Индивидуум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя эта проблема вскоре должна была решиться сама собой.
Опершись о борт, я опустил плечи, наконец ощутив всю тяжесть и боль прошедшего дня.
Вспыхнули паруса.
— Эй, протектор! — окликнул меня проходящий по причалу Гесцил, помахав. — Ты ведь Максимус, правильно?
— Чего вам?
— Мы так и не договорили тогда.
Ладья медленно сдвинулась с места.
— Тот язык образовался в Гевельской планетарной системе, а конкретно на Царре, — громко и быстро говорил он, чтобы я успел услышать. — Тамошние эквилибрумы приписывали конкретные качества природным явлениям. Трэтмар — плотные скопления облаков, закрывающие весь небосвод. Они же смиренные. Не знаю, зачем это вам теперь, но всегда пожалуйста!
Облака…
Под нами снова проносились снежные просторы. Такие прекрасные. Я впитывал их в себя, как будто не мог напиться, и выдохнул, казалось, все негодование и злобу. Без них у меня ничего не осталось.
Глава XXVIII
Гниение старых ран
— Наом — это чуть больше четырех дней, — сказал нам Стефан, когда мы сидели на огромных ступенях перед выходом в синий лес. Он даже не переоделся, а уже нашел где-то бутылку виски и время от времени прикладывался к ней, никому не предлагая. — Часов сто, если быть точным. А если еще точнее, то у нас уже вшивые девяносто пять.
— Это нельзя так оставлять, — качал головой Дан, вновь помрачнев.
— У нас отняли даже эфирное стекло, — напомнила ему Сара, подпирая голову кулаком. — Не хочу быть пессимисткой, но это полная задница.
Фри нервно перебирала синие пряди.
— Эквилибрумы уже покидают Землю. Они бросают нас.
— Ну и пусть катятся, понаехали, — выплюнул Стефан.
Дан резко поднялся на ноги.
— Я не могу, — потерянно выдохнул он и задрал голову к небу. — Это не должно закончиться просто вот так! Мы даже не сражались, у нас не было шанса отстоять себя!
— За несправедливость жизни! — Стеф вскинул бутылку в тосте и немедленно ее опрокинул. — Ну помрем и помрем, чего ныть уже.
— Стеф… — начал я.
— Что? Я неправильно переживаю? Ох, золотко, все еще хочешь поплакать в обнимку?
Он бросил бутылку вниз по лестнице, и та громко разбилась на яркие осколки.
— Тысячами лет тут корячились, а они просто закрывают лавочку, — процедил Водолей. — Не, ну а что, у них таких планет, как наша, судя по всему, дофига и больше. Просто минус плантация. — Тут он оглянулся на нас. — На самом деле все вполне предсказуемо. Мы живем в мире, где существуют гребаные темные материи-шматерии, ионы, квазары, абсолютные пустоты, кротовые норы, сталкивающиеся галактики, черные дыры, вокруг одной из которых мы сами несемся какие-то миллионы километров в секунду на своем булыжнике, и в этой мешанине всего непонятного и невообразимого Вселенная сама собой может схлопнуться в любую секунду, а мы даже и не поймем, что умерли и почему это случилось. Даже сраные звезды не поймут, чтоб их.
— Ты это вообще к чему? — устало уточнил я.
— Есть время жить, а есть время умирать. И оба случая приходят, когда не ждешь.
Дан ушел, заявив, что ему нужно подумать. Еще через некоторое время удалилась Сара, а за ней и Фри. Мы со Стефом остались одни, ни о чем не говоря, просто смотрели на лес и слушали стрекот насекомых. Даже это вгоняло в апатию.
Наконец Стефан выдал:
— Раз уж мы на грани финального апокалипсиса и судного дня, можно тебя кое о чем попросить? Как друга.
Он поднял на меня серьезный взгляд.
— Мне нужны твои звездные способности.
* * *
Я постучал в дверь кабинета Смотрителя. Приглашение войти раздалось не сразу.
Коул сидел за столом в темноте, освещаемой лишь витражом с созвездиями и статуей Верховного. Я задержал взгляд на Антаресе и только затем подошел ближе, оставляя дверь едва приоткрытой. Змееносец выглядел плохо. Лучше, чем на ладье, но все еще болезненно. Даже с пары метров от него, как обычно, несло терпким парфюмом.
— Максимус? — сипло выронил он, напрягаясь, чтобы принять хоть сколько-то прямую осанку. — Что ты здесь делаешь?
— Где Рамона?
— Она… с Сириусом и остальными. Обсуждают встречу с инквизиторами. А ты почему не там?
Я медленно проходил вдоль шкафов с инфорами.
— Зачем ты пришел? — прямо спросил он.
— Думаю, тебе надо объясниться.
— Какой смысл? Мы все скоро умрем. Можно мы не будем вскрывать эти раны и просто доживем то, что нам осталось?
— Нет. Нельзя.
Встав напротив, я с сожалением оглядел его.
— Коул, мы заслуживаем правды. Ты был сплитом. — На этом Коул потер лоб, как будто ударила мигрень. Я пытался подобрать хоть одно правильное слово, более аккуратное, но наружу вышла правда: — Ты чудовище.
— Замолчи! — воскликнул он, треснув кулаком по столу так, что с него упали бумаги. — Ты ничего не знаешь…
— Мы это видели. Ты хоть помнишь, что убил Стефа? А если об этом узнают остальные? Если я покажу звездам срез воспоминания? Или не звездам. Протекторам. Как они на тебя посмотрят?
Он тревожно уставился на меня. Я двинулся к двери.
— Может, скоро и конец, но мы заслужили правду, Смотритель.
— Нет, постой!
Коул вскочил и подошел ко мне, в мольбе протягивая руки. Змееносцу было панически страшно, и я не думал, что когда-либо увижу его таким. И от этого стало только хуже.
— Не говори им, — едва дыша выронил он. — Прошу. Это подорвет все. Я… я… мне сложно так жить, Макс, но это не моя вина. Просто не могу ничего изменить, но верен Свету и делаю все возможное. Если ты сохранишь это в тайне, я буду у тебя в вечном долгу.
Я задержался, оценивая его просьбу. Едва кивнув, протянул свои руки к нему и как бы в поддержке коснулся пальцев. Встав на мосту его души посреди черных вод, из которых торчали сотни белых рук, в свете гигантской луны на горизонте, я на мгновение замер. Здесь летали едва сияющие белизной бабочки. Все они несли чувства: тлен, стыд и скорбь, такую необъятную, что ее хватило бы на всех. И страх. Змееносец давился им, усердно скрывая за маской уверенности, не просто ради себя, но и ради нас всех.
Кто-то был обязан ее носить.
А я должен был идти навстречу луне. Дотронуться до нее. И узреть.
Коул почувствовал неладное, когда я потрясенно вытаращился на него. Он потянул руки на себя, но я крепко впился в правую, скрытую перчаткой.
— Звезды, что ты натворил… — выдавил я дрожащим голосом. — Коул, ты… Ты
