Порою нестерпимо хочется... - Кен Кизи

– Может, и так… Но почему мы должны делать это сейчас?

– А почему нет?

– Уже немножко темновато, – приводит Джо один из доводов.

– Можем зажечь фары. Думаю, обойдемся без Энди. Скажу ему, чтобы пошел вздремнуть в машину к Ли, если хочет.

Джо вздыхает, смиряясь с голодом и холодом, и они умолкают, глядя на искромсанный пейзаж.

– Всегда напоминает мне кладбище, – замечает Джо спустя некоторое время. – Знаешь, могилы? Тут лежит такой-то и такой-то. Лжетсуга Тисолистная, год рождения – первый, срублена в девятьсот шестьдесят первом. Здесь лежит Сосна Желтая. Здесь лежит Голубая Ель. – Он снова сокрушенно вздыхает. – Сколько себя помню, всегда думаю именно об этом.

Хэнк кивает без особого энтузиазма, и Джо замечает, что внимание его обращено не столько на вырубленный склон, сколько на машину наверху.

– Ты только взгляни на Энди. – Джо указывает соплом огнетушителя на темную фигуру, застывшую в кабине трактора. – Могу поспорить, он думает о том же самом. Думает: «Как Повержены Великие Мира».

Хэнк кивает еще раз и, к досаде Джо, так и не вступая в разговор, принимается стаскивать с плеч огнетушитель.

– И я думаю… это-то и сводит людей с ума, – очень серьезным тоном высказывает предположение Джо.

– Что именно? Превращение лесов в кладбища?

– Нет. Вид того, «Как Повержены Великие Мира». Никогда не замечал, как люди бросают все дела, что бы они там ни делали – пилили или тащили трос, – поворачиваются и смотрят, когда валится дерево?

– Это просто из чувства самосохранения. Их жизнь зависит от того, насколько они внимательны.

– Да, да, верно. Но они оборачиваются даже тогда, когда дерево падает совершенно на другом склоне. Даже если оно за полмили от них. Даже если человек сидит на абсолютно голом склоне и ему не о чем беспокоиться, он все равно встает посмотреть. Ты разве не встаешь? Я встаю. Даже старый алкаш Джон – когда он с похмелья сам не свой, – стоит кому-нибудь крикнуть «дерево», тут же трезвеет и поворачивается взглянуть. Могу поспорить, крикни кто «голая женщина» – он бы и не шелохнулся.

Хэнк снимает огнетушитель и помогает освободиться Джо Бену. Взяв их за брезентовые лямки, они начинают медленно спускаться вниз по направлению к лебедке. Хэнк выбрасывает вперед свои длинные, похожие на веревки, ноги, напрягающиеся лишь в последний момент, когда он ступает на землю, Джо Бен, делающий два шага там, где Хэнку хватает одного, спускается вприпрыжку, отрывая ноги от земли с такой скоростью, словно она горячая. Он молчит, надеясь, что торжественное зрелище осени вынудит Хэнка заговорить и вернуться к теме лесоповала: она предоставляла Джо богатые возможности для развития своих неповторимых иносказаний. Он ждет, но Хэнк поглощен своими мыслями. И Джо предпринимает еще одну попытку:

– Да, честное слово… кажется, я что-то понял.

– Что понял? – спрашивает Хэнк, которого смешит серьезность тона Джо.

– Почему люди сами не свои до падающих деревьев. Да. Я думаю, это неспроста. В Библии есть такое место: «И праведные расцветут, как пальмовые деревья, и вознесутся, как ливанские кедры». Это в Псалмах, и я знаю, что я это правильно понял, потому что обратил особое внимание, когда об этом говорил Брат Уолкер. Потому что я еще подумал: какого разлюбезного черта кедр сравнивается с пальмой? Кроме того, я что-то не припомню, чтобы вокруг Ливана росли кедры, я уж не говорю о пальмах. Я много думал об этом. Поэтому я так уверен.

Хэнк молча ждет, когда Джо поближе подойдет к сути.

– В общем, как бы там ни было, если мы будем считать праведных деревьями и согласимся, что людям нравится смотреть, как деревья падают, мы придем к выводу, что им доставляет удовольствие видеть, как гибнут праведные! – Он помолчал, дожидаясь, когда будет усвоена железная логика этого высказывания. – Ясно как божий день. Подумай сам: люди всегда пытаются сделать какую-нибудь гадость хорошему человеку. Какая-нибудь вавилонская блудница всегда надоедает божьему человеку, разве нет? – По мере того как проповедь Джо Бена становится все более вдохновенной, глаза его разгораются, руки принимаются мелькать перед лицом. – Да. Так оно и есть. Подожди, я еще расскажу об этом Брату Уолкеру. Согласись, точняк! Помнишь шоу с Ритой Хейворт и Сэди Томпсоном? Она готова была грызть, как бобер, лишь бы повалить кедровое древо этого проповедника. То же самое с Самсоном и Далилой. Точно. Даже с Братом Уолкером: помнишь, года три-четыре назад распустили сплетню, чем он занимается с женщинами, которые приходят к нему домой за Святым духом. Черт, помнишь, он даже был вынужден прекратить службы? Слухи так разрослись… Не то чтобы он действительно мог быть виноват в том, что ему приписывалось, – какого черта, я вообще считаю, какая разница, как в тебя попадает Святой дух? Но суть в том, что сами-то женщины не жаловались. Нет. Это люди, окружающие, пытались повалить Древо Праведности. Да, точно! – Он стукнул по ноге вымазанным в саже кулаком, с восторгом размышляя о своей замечательной аналогии. – Ты не согласен, что в этом что-то есть? В смысле, почему люди любят смотреть на падающие деревья. Это просто бесовская жажда толкает их увидеть падение праведных.

– Возможно, – соглашается Хэнк, моргая одним глазом, в который попал дым от сигареты.

Но в этом согласии Джо Бену не хватает воодушевления.

– Ты сомневаешься? – упорно продолжает он. – Я хочу сказать, что люди от природы грешники, и чтобы не чувствовать себя таковыми, им все время надо ниспровергать праведников, а?

Они спускаются к подножию; в шоколадном ручье, бегущем вдоль каньона, плывут островки пепла. Хэнк вытирает руку о фуфайку и достает из кармана пачку сигарет. Он предлагает одну Джо, но тот отказывается, говоря, что на сигареты, как и на кофе, его церковью наложено табу. Хэнк берет сигарету, прикуривает от окурка и бросает его в ручей.

– Джо, – говорит он, – я ничего не знаю о природной бесовской жажде, но, мне кажется, когда человек валит дерево, ему глубоко наплевать, праведное оно или нет. Никто не помчится смотреть, как ты валишь дохлый кедр, даже если от него разит святостью.

Он умолкает, но уязвленным чувствам Джо этого явно недостаточно.

– Но те же самые люди проедут не одну милю, чтобы взглянуть, как будут валить самое высокое дерево в штате. – Хэнк перекладывает огнетушитель в другую руку и, сделав огромный прыжок, перелетает через ручей. – Нет, – отвечает он, начав взбираться на противоположный склон, – дело тут не в праведности, совсем нет, – резюмирует он. – Ну что, доберемся мы до этой лебедки, пока она не рассыпалась?

Джо Бен молча двигается следом. Сначала он испытывает лишь разочарование от того, что столь серьезной теме не было уделено должного внимания, но чем больше он размышляет над сказанным Хэнком, тем большее его охватывает беспокойство – чувство очень близкое к панике, которую он ощутил утром дома, когда увидел, как Хэнк смотрел на лежащего в постели Ли. Некоторое время они молча сражались с неминуемо разрушающимся механизмом, прерывая тишину лишь указаниями и просьбами, обращенными к Энди, который сидел за пультом управления, пока Джо не почувствовал, что больше не может справляться с охватившей его тревогой.

– Нас ждут благодатные дни, – провозглашает он ни с того ни с сего. – Да! – Он делает паузу в ожидании реакции Хэнка. Хэнк склоняется над кабестаном лебедки, словно и не слышал. – Вот увидите! – продолжает Джо. – Еще немного – и мы увидим небо в алмазах. Мы будем…

– Джоби, – тихо замечает Хэнк, прервав работу, но не поднимая головы от жирно чавкающего механизма, – можно, я скажу тебе кое-что? Я устал от всего этого. Устал. И это истинная правда.

– От дождя? От возни с этой развалюхой? Черт, конечно, ты устал! У тебя есть все основания…

– Нет. Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не о дожде и не о починке. Дьявол, у нас всегда идут дожди и вечно что-нибудь ломается…

Джо Бен вдруг чувствует, как у него внутри срывается с места какое-то маленькое существо – сначала оно движется медленно, потом все быстрее и быстрее. «Как, как ты можешь устать?» – недоумевает он. Будто ящерица или землеройка носится по кругу в ожидании, что еще скажет Хэнк.

– Просто с меня довольно, – добавляет Хэнк. Теперь он поднимает голову и смотрит на черные пересечения приводов и тросов лебедки. – Сыт по горло. Всю жизнь видеть, как перед тобой захлопываются двери, словно ты какое-то привидение. По-настоящему устал, понимаешь?

– Конечно, – отвечает Джо, весь сжавшись и стараясь не спешить, – но…

– Я устал от этих звонков и бесконечных заявлений о том, что я надменный выскочка.

– Конечно, но… – Его мутит от слов Хэнка почти так же, как от эфира, когда он выходил из наркоза, после того как ему зашили лицо. – …Ну конечно, человек устает… – Он вздрагивает: «Как он может?» – Но, знаешь… – Он умолкает, и, когда оба понимают, что Джо больше нечего сказать, они возвращаются к кабестану.