Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем светским лицам, которые удостаивались личной аудиенции у папы, требовалось одеваться официально: так, женщинам предписывалось облачаться в длинное черное платье и покрывать голову длинной черной вуалью. Для более массовых аудиенций папа часто избирал Климентинский зал, чьи высокие стены покрывают фрески и фризы эпохи Возрождения, потолок украшен фреской «Прославление святого Климента» работы Джованни Альберти, а пол покрыт узорчатым мрамором. Когда звук трубы возвещал о появлении папы, все опускались на колени. Папа проходил мимо собравшихся, простирая руку, чтобы посетители могли поцеловать его кольцо. Затем он занимал место на скромном троне, установленном на небольшом возвышении. Произнеся несколько замечаний, он благословлял посетителей, подходивших к нему группами.
После этих аудиенций папа отправлялся на скромный обед (по сути, ланч), часто состоявший из рисового супа, а также рыбы или яиц с овощами и фруктами. Во время обеда его секретарь сидел неподалеку, зачитывая телеграммы и важные доклады или же под диктовку записывая за папой. Радио при этом передавало новости. На столе стояли одно-два блюдца с кормом для папских птиц, временно выпущенных из клетки. Гретхен, белая канарейка, любимица папы, иногда словно бы дразнила его (по крайней мере так казалось сестре Паскалине): она садилась ему на темя и дергала клювом тонкие пряди темных волос на почти лысой голове.
Отобедав, папа отдыхал, а затем отправлялся на дневную прогулку. В бытность государственным секретарем он обзавелся привычкой совершать долгие прогулки по территории виллы Боргезе, раскинувшейся на другом берегу Тибра. Но теперь, когда он стал папой, о них пришлось забыть (это была лишь одна из тех жертв, которые потребовалось принести на посту понтифика). Теперь в дневные часы его каждый день поджидал у Апостольского дворца черный седан, на котором он за две минуты доезжал до Ватиканских садов. Там папа предавался быстрой ходьбе, успевая за час сделать шесть кругов. За ним на почтительном расстоянии следовал кто-нибудь из Дворянской гвардии[77]. Затем понтифик садился в поджидающий автомобиль, чтобы совершить краткую поездку обратно.
После возвращения в часовню для чтения требника папа, уже под вечер, встречался с двумя своими секретарями (оба принадлежали к числу немецких иезуитов) или с другими лицами, которым требовалось переговорить с ним по срочному делу. В отличие от своего предшественника, который отказывался пользоваться телефоном, Пий XII не чурался его. Сидя за своим большим столом из орехового дерева, украшенным белой статуэткой Христа и распятием, он часто очень бойко настукивал что-нибудь на американской пишущей машинке. Перед основным обедом папа вызывал одного из двух заместителей государственного секретаря, чтобы дать распоряжения и подписанные документы. (Папа бережно приподнимал белый рукав сутаны, прежде чем окунуть перо в чернильницу.) В восемь вечера папа в одиночестве вкушал скудный ужин. За едой он просматривал газеты и слушал радио. Во время трапезы он редко пил вино, ограничиваясь небольшим бокалом бордо лишь в тех случаях, когда болел и это соответствовало рекомендациям врача. Снова посетив свою молельню (для вечерних молитв), папа допоздна работал в личных покоях, набрасывая своим аккуратным, изящным почерком тексты речей, с которыми намеревался выступить в ближайшие дни[78].
Хотя начало Второй мировой войны обычно датируют 1 сентября 1939 г., когда немецкие войска вторглись в Польшу, можно с уверенностью сказать, что она началась уже через два дня после коронации Пия XII – 14 марта 1939 г., когда германская армия вступила в Чехословакию и через день оккупировала Прагу. Меньше чем за полгода до этого, на конференции в Мюнхене, где Муссолини изображал себя главным посредником, казалось, что мир в Европе удалось сохранить. В обмен на обязательства Гитлера воздержаться от дальнейшей агрессии Британия и Франция согласились с захватом Судетской области – региона на западе Чехословакии, большинство жителей которого говорили по-немецки. Теперь Германия маршировала по остальной территории страны, и стало ясно, что слова Гитлера оказались пустыми обещаниями[79].
И все это происходило, когда новый папа пытался умилостивить фюрера, чтобы ослабить притеснения, которым подвергалась церковь в Германии. Нападение Германии на Чехословакию стало для Пия XII первым испытанием и во многих смыслах оказалось провозвестником будущих событий. Посол Гитлера в Ватикане уведомил Берлин о том, что папу призывают выразить протест против вторжения. Дипломат отмечал: к счастью, «папа твердо отказался удовлетворить такие требования. Он дал понять своему окружению, что не видит причин вмешиваться в исторические процессы, к которым церковь не испытывает интереса с политической точки зрения»[80].
С первых дней пребывания на папском престоле Пий XII решил, что лучше всего действовать осторожно. Он стремился поддерживать взаимовыгодное сотрудничество церкви с фашистским правительством Италии и был готов достичь взаимопонимания с нацистской Германией. Но при этом ему приходилось стараться не настроить против себя верующих католиков других стран, особенно живущих в США, от финансовой поддержки которых зависел Ватикан[81]. Его главная цель состояла в сохранении церкви и, таким образом, защитить ее ниспосланную свыше миссию по спасению душ человеческих.
В центре этой папской стратегии лежало решение относиться терпимо к католическим иерархам всех стран в том, что касалось поддержки ими собственных правительств и их политики, включая ведение войн. Действуя таким образом, церковь могла сохранять хорошие отношения с властями в любой точке мира независимо от политического характера до тех пор, пока они поддерживают институциональные интересы церкви. Но, как вскоре показали события, такой подход имел свои недостатки и ставил папу в неловкое положение, когда он пытался представить себя духовным лидером, а не просто руководителем огромной международной организации. Его метод создавал особенно большие неудобства в самой Италии, поскольку папа являлся не только церковным лидером католиков всего мира, но и главой национального епископата.
Через считаные месяцы после его избрания война разразилась всерьез, и понтифик очень осторожно составлял свои замечания, чтобы каждой из двух воюющих сторон казалось, что он поддерживает именно ее. Это было видно уже по его первой речи: на следующий день после избрания папа выступил в Сикстинской капелле с широко освещавшимся обращением. Позиционируя себя как апостола мира на планете, над которой нависла угроза войны, он превозносил мир как «высокий небесный дар, коего жаждут все добрые души», как «плод милосердия и справедливости». Это сочетание призывов к миру и той характерной оговорки, согласно которой истинный мир непременно должна сопровождать «справедливость», стало постоянной линией в его речах на протяжении последующих месяцев и даже лет. Такой взгляд очень походил на позицию Гитлера и Муссолини, которые с давних пор жаловались, что Версальский договор, положивший конец Великой войне, не мог привести к подлинному мирному сосуществованию, так как, по их заявлению, не был справедливым.
Передавая тезисы папы, итальянские
