Индивидуум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стефан шумно вдыхал воздух, отравляя ненавистью комнату. Видя это, Змееносец натянул блеклую улыбку чуть шире.
— Ты не первый из нашего рода, кто побывал в Соларуме. Я следил за ними. За каждым из вас. Видел, как некоторые наследовали все свойства эфира, видел, как моя кровь доживала до внушительных лет, а потом умирала в муках. У каждого роковое время было своим. Я наблюдал, как они мигрировали в Италию, прошли до Венеции, обосновались там, крепли и жили, неся в себе странный, непонятный им дар. Сначала Харрис, потом Бастьен, Леду, Марино, Кавалли с их часовой лавкой — и вот, наконец, Феррари. Иногда в моих потомках, даже не связанных с даром, Свет горел достаточно сильно, чтобы пробить морок или даже вспыхнуть. До тебя здесь было пять адъютов. Я поддерживал каждого, ведь был за них в ответе. Особенно близок оказался с теми, кто стал протектором. Блез — Летучая Рыба и Виттория — Паруса. Они были такими замечательными… действительно светлые души. Им повезло чуть больше: у них не было твоего дара. Но на тебе, Стефан, все остановится. Больше никого не осталось.
Я переводил изумленный взгляд с одного на другого. Конечно, я и раньше замечал сходство их внешности, только слепой бы не заметил. Прямые черные волосы, янтарный или золотистый оттенок глаз, бледнота, правильные черты лица. Опять же я на собственном примере знал: звездный эфир силен даже при передаче через гены. Преемственность прорывалась из глубины веков. Но я и подумать не мог, что здесь скрывалось подобное.
Стефан молчал, а потому Коул продолжил:
— Я сразу взял тебя под крыло. Видел, как трудно тебе адаптироваться. Ты не знал о своих способностях или не верил в них. Я дождался, когда ты сам расскажешь мне о даре, а потом поддерживал как мог. Ты стал хорошим человеком и протектором. Это не моя заслуга, а полностью твоя. Но я все равно был горд.
— И что же случилось, Коул? — ядовито спросил Стеф. — Давай… не вешай мне лапшу на уши. Договаривай… Как ты начал срываться.
Об этом Коулу, казалось, говорить было почти так же трудно, как и о смерти детей. Сплит иногда вырывался, хотя Змееносцу удавалось оказываться при этом в незаметных местах. Но однажды он перетрудился ровно так же, как и сейчас. И сорвался во время охоты, на которой был с Рамоной и Греем. Рыбам удалось обездвижить Коула, но он успел разодрать новобранцу грудь и практически вырвал оттуда душу. Грей выжил только благодаря Рамоне.
— Она предложила взять вину на себя, — потупившись, вымолвил Змееносец. — Но не думала, что я подтвержу столь длинный срок ее ссылки. Иного выхода не было, такое судится по высшей строгости. Но под конец она не вернулась. Думаю, Рамона боялась меня. Или ей было отвратительно находиться со мной рядом. Я потерял и ее.
— А падшие, а? — Стефан холодно прищурился. — Когда я застрелил двенадцать человек и еще одного у входа. Ты тогда был главным, ты проводил расследование… Ты всегда был рядом… Просил не рассказывать другим о даре… Говорил, что он уродливый, что другие не примут меня… Я всегда тебе верил. Ты просматривал мою память. Ты сказал, что подопытные все еще были людьми… Ты оправдывал меня перед протекторами… хотя они требовали моей казни… Ты оправдывал меня перед послом и эквилибрумами… ты… ты оставил меня жить с этим…
— В тех обстоятельствах я был вынужден и не мог поступить иначе. Если бы информация о белых сплитах подтвердилась, все начали бы искать…
— И вышли бы на тебя.
— Иного выхода не было.
— Ты… не… сказал мне об этом, кусок дерьма. Ты мог… И я бы понял. Но ты убеждал меня, как и все… что я — чудовище и трус, что я — палач собственных друзей. Ты… бросил меня. А я тебе поверил. Всегда верил, как никому другому…
— Стефан, я не жду, что ты простишь меня. Я знаю, что заставил тебя чувствовать…
Змееносец осекся от внезапного хохота Стефа, которым тот давился, но не мог остановиться. Это выглядело так жутко, что Фри сжала меня за локоть, в трепете наблюдая за Водолеем.
— Ты… знаешь?! — клокотал он. — Ты?!
— Я искренне сожалею, что не рассказывал о себе. О том, что тебе пришлось пережить. Стеф, если есть хоть что-то, что я…
Стефан заставил себя привстать на локтях. Это было медленное, тяжкое движение. Его трясло, на бледной коже проступил пот. Но взгляд был ясен и полон чистейшей ненависти.
— Если ты еще хоть раз ко мне подойдешь… — со свистом выдавливал он сквозь стиснутые от натуги челюсти. — Я клянусь… слышишь меня, гнида… я выполню обещание и отгрызу твое сраное лицо… выдавлю глаза и закопаю тебя так глубоко, чтобы ты никогда не выбрался… чтобы ты давился землей, подыхал и подыхал, пока заоблачники не уничтожат всех нас.
Учитывая, как изможденно он упал обратно, угроза звучала так себе. Но она все равно возымела должный эффект: Коул медленно встал и двинулся к выходу.
— Прежде чем ты расскажешь остальным, дай мне уйти, — сказал он на прощание с пустотой в голосе. — Я отправлюсь в котловину. Будет справедливым встретить конец в той форме, которая мне больше всего подходит… — Коул отвернулся. — Мне правда жаль.
Глава XXXIX
Останься со мной
Меня снова клонило в сон. От формы тянуло гнилью, душ не помешал бы. Я вполне мог позволить себе такую роскошь. Ведь у нас остались целые сутки.
Зайдя за чаем в небольшую кухню тринадцатого этажа, где протекторы могли что-нибудь по-быстрому себе приготовить, не спускаясь в общую трапезную, я обнаружил там Паскаля. Он сидел за столом в потемках, границы которых нарушал лишь блеклый огненный светильник у плиты. За другими столами не нашлось никого.
Паскаль, вразвалку
