Я — эбонитовая палочка - Андрей Кокоулин

Так что не мудрено, что во сне я пытался от них дистанцироваться. Но бояться?

Нет, подумал я, здесь что-то другое. Честно говоря, я давно уже воспринимаю людей как фон. Цветовой, серый, в основном, фон. Иногда назойливый, иногда агрессивный.

Вот смотрю я и что вижу?

Стоят погруженные в себя манекены. Беседуют роботы. Вздыхают куклы. Внутри органы, пружинки, шестеренки, папье-маше, дребезжание мысли. Балансирует на краю платформы мальчишка в куртке с вышитым на спине орлом. Внутри — бравада: вот я какой!

Но за всем этим — пустота. Серая. Мертвая.

Почему так? Может, пришло мне в голову, я боюсь, что все они могут обернуться зомби? Что они вдруг набросятся на меня?

Я кивнул себе. Опаска, конечно, есть.

Тот зомби произвел на меня впечатление. Безумие вообще производит впечатление. Ошеломляет. Парализует. Просто потому, что идет поиск приемлемой реакции. Такой же неадекватной.

А что если я боюсь стать таким же?

Не зомби, нет. Одним из. Влившимся в чудный строй манекенов. Или здесь другое? Я ведь, получается, многое могу сотворить с людьми. Вот что страшно. Повести за собой. А куда? На амбразуры. На магазины. На других людей. Окунуть в хаос и кровь.

Бр-р-р, терпеть не могу кровь…

И вообще, когда во сне я сорвался… Я прикрыл глаза, вызывая в памяти ощущение. Что там было? Падаю, падаю… Смерзается все внутри: разорвут, задавят, сомкнутся…

Кто-то вскрикнул.

Очнувшись, я повернул голову. Мальчишка с орлом на куртке кривил рот. Оттащив от края, за шкирку его держал спортивного вида парень, рядом прижимала пальцы к губам женщина лет тридцати пяти.

— Да не упал бы я! — сердился мальчишка. — Ну отпустите. Ну!

— Второй раз ловить не буду, — сказал спортсмен.

— И не надо!

— Смотри.

Отпущеный на землю мальчишка повел плечами.

— Что я, сам себя не контролирую?

Подошел, дохнув туннельным жаром, поезд. Я механически шагнул внутрь вместе со всеми. Притиснулся к противоположным дверям. Даже садиться на предложенное место не стал. Уперся лбом в стекло.

Это не я, стучало в голове, не я. Я не мог.

Мальчишка стоял рядом, вздернув глаза к рекламному прямоугольнику над створками. Симпатичное лицо с пушком на щеках. Видно, что еще дуется.

Прости, сказал я ему мысленно, возможно, это из-за меня.

Потянулись станции. "Чернышевская". "Площадь Восстания". Вина грызла душу. Конечно, думал я, если представлять плохое, то оно обязательно… Просто знак другой, минус…

Он ведь, этот мальчишка, чуть не упал!

Вот где страх. Когда не ты, а другие вместо тебя. А еще хуже — когда по твоему, пусть неосознанному, желанию.

И как тогда с этим жить? Почти убийцей…

Кое-как я дождался "Пушкинской". Выскочил, не взирая на тянущую боль в ступнях, поднялся к судьбоносному барьеру на переходе.

Шесть пятьдесят.

Ну, Сергей, думал я, ты мне все расскажешь!

Люди поднимались. Люди спускались. Я вглядывался в лица, удивляясь, какие они все пустые. Словно действительно куклы или роботы двигались давным-давно проложенным маршрутом.

Меня продрал озноб.

Нет-нет, чушь какая, не поверил я. Наверное, я теперь все неправильно вижу. Не может быть, чтобы все…

— Привет.

Со стороны "Звенигородской" я Сергея не ждал и потому пропустил.

— П-привет.

Под руку с Сергеем стояла высокая девушка в темных брючках и фиолетовой блузе.

— Кира, — она помахала в воздухе ладонью.

Получилось непосредственно и совсем по-дружески.

Ямочки на щеках. Большие, как в манге какой-нибудь, глаза. Вьющиеся, длинные волосы. Ни короткой стрижки, ни стервозности, как я себе навоображал утром.

Вообще все не то.

— Н-николай.

Я взмахнул рукой в ответ.

Хорошая девушка у Сергея. Если мягко произносить, имя очень даже соответствует. Кира. Последнюю гласную тянете…

Я ощутил шевеление в груди — не влюбиться бы.

Чуть насмешливый взгляд Сергея вернул меня в явь.

— Пошли.

— К-куда?

— До "Достоевской" прокатимся. Не против?

Я пожал плечами. Мол, почему бы не прокатиться? Можно прокатиться. Кира улыбнулась.

На платформе мы встали тесной группкой. Поезд ждали молча. Мой запал как-то прошел. Из-за Киры я чувствовал себя стесненно. Не хватать же Сергея за грудки. А еще мне почему-то казалось, что все вокруг скрытно на нас поглядывают. Я даже задергался.

Потом было покачивание вагона. Случайное касание рук.

На "Достоевской" мы окунулись в толпу, спешащую на эскалаторы перехода. У самых эскалаторов Сергей отвел меня в сторону.

Кира, прижавшись к его спине, спрятавшись за ней, глядела на меня с каким-то странным ожиданием. Словно я должен был выкинуть нечто этакое.

Взлететь, например, при всех.

Но я не взлетел, я спросил:

— В-все?

— Нет. Сейчас — самое главное.

Сергей повернул меня лицом от эскалатора.

Навстречу тек людской поток. Вздувался у будки контролера, ограниченный разделительной загородкой.

— И чт-то?

— Что видишь?

— Г-глаза зак-крывать?

— Нет.

Я повернул голову:

— Л-людей вижу.

Мимо шли и шаркали, вели за руку детей, тащили сумки. Унылые фигуры. Серые тени. Многомерные проекции.

— Каких людей?

— Обычных.

— Совсем-совсем обычных? — спросила, выглянув из-за Сергея, Кира.

Я смутился.

Зомби, что ли, вижу? Нет. Лица проплывали передо мной. Я всматривался, ища в них непонятно что. Отзвуки. Отблески. Знаки.

Загорелые лица. Бледные. Смуглые. Розовые. Гладкие. Морщинистые, траченые временем. С родинками и без. Симпатичные и не очень. Мужественные и простоватые. Хохочущие. Угрюмые. Сосредоточенные.

— Ну, — поторопил Сергей.

Я пожал плечами.

А что в них необычного? Люди как люди. Ну, да, кажется, будто в них чего-то нет. Чего-то важного, нужного. Искры?

— Н-не п-понимаю, — сдался я. — Ты об-бещал…

— Встань наверху, — перебил меня Сергей.

— З-зачем?

— Встань у эскалатора и смотри.

— Х-хорошо.

Я влез в толпу и за уткнувшейся в книгу женщиной покатил вверх. Там я отошел в сторону и бросил взгляд вниз. Ни Сергея, ни Киры за поднимающимися видно не было.

Смотреть? Что ж, давайте смотреть.

Сначала я наблюдал за людьми вполглаза, больше злясь на себя, что слишком легко подчиняюсь незнакомому человеку, что даю собой командовать, что ввязался неизвестно во что, в какой-то сюр: отклоняющиеся потоки, воспоминания, зомби и прочие.

А потом… Потом защемило грудь.

Эскалатор вдруг начал поднимать ко мне людей словно из далеких советских фильмов: веселых, живых, радостных, добрых. Светящихся.