Монах - последний зиндзя - Роберт Ши

Вдали послышался крик, и в воздухе пронеслись горящие стрелы. Галера-кобая, плывшая вдоль сети севернее "Летящего Пера", загорелась. Должно быть, они задели колокольчики, когда пытались пройти сеть, подумал Дзебу. На фоне огня были видны фигуры людей, прыгавшие с галеры в воду. Это отвлечет врага и облегчит остальным участникам вылазки путь через заграждение.

Ночь была жаркой и сырой, и потому даже на воде воздух был густым и неподвижным. Как только "Летящее Перо" оказалось среди монгольских кораблей, люди на нем почувствовали тошнотворную вонь - смесь запахов лошадей, немытых тел, мусора, гниющего мяса и человеческих нечистот. Огромный флот быстро отравлял залив. "Мясоеды немытые!" - проворчал Мунетоки. Их кобая двигалась теперь вдоль борта двухмачтового сампана. Сперва люди Дзебу гребли, потом дали течению нести себя и наконец оказались у самой середины вражеского судна, где его борта были ниже всего. До Дзебу доносились с палубы голоса врагов, разговаривавших между собой на незнакомом ему языке - он догадался, что это был корейский. Потом он услышал, что лошади у противоположного борта забили копытами и одна из них фыркнула. Теперь его люди должны действовать быстро: похоже, лошади почуяли их и сейчас поднимут шум. Дзебу отодвинулся от основания мачты, освобождая место для двух самураев, которые с быстротой людей, выполняющих привычную работу, размотали канат и вынули закреплявшие ее на месте деревянные гвозди и планки. Другие воины из команды направили падение мачты с помощью привязанных к ее вершине канатов. Она с громким стуком упала на край вражеского борта, и пронзительный тревожный крик разорвал воздух сырой ночи.

Это была третья ночь с того дня, как флот Великого Хана появился в заливе Хаката. Каждую ночь галеры отплывали от берега, проникали в глубину вражеского строя, вклиниваясь среди больших кораблей, и с помощью откидывающихся мачт, которые изобрел Моко, сцеплялись с монгольскими сампанами. Перерезав всех вражеских воинов и моряков, до которых они могли добраться, японцы поджигали вражеские корабли и спасались бегством - или пытались спастись. Каждую ночь половина отплывших галер не возвращалась назад.

"Ничего, когда враги перебьют всех воинов, не способных к этому делу, мы будем терять меньше галер", - беспечно сказал сын Моко, когда Дзебу договаривался, что отправится вместе с Мунетоки в ночной налет на "Летящем Пере". Дзебу посчитал это замечание жестоким, но ничего не сказал: Сакагура считался лучшим из капитанов галер и поэтому был больше всех способен привезти Мунетоки назад невредимым, всё остальное не имело значения.

Дзебу не виделся с Моко до этого дня. Вышло это так: когда монгольский флот приплыл к этим берегам, военные сампаны врага погнались за разведывательным кораблем Моко и заставили его укрыться в скалах, находившихся в одном дне пути к северу от залива Хаката. Сам Дзебу до этого утра участвовал в том яростном бою, который закончился изгнанием монголов с острова Шинга. Этой ночью Моко смотрел, как "Летящее Перо" отплывает из Акодзаки, и его глаза сияли от гордости за сына.

Сакагура пообещал, что предоставит Дзебу и Мунетоки право быть первыми на вражеском корабле. Дзебу крепче сжал в ладонях рукоять нагинаты и поставил свою босую ногу на мачту, лежавшую теперь наклонно. Но тут неожиданный толчок локтем в ребра отбросил его в сторону, и Мунетоки стал, подтягиваясь на руках, взбираться по мачте впереди него. Регент Страны Восходящего Солнца так же, как самый низший по званию и младший по возрасту из его самураев, не смог противиться желанию первым броситься на врага. Подавив свой гнев, Дзебу стал тем же путем подниматься вслед за ним: он был обязан защищать регента во время этой вылазки.

Перед его глазами мелькнул Мунетоки, опускающий меч на спину пронзительно кричавшего моряка-корейца. Описав широкую дугу нагинатой, Дзебу бросился к маленькому фонарю возле двери кормовой каюты, схватил его и расплескал горящее масло по палубе. Монгольские солдаты стали подниматься наверх, размахивая мечами, копьями и луками со стрелами, но самураи уже овладели палубой и убивали их, как только те вылезали из люков. На корме корабля вспыхнул еще один пожар. "Если здесь есть хоть одна крупица чёрного пороха, мы все взлетим на воздух вместе с ними", - подумал Дзебу.

Моряки-корейцы, поняв, что их корабль уже невозможно спасти, стали прыгать за борт. Монгольские солдаты были упрямее - или в более безнадёжном положении, потому что мало кто из них умел плавать. У них не было выбора: им оставалось сражаться. Примерно двадцать из них сумели построиться в ряд на палубе и теперь непрерывно стреляли по нападавшим из луков с меткостью, говорившей о хорошей подготовке. Дзебу одним прыжком оказался на краю борта, ухватился за свободно свисавший конец одной из снастей, обвязал его вокруг своей левой руки и спрыгнул ногами вперед прямо на лучников, сбив с ног ближайших, а остальных убил или разогнал ударами нагинаты. Самураи бросились на монголов. Длинные мечи японских воинов сверкали в свете пожара, как факелы. Мунетоки был впереди, и огромный монгол, успевший подняться на ноги, целился копьём в грудь регента. Дзебу, вращая нагинату над головой, кинулся на великана и обрушил удар на его шею. Отрубленная голова скатилась в темноту за бортом. Мунетоки успел поклониться в знак благодарности, прежде чем отрубил голову другому монголу ударом меча, который сжимал обеими руками.

Монголы просто не привыкли сражаться пешими и в тесноте, подумал Дзебу. Сакагура закричал: "Воробей! Воробей!" - это был сигнал уходить с вражеского корабля, и самураи стали прыгать в воду или спускаться по мачте "Летящего Пера". Скоро все оставшиеся в живых участники налета были на борту галеры. Удалось сохранить даже мачту: четыре человека из команды установили её на прежнее место. Гребцы оттолкнулись веслами от борта, и "Летящее Перо" понеслось по заливу к Хакосаки.

Пламя горящих кораблей далеко осветило флот захватчиков. Раздался грохот: один из стоявших вдали кораблей взорвался. Ещё одна команда галеры погибла, мрачно подумал Дзебу, слушая одобрительный возгласы стоявших вокруг него людей Сакагуры. Хуа пао, находившиеся на палубах сампанов, стреляли с громким гулом, горящие стрелы с шипением неслись по воздуху. В свете пожаров вдали стал виден корабль, рядом с которым окружавшие его сампаны казались карликами перед великаном. Он был от носа до кормы увешан знаменами и весь выкрашен китайской киноварью, как кровь. На парусе передней мачты была нарисована огромная голова тигра с оскаленными клыками. Это был флагманский корабль Аргуна Багадура, "Красный Тигр". "Интересно, знает ли Аргун, что я не погиб от его стрел в Осю", - подумал Дзебу. "Красный Тигр" был окружен кольцом меньших по размеру боевых сампанов. Пробиться к нему было невозможно.