Пути восхождения - Татьяна Калугина

Сестры Богдановы действительно присутствовали при кончине Юрия Николаевича. Еще накануне вечером он почувствовал боли, но приписал их позднему ужину. Наутро боли не стихли. Вызвали ведомственного врача. Врач предложил сделать укол, укрепляющий сердечную деятельность. От укола Юрий Николаевич отказался. Врач обещал наведаться еще раз. Разыскали постоянного доктора Юрия Николаевича. Тот, не найдя ничего угрожающего, дал лекарства, успокаивающие боли, и тоже ушел. Когда Юрию Николаевичу стало хуже, около него были лишь сестры Богдановы. Перепуганные женщины, конечно, не могли ничем ему помочь. Явившемуся вторично ведомственному врачу пришлось уже констатировать летальный исход. Медицинское вскрытие показало лишь следы атеросклероза, на что раньше Юрий Николаевич не жаловался.

— Вероятно, Святослав Николаевич очень переживал кончину брата. Ведь он оставался последним в семье, и на него ложились тяжелые заботы?

— Конечно, смерть Юрия Николаевича принесла ему большое горе. С тех пор, как они виделись последний раз в Индии, прошло почти три года. Много накопилось того, чем хотелось бы поделиться друг с другом. Многие важные разговоры во время первых встреч откладывались. И вот теперь они уже никогда не могли состояться. Кроме того, намечалась совместная поездка в Ленинград, где также открывалась выставка Святослава Николаевича. Ленинград — город, где прошли детские и юношеские годы всех Рерихов. С грустью смотрел Святослав Николаевич из окна гостиницы «Астория» на Исаакиевскую площадь. Их квартира была совсем рядом, а дорога в гимназию, по которой они ходили с братом, пересекала площадь. Вероятно, ему вспоминались те далекие годы и думалось о том, что ушло безвозвратно. Но смерть — это смерть, а жизнь — это жизнь, и она требует к себе живого отношения. Внешне Святослав Николаевич оставался таким же спокойным и выдержанным, как и всегда. По его распоряжению уникальная библиотека брата была передана Институту востоковедения, и там был организован кабинет имени Ю. Н. Рериха, функционирующий и поныне. По ходатайству же Святослава Николаевича за сестрами Богдановыми была пожизненно закреплена квартира, где жил Юрий Николаевич, самим сестрам определены пенсии. Судьба культурных ценностей и предметов искусства, которые годами собирала их семья, пока еще остается открытой. По мысли Святослава Николаевича, они должны принадлежать русскому народу.

Мне навсегда запомнились слова Святослава Николаевича, сказанные им по случаю скоропостижной кончины брата: «Он ушел из жизни полный творческих сил и неосуществленных планов. Когда-то такой же неожиданной для нас была и смерть отца. Но потом мы поняли, что, быть может, так и следует оставлять жизнь, т. е. уходить из нее на подъеме своих возможностей, уходить, так сказать, на гребне волны. Подхваченные другими, все начатые дела будут продолжены».

Жизнь Юрия Николаевича не знала спадов, и покинул он ее на стремительном взлете волны. Прошло свыше двадцати лет со дня его ухода, и мы можем теперь подтвердить, что начатые им дела нашли свое продолжение, а имя его высоко поднято отечественной наукой и навечно останется вписанным в ее анналы.

Декабрь, 1981

Москва — Таллин

Братство

В ноябре 1982 года, в связи с 80-летием Ю. Н. Рериха, в Москве гостили Святослав Николаевич Рерих с г-жой Девикой Рани Рерих. Они посетили выставку «Произведения искусства Востока из коллекции Юрия Рериха» в Государственном музее искусства народов Востока, в которую вошли экспонаты музея, Государственного Эрмитажа и Кабинета имени профессора Ю. Н. Рериха Института востоковедения АН СССР. В беседах с москвичами и гостями столицы Святослав Николаевич ответил на многочисленные вопросы, а также поделился своими планами возобновления работы Гималайского института «Урусвати». Ниже приводятся записи бесед со Святославом Николаевичем Рерихом — его ответы на вопросы, заданные ему в лектории музея, а также во время личной встречи в гостинице «Советская».

— Какова судьба и каковы планы возобновления работы института «Урусвати»?

С. Н.: Планы следующие. Мы уже беседовали с болгарскими коллегами[2], которые хотели начать научные работы в «Урусвати» и создать там центр — основу, которая была бы, с одной стороны, современным научным центром и в то же время продолжала работу Николая Константиновича, Юрия Николаевича и всей нашей семьи. Я думаю, что это желание скоро осуществится.

Что главным образом там будет изучаться? Это местные системы медицины, которые интересны именно там, потому что долина Кулу расположена на пересечении аюрведической, китайской и восточнотибетской традиций, которые были в Кашмире, в Западных Гималаях и в этой долине и группе других долин. Так что мы хотели бы сосредоточиться сейчас на изучении именно этих систем. Там у нас большие фармакологические и ботанические коллекции. С давних времен долина Кулу славилась травами, которые вывозили отсюда. Так, например, известное в Древнем Риме лекарство нарт приготовлялось из корней растения этих мест — нардостахим джатаманси. В VII веке китайский путешественник, описывая долину Кулу, говорил, что она славится именно лекарственными травами. Перед моим отъездом из Болгарии мы беседовали о том, что многие греки тоже были в Индии, шли в Индию искать. Почему? Потому что они считали, что именно в Индии можно найти знания, которые были недостижимы в их стране. Известно, что Пифагор посещал Индию в поисках этого знания, и в Индии осталась память о нем в имени «Учитель Грец». Значит, с очень ранних времен Индия накопила драгоценные знания… Долина Кулу, где работали Николай Константинович, Юрий Николаевич, интересна тем, что в ней сосредоточена богатейшая флора и фауна. Она интересна и с точки зрения геологии: здесь имеются и архейские системы и кристаллические, которые создали интересные места для изучения кристаллов и древних сланцев; кроме того, окаменелости моря, которые находят на высоте около четырех тысяч метров, доказывают, что море двигалось — поднималось и опускалось, в результате получились эти отложения, которые теперь там находим. Все это говорит о целесообразности исследований в этих местах.

— Индия и Советский Союз давно живут по законам братства и взаимопонимания. В этой связи расскажите, пожалуйста, о ваших встречах с Джавахарлалом Неру.

— Вся наша семья всегда мечтала о том, как лучше сблизить русский народ и Индию. Это были мысли, которыми мы все жили и которые мы хотели видеть осуществленными как можно скорее. Помню, как мы впервые встретились с Джавахарлалом Неру. Он тогда только что вышел из тюрьмы и жил в Бомбее у сестры. Мы сидели вместе и беседовали, я сказал ему о заветной мечте Николая Константиновича сблизить наши народы. Помню, с каким интересом Джавахарлал Неру слушал об этом и сказал: «Но как это провести в жизнь, как это осуществить?» И тогда родилась мысль, что перебросить мост между Советским Союзом и Индией можно сначала по культурным линиям; условия тогда были еще совсем другие. Это был 1942 год. Я попросил его приехать к нам в Кулу, чтобы они могли побеседовать с Николаем Константиновичем, ну и я хотел еще воспользоваться этим случаем и написать его портрет. Вскоре была сессия индийского Конгресса в Аллахабаде, я остановился у Неру, и мы каждый день обсуждали все эти интересные вопросы. Мы решили ехать в Кулу в мае месяце. Договорились встретиться с Джавахарлалом Неру в Лахоре и оттуда ехать в Кулу. Он приехал в Лахор с дочкой, с сопровождавшим его секретарем и еще одним другом семьи. Это было его первое путешествие в наши горы, никогда раньше он не бывал в этом районе. И вот мы ехали вместе, и на всех перекрестках нас встречали толпы людей, которые хотели побеседовать с Джавахарлалом Неру. Время было тревожное, и мы очень медленно двигались по дороге. На ночь остановились в маленьком княжестве, где была беседа с местными литераторами, а на следующий день приехали в Кулу.

Неру провел у нас дней двенадцать, мы ездили с ним по долине, она ему очень понравилась, и он ее полюбил. Каждый день он беседовал с Николаем Константиновичем, Еленой Ивановной, Юрием Николаевичем, а я писал его портреты и написал два или три портрета. Он очень хорошо мне позировал — ведь для большого, настоящего портрета ему приходилось стоять, и мы с ним, конечно, подружились, это были, так сказать, основы наших контактов. Николай Константинович обсуждал с Неру планы, как на культурных основаниях перебросить мост между нашими странами. Самыми лучшими были культурные связи, и мы видим: в жизни они и остаются самыми надежными.

Как вы знаете, Джавахарлал Неру был исключительным человеком — он был, с одной стороны, большим писателем и поэтом и, с другой стороны, политическим деятелем. Он любил свою работу, любил народ, контакты с народом.