Пьесы - Ясмина Реза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моментальное фото.
Он взял с собой мать, чтоб она его оберегала.
На семьдесят шестом году. Мужчина, командовавший людьми всю свою жизнь, сам уже дед, мужчина про кого можно сказать, что он мужчина больше чем любой другой, и захватил с собою мать, чтобы она была в ящике, в тумбочке у кровати.
Мне следовало бы это сделать.
Я не смею.
Да не все ли равно?
Не все.
Если пока мы едем, я осмелюсь с ним заговорить… Не могу же я молча, и не подчеркивая тем или иным способом этого совпадения, начать читать «Человека случая».
Если я выну из своей сумки «Человек случая», придется наклониться к нему и сказать, простите, господин Парски, но дело в том, что я как раз читаю «Человека случая», и, разумеется, я не буду столь неделикатной, чтобы читать его в вашем присутствии –
Он вежливо мне улыбнется.
И все на этом кончится, поскольку невозможно представить себе более глупого разговора.
МУЖЧИНА. По палубе моряки носятся кто куда, одни кричат, капитан знает, другие - капитан не знает, я ухожу в каюту, китайчонок там, бери трещотку, говорю ему, эй китайчонок, давай терзай мой слух…
Не буду я больше писать.
«Капитан» станет последним.
Юрий в Буэнос-Айресе сейчас.
Отправился со своей японкой в круиз в Антарктику. Да. В подобное путешествие отправляются те, кто сотню раз объехал вокруг света, чья жизнь близится к закату, чего же им еще не достает? Ну да, пингвинов.
Люди нервозные - это цвет человечества.
Говорит бесцветным голосом.
Нет и нет.
Мадам Серда становится все несноснее.
Жан говорит у всех секретарши как у людей, а у тебя мадам Серда.
А у меня мадам Серда потому что мадам Серда у меня секретаршей уже двадцать лет, старик! И потому что она вещь совершенно незаменимая. Да, у меня мадам Серда, у нее месячные по тридцати раз в месяц и она не умеет даже включать компьютер. Это плюс! Плюс для нее! Какая глупость была купить этот компьютер. Все шло нормально. Так зачем нам сдался этот компьютер? И невозможно быть любезной с таким ростом и физиономией, как у нее. У нее комплексы, у бедняжки.
У нее комплексы, Бог с ним, она не первая уродливая женщина на свете.
Как горька складка моих губ.
Стала такой, потому что я сам горек?
Или стал таким благодаря созерцанию сей физиологической горечи?
Как горько ощущение старости.
Да. Как горько это усыхание.
Я не писал в горькой манере. Нет. Нет, не писал я с горечью.
И несомненно больше я писать не буду.
«Капитан пропащего корабля» будет последней.
«Капитан пропащего корабля», книга белая и высокая, человек, к которому меня все еще влечет.
ЖЕНЩИНА. Мой друг Серж не любил ваши книги.
И это был единственный наш спор.
Не любил ваши короткие фразы и повторы.
Ставил вам в вину ваше видение мира.
Негативное, говорил он.
Я никогда вас не считала негативным, господин Парски, наоборот.
Однако же какое совпадение, какое совпадение, что вы со мной в этом купе…
Серж, не любящий ваши книги и не любящий из-за ваших книг вас самого, говорит, что вам повезло, что сумели заставить меня вас полюбить.
Говорит, что читая вас, преследует невидимку, заставившего меня вас полюбить. То же и я, я никогда вам это не скажу, слушала и переслушивала пьесу «Орландо» Гиббонса, о которой вы все время говорите.
Что привело меня к вам прежде всего, так это ваша – хотела сказать ваша любовь, но нет, это не так, совсем не так – а ваша близость к музыке, «обязательность» музыки как, словно ключ или отсутствие ключа от всего сущего именно в этом.
Как если б музыка в мире была вещью наиболее несуществующей.
А вы отыскивали бы ее, не будучи изначально сообщником вечности.
Мои желания всегда были сильнее чем то, что приходило следом.
И никогда и ничто не достигало высоты желания. Нет.
И я не знаю, понимаете ли вы, почему мы можем так сильно желать, чтобы впоследствии так слабо чувствовать.
И почему степень желания так высока по сравнению с тем, что наступает?
Вы говорили об это господин Парски, в «Прохожем среди многих» и вы волнуетесь за Бога и опасаетесь, что, подобно всем известным вещам, как бы и сам Бог не был бы ниже вашего желания –
Возвращаясь на землю, уважаемый и претенциозный господин Парски, не ниже ли вы моего желания?
Вы сами в хорошо начищенных ботинках, с аристократическими ногтями и в элегантном стиле середины века.
А если по-другому сделать, достать «Человека случая» и промолчать?
Читать, не поднимая глаз, поглядывая время от времени в окно, как бы во власти мимолетной мысли…
Я провела с вами жизнь, господин Парски.
Вернее я хочу сказать, несколько лет последних моей жизни, с вами. Но все-таки всю жизнь провела я с вами, ведь чтоб к вам подобраться так близко , как у меня по-видимому вышло, следовало дожить до моих лет и проживать все так, как проживала и понимала я.
Чтобы идти за вами по путям ваших мнимых излишеств, мне пришлось упражняться всю свою жизнь.
Вот что я думаю.
Мы изготавливаем себя сами, куем материю, которую предоставляем случаю.
Долгое время я стремилась к тем, кто не любил мир и страдал все время.
И мне казалось что исключительно люди отчаявшиеся были существами глубокими, истинно притягательными.
Собственно, если честно, я их считала высшими.
И долго я себя ощущала совсем неинтересной, и только потому, что я – любила жизнь.
Вы же, вы говорите - не любите ничего, на все пеняете, но в вашей ярости, энергии поношения я вижу самое жизнь.
И, не в обиду вам будет сказано, вижу также и радость.
Я разговариваю с вами тайно. И в тайне говорю все то, чего не скажу на самом деле.
Как обратиться к вам – вы ведь на закате вашей жизни, а я - своей – с подходящими возрасту словами?
Читать, молчать.
Заметите ли вы?
Хоть раз вы посмотрели в мою сторону?
С начала поездки хотя бы раз подняли на меня глаза?
Когда я отворачиваюсь от вас, мне кажется, вы меня рассматриваете, а когда решаюсь молча к вам обратиться, оказываетесь далеко.
МУЖЧИНА. Возненавидел манеру Илии мне говорить о «Человеке случая».
Возненавидел так, что не мог больше его видеть.
Я повторяюсь. Ну и что?
Я повторяюсь. Да. Конечно, повторяюсь.
Я кстати только тем и занимаюсь. А что еше делать ?
На самом деле ты не употребил ведь даже слово повторяться, дорогой Илия. Если бы ты мне сказал ты повторяешься, я бы ощутил милое дружелюбие, в этом «ты повторяешься» я бы почувствовал нежность, нежную резкость суждения друга. Ты мне сказал через силу, весь корчась, словно женщина, это напоминает, это напоминает то, что ты уже писал. Что я уже писал и что ты обожал, Илия Брейтлинг!
Только объект поклонения поменялся.
Ты ведь обожал то, что было ново, «не комментировано», в преддверии моды.
Не оригинально, но ново.
Я говорю именно ново, не оригинально. Два совершенно разные понятия.
На самом деле тебе не хватало всегда терпения, скрытого терпения любить, и все.
Безумие новизны.
Что вы сказали? Нет. Но что сказали вы помимо?
Помимо чего?
И кому же ты теперь поклоняешься, милый Илия?
Я бы узнал, прочтя твои статьи… Бог знает сколько я уже не читаю твоих статей.
Да и читал ли? Даже когда ты, в твоих писаниях, открывши мою суперновизну, превозносил все худшее во мне .
Горько.
Могу ли я стать горьким человеком?
Нет.
ЖЕНЩИНА. Вы человек, с которым мне хотелось бы поговорить о некоторых вещах.
В общем-то не так часто встречаются люди, с которыми хотелось бы о чем-то поговорить..
Я была очень расположена к мужчинам, а после отказалась от их дружбы.
И мои лучшие подруги, единственные редкие подруги, это женщины.
Никогда бы не подумала, что в моей жизни будет именно так, что женщины для меня станут лучшими друзьями, чем мужчины.
Помимо друга Сержа, теперь умершего, у меня был еще друг.
Он звался Жорж.
Жорж был слегка влюблен в меня.
В той самой обаятельной манере, когда мужчины в вас немного влюблены, ни на что не надеясь. Я была замужем.
И мы так жили в этой дружбе, чуть озорной, в сообщничестве, как бы сказать… игривом.
Мы частенько смеялись вместе с Жоржем, господин Парски. Вы ведь знаете, как можно смеяться. Скажу в скобках, я смеюсь частенько вместе с вами.
И вот однажды Жорж пришел с женщиной.
Он посчитал естественной возможность ввести в наши отношения женщину. И допустил неосторожность - он сравнил нас.
Я не из тех женщин, господин Парски, которых сравнивают.
И не из тех, которых ставят на весы с кем бы то ни было.
Шестнадцать лет дружили, а он этого не уловил.
Хуже того, он со мной откровенничал.
