Золотой Сын - Пирс Браун

Я мрачно хмурюсь и изображаю задумчивость, как заправский актер.

– Это точно не алые, – жестко говорю я. – Не может быть, чтобы это все устроили Сыны Ареса! Куда им! Куда им против нас с Рагнаром? – продолжаю я, помогая меченому встать с пола. – Они действовали слишком организованно! Плюс на них были гравиботы!

– Ты недооцениваешь их, друг мой! – произносит Шакал. – У них тоже есть свои методы. И если бы ты не остановил их, они бы нас пристрелили, и дело с концом!

– Как, черт побери, им удалось пробраться мимо охраны? – возмущается Виктра. – У них есть системы слежения? Глушители сигнала? Коды гравиботов?

– Не знаю, – устало вздыхает Шакал.

Ну конечно, откуда ему знать, что они прибыли на моем челноке, надев плащи-невидимки?

– Кто еще приходил и уходил за это время? – спрашиваю я.

Шакал оглядывается по сторонам. На это я и рассчитывал! Звонит своим людям внизу, говорит с ними по интеркому, а потом смотрит на нас и шепчет:

– Сун-хва! Ее люди мертвы, а ее и след простыл! После предыдущего нападения она тоже осталась жива! Предала меня, сучка! – горько смеется он, а потом обнаруживает, что на ее счет поступила кругленькая сумма.

Все доказательства вины начальницы его охраны налицо. Вот только он не знает, что Сун-хва была его верным псом, а теперь она мертва и находится в грузовом отсеке челнока, отправляющегося из зимней цитадели Шакала с Фичнером, Севро и моими сбежавшими друзьями на борту!

Виктра пытается взломать дверь, а я подхожу к Шакалу. Вместе мы смотрим вслед исчезающему за горами кораблю. И тут я говорю тихим голосом, как будто с трудом сдерживая гнев:

– Мы прикончим этих крыс! Обещаю! Всех их перебьем!

– Обязательно, друг мой! – похлопывает меня по плечу Шакал. – Но сначала надо разобраться с правительницей.

46

Братство

Обнимаю Танцора так крепко, что у него аж кости хрустят, и он в панике высвобождается. Смешавшись, прошу прощения и делаю шаг назад. Теперь я понимаю, как себя чувствуют Телеманусы рядом с обычными людьми. В импровизированном офисе в гараже находится промышленный склад Сынов Ареса. Меня провели через боковую дверь, и мне пришлось ждать Танцора в компании старых двигателей и ржавых аэронов.

Танцор смотрит на меня влажными от слез карими глазами. Удивительно, неужели когда-то я считал его красавцем?! Ему далеко за сорок, для алого это почти старость. В волосах седина, лицо все в морщинах от прожитых лет и тягот жизни. Правая рука безвольно свисает вдоль тела, он хромает, но широко улыбается, показывая неровные, гнилые зубы. От него пахнет табаком, ногти пожелтели.

– Мальчик мой! – Он на удивление крепко берет меня за плечо левой рукой. – Мой охрененно прекрасный засранец! Выглядишь потрясно! – Танцор заливисто смеется, качая головой. – Просто нет слов! Прости, что не мог с тобой связаться! Прости, что Гармони так с тобой поступила, а я не сумел остановить ее… Столько воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз, Дэрроу!

– Перестань! – Я глажу его по затылку. – Мы братья, какие тут извинения? Мы – одной крови, у нас общее прошлое. Только, пожалуйста, сделай так, чтобы этого больше не повторялось! – прошу его я, и Танцор кивает. – Как там моя семья? Тебе о них что-нибудь известно?

– Они живы, – отвечает он, – все еще в шахтах. Да-да, знаю… Но во время войны там безопаснее всего. Невыгодно взрывать лучшие шахты Марса, понимаешь? У меня мало знакомых золотых, но этот твой Севро тот еще засранец! – улыбается Танцор, приглашая меня сесть. – Когда я передавал ему инструкции отца, связавшись с ним на окраине, то сначала испугался, что парень меня на кусочки покрошит! – подмигивает мне он, закуривая. – Я таких, как он, еще не встречал!

– Он на редкость предан нашему делу, – киваю я. – Совсем как ты!

– Да я не об этом! Прикинь, он умеет ругаться матом покруче любого алого, мать его!

– Севро? Ругается? – улыбаюсь я. – Да ладно, привыкнешь. Хотя в последнее время он и правда охренительно часто говорит «охренеть»!

– А что, отличное слово! Так на язык и просится! Уж поверь мне, я эту тему изучал, – гордо выпячивает он грудь. – У этого слова долгая история. Первые ауреи – ну те, что еще были с нормальными глазами, просто ходили в форме золотого цвета, – поначалу набирали рекрутов из чертовых ирландских чуваков, после того как радиация из Лондона превратила их остров в бесплодную пустыню. Золотые брали рабочую силу высокого класса и предлагали им стать первопроходцами! Вот из их-то языка мы и унаследовали все эти чудесные слова! Поразительная штука история, а?

– Не все так считают. Гармони, например, решила переписать историю на свой лад!

– Ты прав, разрази меня гром! – Он качает головой, кидает окурок на пол, тут же закуривает новую сигарету, а я поднимаю окурок и выбрасываю его в мусорное ведро. – Наши пути разошлись примерно через год после твоего отъезда. Мы узнали, что несколько сенаторов собираются провести отпуск на море Горгоны, и решили поставить прослушку на их виллу, чтобы разнюхать, о чем они там будут говорить. Ничего не вышло, сплошное… дерьмо собачье, в общем. Ну не получилось, и ладно, подумали мы. А вот Гармони решила не останавливаться. В последнюю ночь заявилась прямо на виллу и угрохала всех сенаторов и их гостей. После этого она ушла от нас.

– Значит, не было никакого рейда и ищеек на тебя никто не натравливал?

– Они приходили за ней, – мотает головой он. – Убили Маттео и еще человек сорок, а она к тому времени уже свалила на Луну. Нас спас Арес, примчался со своими черными и серыми, покрошил этих сукиных детей и улизнул, прежде чем подоспело подкрепление. Повезло, что он всех их перебил, а то они могли бы узнать, что он золотой. Вот тогда-то я впервые столкнулся с ним лицом к лицу. Жутковатый парень, а?

– Я бы так не сказал, – возражаю я, но потом вспоминаю, как Фичнер водил меня за нос несколько лет. – Слушай, а тебя не волнует, что он аурей?

– Ну его же не волнует, что мы алые! Арес готов умереть за наше дело, Дэрроу! Твою мать, да без него вообще ничего бы не было! Ты, кстати, знаешь, почему он все это начал? – спрашивает Танцор, и я отрицательно качаю головой. – У него непростое прошлое, – говорит он, поглаживая шрамы от укусов гадюк на шее. – Я попусту тратить время не буду, сам тебе расскажет, но, поверь мне, история невеселая. Печальная история, как и у нас с тобой. Когда у человека отнимают все, что он любит, остаются ненависть и гнев. Арес стал первым, кто понял, что, кроме этого, есть и кое-что еще. Он нашел меня. Нашел тебя. Кто мы, на хрен, такие, чтобы в нем сомневаться?

Внезапно дверь в помещение распахивается, мы оборачиваемся и видим Микки. Он еле живой, совсем исхудал, лицо бледнее обычного. Не говоря ни слова, бросается ко мне и целует прямо в губы, с неподдельной радостью, а потом начинает рыдать, как ребенок. Мы с Танцором в растерянности переглядываемся, а потом я просто обнимаю Микки и жду, пока он не выплачется. А он все рыдает и рыдает, шепчет: «Спасибо тебе!» – уткнувшись мне в грудь.