Интернет-право - Алексей Даниленков

Согласно п. 17.8 Проекта стратегии развития антимонопольного регулирования в Российской Федерации в сфере связи и информационных технологий предполагается «введение принципов «технологической нейтральности» и «сетевого нейтралитета» в качестве основополагающих в государственном регулировании деятельности предприятий отрасли связи и информационных технологий для устранения цифрового неравенства регионов и развития широкополосного доступа, что приведет к увеличению объема предоставляемых современных услуг связи, росту числа пользователей услуг связи, снижению тарифов на услуги связи»[56].

Выработка и согласование стратегии нормоустановительной деятельности по индоктринированию принципа сетевой нейтральности осложняется тем, что «у Федеральной антимонопольной службы (ФАС) пока нет однозначного мнения о том, в каких случаях принцип сетевой нейтральности должен соблюдаться неукоснительно, а в каких допустимы отклонения», во всяком случае установление тем или иными оператором неодинаковых условий доступа к разным интернет-ресурсам не означает автоматически признание такого оператора виновным[57].

Некоторые авторы ошибочно выводят принцип сетевой нейтральности из смыслового содержания ст. 23 Конституции РФ о неприкосновенности частной жизни и запрете перлюстрации, в том числе сообщений электросвязи, апеллируя к «мировой правовой литературе» как якобы к источнику его закрепления в качестве принципа «информационного (сетевого) нейтралитета»[58]. Положение ст. 23 Конституции РФ адресует нас к иному принципу ИП – принципу приватности.

2. Принцип приватности.

В странах ЕС данный принцип раскрывает свое нормативное содержание в так называемом законодательстве о защите персональных данных (ПД) (data protection law). В настоящее время в Европе идет оживленная дискуссия и рассматривается целый свод поправок к нормативным документам, которые направлены на обеспечение следующих требований:

– усиление ответственности и контролируемости компаний IT-сектора в части, например, возложения на них бремени отрицательных последствий в результате кражи или несанкционированного разглашения ПД их клиентов;

– получение согласия клиента на повторное (за пределами срока действия гражданско-правового договора, для целей исполнения которого ПД предоставлялись) использование ПД; а также облегчение процедур доступа клиента к своим ПД и перехода на обслуживание к другим провайдерам услуг[59]. В частности, обсуждается директивное закрепление так называемого «права быть забытым», суть которого сводится к обязательству для контроллеров (операторов) данных (социальные сети и т. п.) удалить индивидуальные персональные данные, если лицо явно выраженным образом просит о таком удалении и когда отсутствуют иные законные основания для их сохранения»[60]. Здесь, правда, следует отметить некоторую противоречивость в подходе, т. к. «право быть забытым» предполагает явно выраженное требование клиента (а не его умолчание) как основание для удаления его ПД, которая, видимо, будет устранена на стадии разработки директив ЕС.

– применение релевантных норм и правил ЕС и обращение к защите со стороны уполномоченного национального органа даже в случае обработки ПД компаниями, находящимися за пределами Евросоюза. Для стран-членов ЕС предполагается установить эффективный способ преодоления возможных юрисдикционных конфликтов в ситуации, когда деятельность компании, зарегистрированной в одном государстве, затрагивает права и законные интересы гражданина другого государства: «орган по защите данных государства, в котором компания имеет основное местонахождение, будет обладать исключительной компетенцией по определению законности ее деятельности»[61].

В деле Von Hannover v. Germany [2004] ECHR 294 (24 June 2004) ЕСПЧ попытался разрешить противоречие между принципами приватности (ст. 8 Европейской Конвенции) и свободы прессы (или свобода массовой информации в российской конституционно-правовой традиции (п. 5 ст. 29 Конституции РФ), постановив, что (пар. 32 Решения) «несмотря на то, что свобода прессы и запрет на цензуру требуют, чтобы пресса имела возможность самостоятельно решать, какие вопросы она намеревается освещать и что она собирается публиковать, пресса не освобождается от обязанности соотносить свой интерес в опубликовании информации с защитой тайны частной жизни заинтересованного лица»[62].

Ранее в Резолюции 1165(1998) Парламентской Ассамблеи Совета Европы отмечалось, что злоупотребление свободой выражения может наносить урон тайне частной жизни («часто под предлогом односторонней интерпретации свободы выражения, которая гарантирована Статьей 10 Европейской Конвенции о правах человека, средства массовой информации вторгаются в сферу приватности частных лиц, заявляя, что их аудитория вправе знать все о публичных фигурах» (пар. 8 Резолюции), что требует «нахождения баланса в вопросе реализации двух фундаментальных прав…» (пар. 10 Резолюции), при этом специально обращено внимание на то, что право на уважение частной жизни включает защиту не только от посягательств со стороны органов публичной власти, но и со стороны частных лиц или институций, включая средства массовой информации (пар. 12 Резолюции).

Отметим, что свобода прессы совпадает с понятием свободы массовой информации в российской конституционно-правовой традиции (п. 5 ст. 29 Конституции РФ).

Вышеприведенный пример из практики европейского правосудия демонстрирует, что отдельные принципы ИП могут не только взаимно дополнять друг друга, но и обнаруживать пределы своего действия в пограничной зоне реализации противостоящих или конкурирующих с ними индивидуальных прав и законных интересов личности, организации и т. п. Как здесь не вспомнить известную формулу определения естественных границ свободы в политической культуре США (авторство приписывается в несколько иной оригинальной версии Дж. Б. Финчу (1882): «Свобода размахивать руками заканчивается кончиком носа стоящего рядом человека».

В виду вступления в силу новой версии Соглашения об аккредитации регистраторов (RAA 2013), Евросоюз обратил внимание ICANN о несоответствии отдельных положений документа требованиям европейского законодательства о защите персональных данных. В частности, в официальном письме выражена обеспокоенность по поводу RAA 2013 в части «легитимности обязательства регистраторов по хранению данных». Под огонь критики со стороны Еврокомиссии попали нормы Спецификации о хранении данных, согласно которым предполагается вменить в обязанность регистраторам архивирование соответствующей информации на срок от 180 дней (сведения об источниках и средствах оплаты регистрационных сборов; лог-файлы, переписка с клиентами относительно регистрации доменного имени и т. д.) до 2 лет (обычные, но расширенные за счет дополнительного включения сведений по 14 пунктам контактно-идентификационные данные о клиенте)[63]. Ранее срок хранения последней категории информации (до ее расширения – см. выше) составлял еще более продолжительный срок – 3 года.

Тем не менее, новая редакция RAA 2013 предусматривает процедуру получения освобождения от исполнения обязательств (waiver) по решению ICANN на основании представленных регистратором доказательств противоречия норм RAA императивным нормам национального законодательства. В письме Еврокомиссии рекомендуется принимать во внимание для целей процедуры получения освобождения (waiver) официальные письменные разъяснения уполномоченных органов власти и управления о противоречии ПД-положений RAA применимому праву.

В ответе ICANN на указанное выше письмо Еврокомиссии, во-первых, разъясняется, что указанные в Спецификации о хранении данных сроки исчисляются не с момента истечения срока регистрации доменного имени, а с момента совершения соответствующего юридически значимого действия (например, данные об оплате регистрации домена (п. п. 1.2.1–1.2.3 Спецификации) подлежат хранению в течение 180 дней с момента платежа независимо от срока регистрации домена; во-вторых, декларируется понимание «необходимости соблюдения применимого законодательства в части защиты данных»[64].

3. К числу специальных отраслевых принципов ИП можно отнести:

3.1. презумпцию prima facie (буквально – «по первому впечатлению» или «на первый взгляд») неправомерности действий (бездействий) участника интернет-отношений, которая проявляется, прежде всего:

1) в охранительных правоотношениях по поводу защиты прав на такие объекты интеллектуальной собственности, как товарный знак (знак обслуживания) и фирменное наименование, когда в отношении заявителя соответствующих требований устанавливается обязанность лишь prima facie продемонстрировать отсутствие прав и законных интересов у правообладателя доменного имени для переложения на последнего бремени доказывания легитимности его правомочий на предмет доменного спора[65].