный перечень помещенных статей: «Рулевой большевизма» (М. Калинин), «Сталин и индустриализация страны» (В. Куйбышев), «Сталин и партия» (Л. Каганович), «Сталин и Красная Армия» (К. Ворошилов), «Сталин как вождь Коминтерна» (Д. Мануильский), «Сталин и дело большевизации секций Коминтерна» (О. Куусинен), «Теоретик и практик» (Г. Крумин), «Сталин как теоретик ленинизма» (В. Адоратский), «Сталин и национальная политика ленинской партии» (Н. Попов), «Твердокаменный большевик» (С. Орджоникидзе), «Революционер-большевик» (Ем. Ярославский), «Стальной солдат большевистской партии» (А. Микоян), «Ленинец, организатор, вождь» (А. Бубнов), «Сталин — продолжатель дела Ленина» (М. Савельев), «Отрывки воспоминаний» (А. Енукидзе), «Штрихи» (Демьян Бедный).

Основные оценки содержались в приветствии ЦК. В нем говорилось:

«С первых же дней твоей работы как профессионального революционера, строившего под руководством Ленина первые ячейки большевистской организации, ты проявил себя как верный, лучший ученик Ленина. Из непосредственных учеников и соратников Ленина ты оказался самым стойким и последовательным до конца ленинцем. Ни разу на протяжении всей своей деятельности ты не отступал от Ленина как в своих теоретических, принципиальных позициях, так и во всей практической работе…

Величайшие успехи социалистического строительства, достигнутые партией, неразрывно связаны с твоим именем, с твоей упорной, непримиримой борьбой за генеральную линию партии.

С твоим именем неразрывно связаны невиданные в истории человечества темпы индустриализации страны и решительного перевода деревни на рельсы коллективного и крупного социалистического хозяйства, смелая атака на кулака, развертывание социалистического соревнования и самокритики. Ты, как никто другой, сочетал в себе глубокое теоретическое знание ленинизма с умением смело претворять его о жизнь на различных этапах революционной борьбы.

Это помогло партии с наименьшей затратой сил и времени успешно справиться с труднейшими историческими задачами, это помогло партии сохранить действительное ленинское единство ее рядов.

Как подлинный ленинец ты боролся за единство партии не ценой уступок оппортунизму, а смелой, непримиримой борьбой со всякими проявлениям оппортунизма.

Именно поэтому терпели крах жалкие попытки всех врагов партии противопоставить Центральный комитет тебе…»

Приветствие заканчивалось здравицей — «Да здравствует железный солдат революции — т. Сталин!»[464].

Статьи соратников вождя во многом носили трафаретный характер и не несли в себе черт индивидуального стиля авторов. В этом плане несколько выделяются статьи, написанные Орджоникидзе и Микояном. С. Орджоникидзе, как бы заглядывая далеко вперед, в частности, в наше время, начал свою статью следующим пассажем:

«О т. Сталине сегодня пишет весь мир. Будет написано немало и впредь. Иначе и быть не может. О человеке, прожившем 50 лет, из них более 30 лет проведшем в революционном водовороте, в настоящее время стоящем во главе коммунистического движения всего мира, конечно, напишут — и напишут разно: враги будут писать с ненавистью, друзья — с любовью. И тем не менее, едва ли кто даст исчерпывающую характеристику т. Сталина как пролетарского революционера — политика, организатора и товарища»[465].