Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Орловский

Он орал в лютом бешенстве, воины отодвигались от него, я даже начал надеяться, что удастся как-то вырваться, если очень сильно повезет.

– А почему ты решил, – сказал я громко, – что этот Зимель, если даже убьет твоего Хельми, вернет доспехи святого Георгия? Он точно так же может привезти их вашему Карлу… или кому вы служите. И он станет полководцем, а ты… ты будешь дураком, обманувшим своих воинов… Три четверти погибли, а те, которых ты привел, никакой добычи не получат! У нас ничего нет, а убить хоть кого-то еще сможем…

Улаф зарычал, схватился за рукоять меча. Воины громко роптали, двое ветеранов решительно протолкались к нему, один сказал громко:

– Я привел лучших храбрецов из своего племени! Но от всего отряда осталось только двое. Но и они не вернутся героями, отягощенными золотом и с молодыми пленницами… И я не смогу заплатить семьям убитых.

Улаф выхватил меч, слегка пригнулся, готовый дорого продать свою жизнь. Лицо его дергалось, изо рта потекла пена. Он начал грызть край щита.

Воины медленно отступили, ветераны тоже попятились, а затем сделали знак воинам, и все вместе плотной группой направились в сторону Зорра.

– Я всех вас уничтожу! – прокричал Улаф вдогонку. – Вы предали!.. Вы нарушили договор!..

С далекого холма спустился на темном коне огромный всадник. Конь шел в нашу сторону усталой рысью. Всадник был в темном плаще, но я сразу понял, что плащ наброшен на металлические доспехи.

Конь перешел на шаг, всадник окинул нас равнодушным взглядом, Улаф в бессильной ярости смотрел на нас с Бернардом. Ланселот еще не шевелился, но Асмер пришел в себя, сел, в руку взял кинжал. Его затуманенные болью глаза отыскали ноги Улафа, и тот словно ощутил острие кинжала на своих сухожилиях, отступил, в бешенстве обернулся к всаднику.

– А ты кто, черт бы тебя побрал?

– Твой хозяин, раб!

Улаф задохнулся от бешенства, ринулся на всадника с поднятым мечом. Но его клинок встретился с клинком всадника. Свободной рукой всадник отбросил капюшон, Улаф вздрогнул и отступил. Меч его бессильно опустился.

– Господин… – вырвалось у него робкое. – Но говорили… говорили, что вы погибли…

– Я к гибели был близок, – прорычал Ягеллан. Он посмотрел в нашу сторону, я содрогнулся от его обезображенного багровыми шрамами лица. – Очень близок… Но ни герои, ни маги так просто не умирают. Ты проиграл, Ричард! Оружие Арианта заперто Святым Заклятием, и нет на свете человека, который бы прошел эту защиту. Ни в твоем сраном Зорре, ни где-либо еще… Но как вовремя подоспели со своими ничтожными доспехами святого Георгия!.. Это как раз то, в чем легко пройду защиту, наложенную святошей… Теперь доспехи и меч Арианта наконец-то мои!

Смертельный холод пахнул мне в спину. Улаф кашлянул, привлекая внимание, поклонился.

– Господин… твои вещи унес вор. Его зовут Хельми, ты его знаешь. Я за ним послал вдогонку Зимеля с десятком лучших воинов, но… надежнее, если ты сам, господин, с твоей способностью летать…

Ягеллан спросил жестко:

– Хельми?

– Да, господин.

– Он украл все вещи?

– Да, господин, все.

Ягеллан прорычал в таком бешенстве, что Улаф отпрянул в страхе:

– Хельми уже стал кормом для волков!.. Его клюют вороны!.. Мой конь перепрыгнул через его труп, когда я несся сюда.

Улаф проговорил растерянно:

– Но мешок, в нем доспехи…

Ягеллан проревел в бешенстве:

– Их там не было!

– Господин, – прошептал Улаф в ужасе, – но как же…

Ягеллан повернулся к нам. Его шатало – явно измучен до крайности, а ужасные шрамы, перекосив половину лица, придавали ему жуткий вид.

– Улаф, – велел он осевшим голосом, – немедленно бери десяток… нет, пару десятков лучших воинов. Скачи по следам. Найди! Найди эти доспехи! Только с ними я могу пройти защиту и получить меч и доспехи Арианта.

Улаф попятился, ожег нас ненавидящим взглядом, исчез. Страшное обезображенное лицо Ягеллана дергалось, шрамы пульсировали, словно внутри что-то кипело. Глаза вспыхнули, но тут же погасли. Я впервые увидел, что Ягеллан не только обезображен, но и выдоен до последней капли.

– Не может быть, – прохрипел он с ненавистью. – Не может быть… чтобы все было потеряно!.. Была только одна возможность пройти защиту… именно в доспехах святого Георгия!.. Но теперь опять века… а то и тысячи лет… Если доспехи затеряются, заснут в каких-то щелях, как спят в этой земле тысячи странных изделий древних времен, то… Единственная малая радость, что у меня осталась, – это подвесить вас всех над медленным огнем. Я это сделаю, сделаю с радостью…

Ланселот зашевелился, открыл затуманенные глаза. Рука его вздрагивала, но тянулась к мечу, что лежал рядом. Асмер стиснул кинжал, а Бернард выпрямился во весь рост, сказал гулко:

– Ну-ну. Сделай… если сможешь.

За спиной Ягеллана стояли еще около двух десятков воинов с обнаженным оружием. Все смотрели на нас с почтением и страхом. Ягеллан указал в нашу сторону:

– Взять их!.. Если не сможете взять живыми, то… так и быть – убейте! Я все же получу какое-то удовольствие, когда изрежу их тела на куски… и скормлю собакам. А потом вы возьмете Зорр… и ваши победоносные войска ничто не остановит!

Воины двинулись на нас, прикрываясь щитами, очень осторожные. Даже те, что вели себя в прошлый раз как берсерки, в этот раз шли смирные как овечки. И держали строй.

Бернард тяжело замахнулся топором, но я его опередил, сделал выпад, поймал врага на ложный замах, а сам ткнул мечом как шпагой. Воин всхлипнул и повалился навзничь, расстраивая слаженный строй.

– Хорошее начало, – слабо сказал Асмер.

Он бледно улыбался, в обеих руках его по кинжалу, но вставать он не решался. Под ним широкая красная лужа, из глубоких ран на ногах все еще сочатся кровь и сукровица.

– Их нам и на семечки не хватит, – сказал я нагло.

Они ринулись в нашу сторону. Я вскинул меч… мир вспыхнул слепяще ярким светом! Стало светло, я бы сказал, как днем, если бы это не было днем, но даже небо над нашими головами на краткий миг превратилось от неожиданности в темное и звездное, а нас высветило как мощными прожекторами. Земля загудела под грохотом множества копыт.

Воины оглядывались, вскрикивали в ужасе. Со стороны леса в нашу сторону несутся огненные всадники. В руках сыплют искрами вздетые к небу огненные мечи, у коней из ноздрей вырывается красное пламя. Оранжево-желтые мечи и красное пламя, а остальное все было белое, настолько белое, что всадники сливались с белоснежными конями. Во главе конного отряда несется огромный человек с развевающимися седыми волосами, в рубашке с расстегнутым воротом, от него пронзительно острыми струями бьет во все стороны чистый свет.