Дети Гамельна. Ярчуки - Михаил Валин

- Маляры зовут их «эскизами», – ответил Мирослав, осторожно разворачивая тугой свиток. Затасканная бумага, кое-где прожженная, так и норовила завернуться обратно. – Но это карта. Не скажу, что подробная, но есть шанс оказаться в нужном месте. А вот где её откопал Орден, мне знать не дано.

- А ведь всё узнаваемо! – удивился испанец, ведя пальцем вдоль прихотливо извивающейся полосы. – А мы где?

- Примерно тут, – ткнул капитан.

- Чудны дела твои, Господи! – перекрестился Угальде. Бойцы, сидевшие в сторонке, как по команде, повторили жест лейтенанта. На всякий случай.

- Ничего чудного, – буркнул Мирослав и, скрутив карту, сунул её в тубус, – ты был прав, когда назвал это эскизами. «Её хвалил сам Боплан[23]!» – передразнил он кого-то. – Чтоб его черти подрали, этого сраного лягушатника! «Подробный план Диких полей, граничащих с украйнами Речи Посполитой», мать её за ногу да афедроном на пушку!

- Мадонна свидетельница, карта, возможно, и паршива, но к чему такая желчь? – недоумённо сказал испанец. – Мы прекрасно обходились без карт, обойдемся и сейчас. Если же тебе она не нужна, – добавил Диего, видя, как взбешенный капитан прокручивает крышку тубуса, – то я с готовностью приму её в дар!

- Пригодится как растопка для костра, – отрезал Мирослав.

- Ещё из бумаги можно накрутить патронов! – миролюбиво добавил лейтенант. – Или пыжей.

Капитан спрятал тубус в мешок и ненадолго задумался.

- Литвин не дозвался гадину. Но где её логово, примерно подсказал. Как он там? – неожиданно поднял голову Мирослав, глядя куда-то сквозь Угальде.

- Живой. Пьёт вино и ругается.

- Значит, точно живой, – протянул капитан.

Испанец, несколько раз оглянувшись по сторонам, собрался с духом,

- А как мы её будем убивать? Она же большая.

- Покажем гадину Руперту, а после заткнем её гадскую пасть обгаженными штанами нашего рыжего ублюдка.

Диего только хмыкнул:

- У тебя сердце из громадного куска льда с самых высоких вершин! Ну а если серьезно? Ты же не думаешь, что мы придём к змее в её змеиную пещеру и отрубим голову? Всё же, в этом дьявольском творении тридцать шагов злобного шипения! И она не травоядный дракон, коих великое премножество упокоил мой славный прадед, да будут холодны угли под его котлом! Или мы забросаем её тем серебром, что ты посулил?

Капитан молча подошёл к своему вьюку, расстегнул пряжку одной из сум. Испанец присвистнул:

- А я все никак не мог понять, отчего он так тяжёл. Думал, ты спёр из собора Святого Марка одного из тамошних коней![24]

- В отливку пошли их отборные каштаны, мой друг!

***

Хитрая бестия нашла приют в месте, где сходились две тихие и мелкие речушки. Получившееся болото, обильно заросшее рогозом, одним краем упиралось в скалы. Похожие на гору, куда они с Литвином взбирались, но чутка повыше. Сверху росли кривые сосенки и одна, неведомо как оказавшаяся на такой высочени, грушка-дичка.

Мирослав куснул зелёный и твёрдый бочок. Сморщился, сплюнул и, размахнувшись, бросил огрызок в шуршащие заросли. Перед долгим спуском вниз еще раз окинул взглядом диспозицию, стараясь запомнить понадежнее. Хотя, что там запоминать? Степь, болото, камышовое поле с четырьмя «выползами». И в центре – будто бы стог сена, намётанный и так, под дождями и ветрами, забытый… «Стог» лежал неподвижно. Но та неподвижность – один сплошной обман. Змеюка нажралась, вот и лежит. Греется и переваривает ворованную лошадку.

Капитан вздохнул. Сюда бы пушку фунтов на двенадцать да толковых бомбардиров. Из мушкета не попасть, хоть ты терцию сюда затащи и залпами бей. Но мечтать не вредно, вредно возлежать под деревом и ждать, пока яблоки сами в рот попадают. Но упавшие обычно гнилые. Или червяками понадкусанные. Ну ничего, и не таких бобров любили! Оно ведь что главное в бобровом люблении? Верно! Хатку разворошить. А дальше само пойдёт.

Больше всего раздражало солнце, припекающее даже сквозь войлочную шляпу. Сам спуск был долгим, но легким, разве что сапоги на осыпи скользили. Приходилось хвататься за кусты, чтобы не сверзиться к подножью. Зато было время подумать и прикинуть ход предстоящего боя. С таким противником Мирославу сталкиваться не приходилось. Схожий гад попадался, но имелись опытные люди, корабль и много-много пороху с хитрыми запалами… Ну и Гюнтер был. Который один стоит половины Дечинского арсенала. Интересно, рискнул бы капитан охотить злобную тварюку с бандой таких недоделков?

Внутрь зарослей не полезем – дурных нету. Будем снаружи встречать и пользовать. Сюда, на вершину, в смысле, мы загоним кого-нибудь побесполезнее, но поголосистее. Подумаем, то ли орать он будет, указывая, куда наше бревно поползло, то ли еще как…Точно! Кто из парней в моря ходил? Вроде как Юзек Кашуб зерно из Гданьска возил. Ладно, уточним. Остальных поставим напротив змейских вылазов. Литвин не участвует, с ним и лошадьми надо кого-то оставлять. Как раз по паре человек на каждое направление остается. Ну и он сам с лейтенантом в резерве. Хотя испанец на резерв не согласится. Умный же, взрослый человек, а все туда же! Железом махать любой дурак сможет. А вот головой думать... Ладно, голова у Диего тоже неплохо работает. Не будем зря грязью поливать. А что в бой рвётся, так ему положено. Испанец же, а не селёдочная душа какая-нибудь.

У змеи чешуя должна быть о-го-го! Белым оружием утрахаемся. Как знал, когда припас собирал! Гранаток должно хватить. Ну и всё «огневое» зарядить, не жалея пороху…

Мирослав погладил пистоль. Улыбнулся. Ну что, сразу и оценим, с кем можно сады соседские обносить.

***

Диего напряженно всматривался в колышущиеся заросли камыша. Рядом переминался с ноги на ногу Красавчик Руперт. Лейтенант предпочел бы в соратники Мирослава или Йозефа. Но командир на пару с Котодралом ушли поджигать болото.

Красавчик вздохнул. Так громко, что всем было понятно, как Руперту тоскливо и как он завидует иным ловкачам. Главный ловкач Збых лежал в развалинах. Литвин-подранок вместе с парой наёмников остались для охраны лагеря и резерва на случай всяких внезапных неприятностей. Охранников выбирали жребием, и Угальде, вспомнив долгие часы, некогда проведенные за игорным столом, потратил кучу сил на подсказки судьбе, дабы оказаться в таком редкостном боевом деле. Зато как громко возмущался Руперт! И с чего, дьявол тебя задери? Вроде ты не лорд и не сидишь на мешке с шерстью посреди своего гнусного Парламента. Так что изволь хватать увесистый вьюк и тащить его вооон туда! Нет, лошадки останутся здесь. У них копыта. От копыт – грохот и сотрясение земли. От грохота – просыпаются. Ты же не хочешь, мой прыщавый дружок, чтобы невыспавшаяся добыча сама вышла на охоту?

Нести, впрочем, оказалось не так далеко. Меньше мили. Ребята засомневались, поможет ли такое банальное оружие? Шкифы ведь вокруг с ихним непознаваемым колдовством! Но, потягав тяжеленную суму с гранатами, все решили – непременно поможет. Иначе чего надрывались?

Угальде попытался уговорить капитана ещё разок развернуть карту – уж очень хотелось любознательному испанцу накрепко запомнить, где доведется им совершить подвиг, достойный самого Сида! Ну и собственных предков в доблести переплюнуть. Драконы-то прадедовские жрали траву, а змея – татаринов и лошадёв! Звучание на местном языке двух последних и весьма сложных слов лейтенант специально уточнил у многоопытного командира.

Но эль команданте лишь хмуро глянул из-под бровей и посоветовал лейтенанту засунуть любопытство туда, откуда изрыгается переваренная жратва.

***

…Потянуло дымком. Диего посмотрел на вершинку – не прыгает ли там наблюдатель, не размахивает ли тряпкой оговоренного цвета? Но Юзек Кашуб стоял неподвижно.

Лейтенант перекрестился, прочитал молитву. Дымом тянуло все сильнее. Черные струи поднимались в небо, причудливо закручиваясь, будто сами были змеиного племени. Высохшие стебли трещали всё сильнее.

- Лейтенант, – жалобно проскулил Руперт, – я сейчас по-быстрому. До ветру! Что-то прижало – мочи нет!

- Гадь здесь! – рявкнул Диего, чувствуя, как ползет по загривку холодная струйка пота.

- Я быстро, – закряхтел англичанин, поспешно развязывая шнуровку.

***

…Минуты ожидания тянулись подсохшим соком гевеи[25]. Угальде едва не прозевал первые взмахи куска белого полотна – сигналя, Юзек для понятности подбежал к левому скату вершины. Не оступился бы морячок, не грянулся башкой о землю…

Диего устремился к соседнему «ходу-выползу», дёрнув Руперта для пущего ускорения за ворот жака[26]. Англичанин, свалившийся от неожиданности на четвереньки и стреноженный штанами, руками-ногами перебирал на удивление споро, может и не отстанет…

Парни ждали на позиции – вроде бы никто не сбежал. Целили стволами в заросли, грели на взмокших от пота ладонях тяжёлые гранаты…