Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через три дня после немецкого вторжения в Чехословакию, 18 марта, лимузин итальянского министра иностранных дел въехал в боковые ворота Ватикана и проследовал в один из внутренних дворов – Сан-Дамасо. Когда Галеаццо Чиано вышел из машины, его приветствовал почетный караул Палатинской гвардии, что побудило его вскинуть руку в фашистском салюте. Затем папский maestro di camera[83] и несколько швейцарских гвардейцев сопроводили Чиано вверх по лестнице – в личную библиотеку Пия XII. Там эти два высокопоставленных лица провели полчаса за беседой. В последний раз они встречались в день смерти Пия XI, когда, опустившись на колени, молились у тела усопшего понтифика.
Римляне пренебрежительно называли Чиано «дучелино» («маленький дуче»). И в самом деле, Чиано, казалось, пытается подражать своему тестю. Он то и дело принимал картинные позы, уперев руки в бока, выпятив подбородок и разговаривая отрывистыми фразами. Но такие позы казались смешными из-за его пухлости, общего мальчишеского облика, высокого гнусавого голоса и походки, характерной для страдающего плоскостопием.
Несмотря на попытки походить на Муссолини, которые он время от времени предпринимал, Чиано был почти полной его противоположностью – демонстрируя все признаки своего элитарного буржуазного воспитания и свою неопытность по части политического (и не только) бандитизма. Французский посол в Италии считал молодого министра иностранных дел воплощением умеренного фашизма, человеком, который с омерзением относится ко всем этим антиклерикальным «ультрас», адептам насилия, – к этим радикалам фашистского движения, печально знаменитым тем, что избивали оппонентов дубинками и с нескрываемым восторгом заливали им в глотку касторовое масло. Для Чиано великое достоинство фашизма состояло в том, что он (по его мнению) соединял в гармоничное целое основные властные центры страны: промышленников, церковь, военных и монархию. Именно при такой разновидности фашизма папа должен был ощущать себя комфортнее всего[84].
Для этой встречи с Чиано в Апостольском дворце папа приготовил насущный вопрос, который ему очень хотелось обсудить. «Итальянское католическое действие» (всеохватывающая, словно сеть капилляров, церковная организация мирян) долгое время служила камнем преткновения в отношениях между его предшественником и Муссолини. Разделенная на самостоятельные организации для мальчиков и девочек, студентов университетов, мужчин и женщин, она имела отделения в приходах по всей стране, и каждое такое отделение находилось под контролем местного духовенства. «Вам надо лишь следовать советам и наставлениям, которые поступают сверху», – как-то раз объяснил Пий XI группе лидеров «Католического действия». Это была самая дорогая его сердцу церковная организация: он считал, что она поставляет мирских «пехотинцев» для рехристианизации итальянского общества. Но дуче, запретивший все народные организации вне фашистского контроля, всегда недолюбливал эти группы и подозревал, что они укрывают противников режима. Львиную долю своего гнева он обрушил на кардинала Джузеппе Пиццардо, координатора ватиканского филиала «Католического действия». Но диктатор не мог убедить Пия XI снять его с этой должности. Теперь же, полный готовности преодолеть напряженность между церковью и властью, возникшую в последние месяцы жизни его предшественника, новый понтифик сообщил Чиано, что снимет Пиццардо с этого поста и даст строгие указания «Католическому действию» ограничить свою деятельность чисто религиозной сферой. Чиано не мог принести своему тестю более приятную новость[85].
Отец Такки Вентури не ожидал, что его вызовет к себе Муссолини. Когда понтификом был Пий XI, этот иезуит (ныне уже 77-летний) служил личным эмиссаром папы при дуче, и ему пришлось более сотни раз передавать просьбы папы, обращенные к диктатору. Благодаря своей разветвленной сети контактов среди ключевых министров правительства и чинов полиции он был неоценимым сотрудником для папы. Редакционная статья в одной из ежедневных фашистских газет того времени выражает удивление вездесущности Такки Вентури, смешивая похвалу с сарказмом: «Это что-то невероятное. У него в сутках 60 часов. Он участвует во всем… Сейчас он в приемной какого-нибудь министра центрального правительства, через мгновение взбегает по лестнице армейского штаба и вот уже пишет рекомендательные письма, угнездившись за своим рабочим столом… Сегодня его слава в Италии поистине беспредельна»[86]. Но после того, как в последние месяцы папского правления в отношениях между дуче и Пием XI усилилось напряжение, Муссолини стал избегать этого иезуита, и их регулярные встречи прекратились.
Теперь же Муссолини вызвал Такки Вентури в надежде возобновить его роль посредника в отношениях с понтификом[87]. В списке просьб, которые диктатор планировал направить папе, первым пунктом значилась помощь в испанском вопросе. Франко завершал успешную войну, призванную ликвидировать левацкое правительство Испании, и, по словам Муссолини, нужно было сделать так, чтобы испанская католическая церковь оказала ему мощную поддержку. Далее в списке стояла Хорватия: итальянский диктатор опасался, что Гитлер положил на нее глаз. Дуче сообщил иезуиту: папа должен убедить хорватских церковников-католиков ясно продемонстрировать, что их симпатии лежат на стороне Италии, а не Германии. Третьим пунктом повестки стала Латинская Америка. Муссолини пояснил, что Соединенные Штаты пытаются ослабить «латиноамериканское католическое мировоззрение» путем «распространения протестантизма». Важно сделать так, чтобы латиноамериканское духовенство боролось с американским влиянием и побуждало свои правительства укреплять связи с фашистской Италией.
Наконец, Муссолини желал уведомить папу о том, как он ценит его решение реорганизовать «Итальянское католическое действие». После того как это удастся сделать, гармонию между Ватиканом и режимом можно будет восстановить в полной мере.
Обрисовав то, что он хотел бы получить от Пия XII, Муссолини поинтересовался, есть ли что-то такое, что новый папа хотел бы получить от него самого. Да, отвечал Такки Вентури, кое-что есть. И иезуит показал дуче документ, текст которого понтифик одобрил во время их встречи, состоявшейся несколькими днями раньше[88]. Папа был недоволен, что антисемитские расовые законы, обнародованные в последние несколько месяцев, используются против тех, кого церковь считает католиками, а не евреями. Он хотел «добиться, чтобы все отпрыски смешанных браков, прошедшие крещение в младенчестве и воспитанные в христианском духе, официально считались арийцами». Иезуит объяснил диктатору, что такие новообращенные благодаря своему крещению «становятся детьми церкви, как и любые христиане арийского происхождения».
Затем папский эмиссар вкратце описал те направления, по которым папа предлагал внести поправки в расовые законы. Читая список предлагаемых изменений, дуче комментировал каждый пункт. Он заметил, что, может быть, удастся что-то сделать по поводу закона, запрещающего крещеным евреям нанимать христиан в качестве домашней прислуги. И, возможно, удастся поспособствовать тому, чтобы крещеным евреям/еврейкам, помолвленным с католичками/католиками до того, как законы вступили в действие, все-таки позволили заключить этот брак. Что же касается остальных предложений папы, проговорил Муссолини, складывая листки и помещая их в папку, лежавшую на столе, то он передаст их специальной комиссии по надзору за выполнением расовых законов.
По мнению Такки Вентури, встреча прошла вполне успешно. На его взгляд, «период недоверия, когда обе стороны постоянно донимали друг друга шпильками и язвительными замечаниями, что весьма омрачило последние месяцы славного правления новопреставленного блаженной памяти Пия XI, подошел к концу»[89].
Папе очень хотелось начать отношения с итальянским диктатором на позитивной ноте, и он отреагировал быстро. Он тут же отозвался на самое настоятельное из требований Муссолини, направив личную телеграмму генералу Франко с благословением и хвалой Господа за «победу католической Испании». В ответной депеше Франко выразил благодарность за папскую похвалу того, что сам он называл «полной победой, достигнутой нашими войсками в их героическом крестовом походе против врагов религии, отечества и христианской цивилизации». Оба послания
