Тирза - Арнон Грюнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смотрит, — сказал Хофмейстер. — Она на нее смотрит. Для этого едут в пустыню, чтобы на нее смотреть.
Девочка настойчиво потянула его за руку. У нее заканчивалось терпение.
Теперь, превратившись в развалину, его супруга вдруг ощутила прилив материнских чувств. Фотоальбом про Намибию. Раньше у нее были другие занятия.
— Мне пора, — сказал Хофмейстер. — Завтра я еду в пустыню. Я позвоню тебе через пару дней, может, через неделю. Не волнуйся, если задержусь.
— Йорген, как теперь все будет дальше?
— Ты про что?
— Про нас.
— Мы об этом еще поговорим.
— Может, нам стоит попытаться. Друг с другом. У нас ведь нет другого выбора. Потому что мы состарились.
— Может быть.
— Я сказала домработнице, чтобы она больше не приходила. Я сама буду убирать дом. Мне все равно нечем больше заняться.
Он отключился. Девочка устала. Последний отрезок пути до отеля ему пришлось нести ее на руках. В маленьком номере отеля «Эбервайн» он задернул шторы. Он положил ребенка на кровать, а сам лег рядом. В Намибии было четыре часа дня.
Он проснулся чуть позже шести. Ребенок еще спал. Он осторожно встал с кровати и оделся. Взял свой портфель и шляпу и вышел из комнаты, стараясь не шуметь.
Уже спустились сумерки. Сначала он бесцельно бродил по Свакопмунду. У бюро путешествий остановился и стал разглядывать рекламу экскурсий в пустыню. На джипе или на самолете. Можно было выбрать поездку на любой вкус.
Он посмотрел на пустыню на постере. Вглядывался в людей на заднем плане, как будто среди них могла оказаться Тирза.
В большом супермаркете он купил для Каисы спортивные брюки и футболку. И четыре пары трусов. Он надеялся, что они подойдут по размеру.
В очереди в кассу он обратил внимание, что он тут единственный белый. Но это все меньше его беспокоило.
Вернувшись в отель «Эбервайн», он обнаружил Каису в слезах на постели. Она рыдала навзрыд, такая несчастная в горе подушек и простыней. Он взял ее на руки.
— Не бойся, — сказал он. — Я никуда не уйду. Я правда не уйду. Мне же некуда идти.
Он показал ей футболку, штаны и трусы.
— Тебе нужно переодеться в чистое, — сказал он. — Не то чтобы мне было с тобой противно, но это же гораздо приятнее — быть свежим и чистым.
Хофмейстер сел на единственный стул в комнате. Девочка перестала плакать.
— Сколько вас, таких, как ты? — спросил он, пока она примеряла новую одежду. — Сколько таких детей в этой стране?
Она сидела на кровати и смотрела на него.
— Вы общаетесь друг с другом? Дети, которые предлагают взрослым компанию за деньги?
Она продолжала смотреть на него.
Он развесил в ванной свою одежду и открыл кран с горячей водой в надежде, что пар разгладит измятые вещи.
В тот вечер они не пошли ужинать. Они валялись на кровати и смотрели телевизор. В десять часов Хофмейстер переодел девочку в ночную рубашку: летнее платье, которое купила для Тирзы его супруга.
Посреди ночи Хофмейстер проснулся. Ребенок разлегся поперек кровати и забросил ноги ему на живот. Он осторожно переложил ее и потом еще целый час не мог заснуть.
В половине седьмого они проснулись. Когда они пришли на завтрак, госпожа Эбервайн еще выкладывала еду на шведском столе.
— Вы так рано, — удивилась она. — Хотите чай? Или кофе?
— Кофе, пожалуйста, и какао для девочки.
Завтрак тут был намного скромнее завтрака в «Хайницбурге» или на ранчо Окапука, но им почему-то и не очень хотелось есть.
Когда Хофмейстер расплачивался, госпожа Эбервайн сказала:
— Красивая девочка. Ваша племянница. Очень красивая девочка.
Она выдала ему счет, который Хофмейстер дважды сложил пополам и убрал во внутренний карман.
Он уже хотел уйти, но госпожа Эбервайн вдруг добавила:
— Здесь так много детей без родителей.
Хофмейстер надел шляпу. Его чемодан был уже в багажнике «тойоты». Только портфель был, как обычно, зажат под мышкой.
Ему нужно было что-то сказать ей в ответ. Но что? Что можно сказать о детях без родителей?
— СПИД, — вздохнула госпожа Эбервайн. — Потому что они же совсем без тормозов. Эти черные.
Он очень серьезно посмотрел на женщину с морщинистым лицом. Он не знал, что она сейчас видит перед собой или, лучше сказать, что она сейчас думает о том, что видит.
— Будьте осторожны, — предупредила она. — Это только кажется, что они невинные дети. Они воруют все, что плохо лежит. Но что поделать, я их понимаю. Если бы у меня ничего не было, я бы тоже воровала. Это у них в крови. Вечно обвинять других в собственных бедах.
На стойке стояла ваза с леденцами. Хофмейстер взял один, развернул и сунул в рот. А потом, ни слова не говоря, развернулся и пошел к «тойоте». Девочка шла за ним.
— Мы поедем к Тирзе, — сказал он, когда они уселись в машину. — Мы поедем в пустыню. — Он развернул карту Намибии, которую ему дали в пункте проката. — Соссусфлей, — сказал он. — Вот куда они собирались. В дюны.
Он положил руки на руль. Он понятия не имел, как там все должно выглядеть. Дюны. Он спросил себя, куда он едет.
До Китовой бухты трасса была асфальтирована. А потом началась песчаная дорога. Сначала Хофмейстер не осмеливался ехать быстрее чем сорок, пятьдесят километров в час. Но постепенно набрал темп до восьмидесяти, а то и до девяноста.
К стуку камешков по днищу он быстро привык.
Радио больше не ловило. Телефон тоже потерял сеть. Ничего не осталось. Только он и Каиса.
Время от времени он поглядывал на нее. Она зажала ногами бутылку воды и, когда он просил, протягивала ему попить. Так он мог утолить жажду не останавливаясь.
Он думал, что едет достаточно быстро, но дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал. Они приехали в Солитаир только к полудню. На карте точка была довольно крупной и должна была означать небольшой городок. На деле же это было не больше чем отель и заправка.
Он залил в машину бензин и купил два куска яблочного пирога. Ребенок съел свой кусок весь до крошки. Девочка проголодалась.
— Молодец, — похвалил ее Хофмейстер, как будто это было достижение.
Машина была вся в пыли и в песке. Девочка рисовала пальцем полосы на капоте.
— Давай посидим, — предложил он. — Нам нужно отдохнуть.
У заправки стояли столики и стулья. Старые, изношенные непогодой, временем, многочисленными посетителями. Тут было и что-то похожее
