Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При этом Осборн представлял британскую аристократию и в другом отношении. Речь идет о его терпимости в отношении итальянского фашизма и презрении к коммунизму и евреям. Это видно по его ранним депешам, отправляемым из Рима в Лондон. «Методы Коминтерна, – отмечал он в 1937 г., – в значительной степени разработаны благодаря блестящей выдумке, сметливости и разрушительным склонностям евреев в сочетании с семито-азиатским фанатизмом русских. Первые обрабатывают интеллектуалов, вторые же – массу, состоящую из неудачников». В следующем году в своем отчете, направленном британскому министру иностранных дел, он заявлял, что Ленин во многом полагался на «сметливость, циничную приспособляемость и безнравственную изобретательность евреев»[118].
Как-то раз, в начале июля 1939 г., во время раскручивания кризиса вокруг Данцига, Осборн покинул свою прелестную резиденцию (откуда открывался вид на бескрайний парк «Вилла Боргезе») и дошел до Апостольского дворца Ватикана. Он явился туда с предупреждением от своего правительства. Предупреждение гласило: итальянцы заблуждаются, если думают, будто британцы станут сидеть сложа руки, глядя, как немцы захватывают Данциг. Захват Данцига будет означать войну. Когда Осборн отбыл, кардинал Мальоне вызвал итальянского посла и попросил его передать британское послание не только Муссолини, но и немцам[119].
Ни одной из потенциальных жертв агрессии гитлеровской коалиции не нравились попытки папы втянуться в переговоры об урегулировании их разногласий. В конце июня американский посол в Варшаве сообщил о том, с каким ужасом в верхних эшелонах польской католической церкви воспринимают прогерманскую (по их мнению) позицию папы. Их страшила его готовность пожертвовать Польшей, чтобы защитить католическую церковь Германии. Между тем в ходе очередного посещения Парижа Франсуа Шарль-Ру, французский посол в Ватикане, жаловался тамошнему папскому нунцию, какой контраст он наблюдает между отношением нового папы к державам гитлеровской коалиции и отношением к ним его предшественника. Посол отметил, что с момента избрания Пия XII громкие жалобы Ватикана на обращение немецких властей с католической церковью страны резко сошли на нет.
Нунций не замедлил известить папу о высказываниях французского посла, а заодно и о других тревожных новостях. Он писал, что уже некоторое время «наблюдаются перемены в отношении к Святому престолу во французском общественном мнении, не исключая и определенные католические круги, где такой процесс также заметен. Уже раздаются жалобы на то, что Святой Отец не высказался по поводу бомбардировки Албании, произошедшей в Страстную пятницу». Это недовольство, докладывал он, растет по мере того, как во французских газетах появляются новые и новые сообщения о несостоявшейся мирной инициативе папы, которую пресса преподносила как задуманную в угоду тоталитарным государствам[120].
Когда французский посол вернулся в Рим, его вызвал к себе папа. Шарль-Ру едва успел сесть, как понтифик удивил его такими словами:
– Итак, я слышал, вы мною недовольны!
Посол на время лишился дара речи.
– Да-да, мне это хорошо известно, – настаивал понтифик.
Шарль-Ру решил высказаться откровенно. У французов, пояснил он, сложилось впечатление, что политика папы идет вразрез с подходом его предшественника.
Вовсе нет, возразил папа. Да, его методы – немного иные, но французам необходимо понять, что (после захвата Германией как Австрии, так и некоторых областей Чехословакии) в границах рейха теперь живут 40 млн католиков. И ему приходится вести себя осторожно, чтобы не сделать ничего такого, что может ухудшить положение этих людей.
«Если имеется какой-то шанс облегчить их тяготы, долг папы – постараться воспользоваться такой возможностью, разве нет?» – спросил понтифик.
Папа признавал, что пока результаты его усилий, возможно, приносят разочарование. Ситуация с религией в Германии не меняется, хотя в ней наметились кое-какие просветы: например, отношение к церкви в германской прессе в целом улучшилось. В любом случае нельзя сказать, будто он хоть в чем-то верит Гитлеру. Эта вера давно подорвана из-за того, что фюрер не стал соблюдать условия конкордата, который сам папа, еще в бытность свою государственным секретарем Ватикана, вырабатывал в ходе переговоров вскоре после того, как Гитлер пришел к власти[121].
Французский посол ответил, что для папы было бы безрассудством предлагать Гитлеру какие-либо дальнейшие уступки.
Его собеседник не стал с этим спорить и сменил тему разговора. Если война все-таки разразится, следует учитывать, что Германия обладает огромной военной мощью, отметил папа.
Как и Франция с Британией, возразил посол.
Что касается Италии, заявил папа, завершая аудиенцию, то у него такое впечатление, что итальянский народ не одобряет прогерманские тенденции в политике своих властей, хотя он мало влияет на эту политику[122].
Если французского посла разочаровал явный, на его взгляд, уклон папы в сторону тоталитарных стран, то в середине июля он вместе со своим правительством обеспокоился еще больше, когда папа решил отозвать официальное осуждение его предшественником французской организации Action Française. Ватикан 13 годами ранее поместил газету этого антисемитского католико-монархического движения в свой «Индекс запрещенных книг» – список изданий и публикаций, которые не должен читать добропорядочный католик. Сообщая Чиано о таком решении Пия XII, итальянский посол увязал его с «глубокой симпатией, я бы даже сказал, почти слабостью [нового папы] к знати». Новый понтификат, заключал он, «постепенно обретает свои характерные черты, не имеющие ничего общего с чертами предшествующего»[123].
С избранием Пачелли папой римским у Муссолини пропала необходимость беспокоиться об одном вопросе – о возможном папском протесте по поводу кампании, развернутой диктатором против итальянских евреев, которых начали вытеснять из школ и университетов страны, лишать работы. Папа не стал критиковать расовые законы, устно или письменно, ни в 1939-м, ни в последующие годы, когда они оставались в силе.
Хотя папа публично не проявлял признаков недовольства антисемитской кампанией, он продолжал заступаться за католиков из числа крещеных евреев и детей евреев. «Эти несчастные, будучи католиками, являются детьми Христовыми, – настаивал папский эмиссар-иезуит, – и они обладают теми же правами и обязанностями, что и все прочие католики». И если церковь не придет им на помощь, это может «заронить в их души искру сомнения, показать, что Церковь оставила их, и они проклянут день своего обращения или, хуже того, совершат акт отступничества в надежде, пусть и иллюзорной, что им окажут действенную помощь иудеи»[124].
При Муссолини главным чиновником, руководившим кампанией против евреев, был 44-летний Гвидо Буффарини-Гвиди, заместитель министра внутренних дел Италии. (Муссолини оставил пост министра за собой.) Все префекты[125] и полицейские Италии подчинялись Буффарини, так что он обладал колоссальной властью. Этого коренастого, румяного человека, весьма хитроумного и вероломного, в немецком посольстве в Ватикане считали самым талантливым фашистом Италии. По слухам, Муссолини говорил о нем так: «Буффарини – такой лжец, что никто не дерзнет поверить даже ничтожному проценту из всего, что он произносит». И тем не менее диктатор доверял ему управление повседневными государственными делами[126].
Буффарини старался извлекать максимум выгоды из своего служебного положения. Так, он обзавелся побочным бизнесом, предлагая поддельные свидетельства о принадлежности к католичеству отдельным евреям (за приличную цену), а кроме того, у него была налажена фабрикация фальшивых приходских записей о крещении. За определенную мзду его чиновники «обнаруживали», что ребенок, рожденный матерью-католичкой от еврея, на самом деле является плодом внебрачной связи матери с любовником-католиком, не принадлежащим к числу евреев. Такие дети обретали статус чистокровных арийцев, то есть «чистых» католиков[127].
В конце августа
