Дети Гамельна. Ярчуки - Михаил Валин

Но начинать дело с убийства своего же, хоть он и литвин, к коим у капитана имелись давние счёты, было против всех правил. Что Божьих, что человеческих. Да и вообще, как-то неправильно. Свой же, хоть и жужжит. А с другой стороны, были у Збышека таланты, которые могли пригодиться. Если, конечно, парень не соврал. С такого балобола-трепуна станется…

- Каким может быть бабьё по такой жаре? – раздраженно отозвался капитан, прикидывая, не повредит ли княжичу сломанный нос, если вдруг чего. – Потным и вонючим.

- Лишь бы не поперёк устроено было! – снова оскалился потомок великого князя и пришпорил бедную лошадку. «Загонит каурую мудило литвинское – пешком пойдет. И седло на горбу потащит!»

Мирослав проводил недобрым взглядом клятого вылупка, сокрушённо сплюнул и полез в суму за кисетом – на себе хранить выходило паршиво, потная вонь делала табак негодным куревом. Только собакам нюх отбивать и пригодился бы.

- Были бы деньги, да хрен стоял, остальное приложится, – подал голос Диего Угальде, что был лейтенантом их маленького отряда. Единственный из банды, кто Мирослава не раздражал. И единственный, на кого можно было положиться среди отребья, набранного в лютой спешке чуть ли не по кабакам славного города Дечина. И Рим спешил, и Орден спешил, а разгребать последствия этой торопливости приходится капитану, что хотел всю жизнь оставаться сержантом.

- Верно, - Мирослав не спеша набивал трубку, – будут и деньги, будут и бабы. Хоть потные, хоть остывшие. Главное, найти, кого следует.

- И отодрать как следует! – хмыкнул испанец, и продолжил: - Эль команданте[16], наши орлы нашли что-то интересное! Думаю, и нам стоит взглянуть.

Впрочем, Мирослав и сам видел, что молодежь спешилась и, сбившись в кучу, что-то рассматривала на обочине.

- Вряд ли там деньги или бабы… - задумчиво протянул капитан, почесав взопревший затылок. – Разве что очень дурно пахнущие бабы…

Неожиданной находкой оказался сапог. Самый обыкновенный, татарский. Вот только весь покрытый чем-то липким и, судя по всему, не очень хорошо пахнущим. Мирослав нюх себе постоянным курением отбил давным-давно, но вряд ли бы солдаты морщили рожи просто так.

Угальде опередил. Спрыгнувший с коня лейтенант отобрал у наёмников сапог, содрал зубами перчатку с левой руки и коснулся голенища кончиками пальцев. Нежно, будто ласкал женщину.

- Сожрали хозяина обувки, – с деланной печалью протянул испанец и передал находку подошедшему командиру.

- Волки? – спросил Магнусс, что служил когда-то шведскому королю Густаву Адольфу в хаккапелите[17]. Помнится, бывший кавалерист хвастал в подпитии, что считался в своих финских лесах неплохим охотником. Врал, скотина. Здесь другой хищник побывал. На волка совсем непохожий.

Мирослав поднес сапог к самому носу. Глубоко вдохнул. Ну да, так и есть. Давненько не слышал этого запаха. Находка полетела в колыхавшееся серебристое море ковыля. Капитан брезгливо вытер перчатку о штаны.

- Сопливый волк какой-то, честное слово! Хотя, был бы я безногим, тоже таким стал бы. Слюнявым и мерзким…

- А еще очень, очень длинным, - развил мысль командира Угальде.

Банда всем видом изобразила внимание. Лошади и те вытянули морды, чтобы, не дай бог, не прослушать слов умного человека. Но тот, решив, что сказано достаточно, замолчал.

- Идиоты, – вдруг выругался капитан, ткнув пальцем чуть левее того места, где был найден сапог. – Я, старый и больной человек, должен тыкать мордами в грязь молодых здоровых лбов, чтобы они сумели разглядеть хоть что-нибудь?!

Молодые и здоровые дружно развернулись в ту сторону, куда указывал командир.

Странное дело, пока не было подсказки, никто ничего не видел. Теперь же широкая, в два шага самое малое «просека» в высокой траве так и лезла в глаза.

Затейливо выругался Збых-Литвин. Его поддержали прочие. Особенно усердствовал северянин - охотничек. Дураком себя считать никому счастья нет. Но куда денешься, если так оно и есть?

Диего, оглянувшись на задумчиво растирающего пальцами травяную метёлку капитана, сказал:

- Нечто похожее я видел в Магрибе. И один мой хороший знакомый, что служил когда-то в бразильской редукции[18] на реке Тапажос, называл подобную тварь «суруссу». Правда, вспоминал гадину, лишь крепко выпив. Впрочем, чего еще ждать от бывшего солдата?

- Больше нечего, – кивнул Мирослав, сорвал метелку ковыля и, нюхнув, тут же чихнул. – Вот же пакость травяная, уже сопливлю. А скоро и ноги отнимутся…

И продолжил, обращаясь к бойцам:

- Есть у меня одно нехорошее подозрение… Так что едем дальше. Смотреть по сторонам, а не на конские жопы. Кто вздумает обосраться от испуга – гадить, не сходя с дороги. И один - двое чтобы стояли рядом с пистолетами наготове.

Мирослав поймал взгляд лейтенанта и пожал плечами.

***

Как ни странно, внушение подействовало – не совсем, видать, пропащие парни достались. Ехали, сбившись поплотнее, на окрестности зыркали внимательно. Многие, вдобавок к пистолям, ещё и мушкеты с прочими самопалами изготовили.

- Герр капитан, – окликнул Йозеф Котодрал. Свое не особо благозвучное прозвище парень получил вовсе не за похабные привычки, как можно было подумать изначально. И не за старинный кацбальгер - кошкодёр, что в Ордене был оружием привычным, а за рожу, покрытую глубокими шрамами. Когда Мирослав увидел здоровенного баварца впервые, то чуть не назвал того Войцехом. Очень уж схож был сержант с лихим капитаном изрубленностью физиономий. Только Войцех сцепился с хашашином, а Йозеф подрался с бешеной рысью.

- Чего тебе? – недружелюбно отозвался командир. Солнце клонилось к закату, но изнуряющая жара по-прежнему измывалась над капитаном.

- Да вот, – Котодрал потер воспалившийся рубец на щеке, – все хотел спросить, а правда ли, что вы, герр капитан, были лейтенантом у самого Гюнтера Швальбе?

- Тебе кто такую глупость сказал? – хмуро поинтересовался Мирослав, чувствуя, как пыль скрипит на зубах. Хотелось пива с ледника. Много пива…

- Ну, многие говорят, – наёмник оглянулся в сторону товарищей, что, всем видом изображая безразличие, внимательно прислушивались к разговору.

- Плюнь им в глаза, мальчик. А после от души лягни пониже пояса, чтобы такие дураки больше не появлялись на свет. У капитана Швальбе не было лейтенантов. Вообще.

- Но... – растерялся Йозеф.

- Я был у Гюнтера сержантом, – отрезал Мирослав. – И от имени Швальбе нечисть не разбегалась сама собой – приходилось хорошенько поработать клинком. А теперь, если вопросы кончились, будь добр, иди в задницу. А лучше изобрази авангард да подбери толковое место для ночевки.

Рядом громко фыркнул Угальде.

Капитан задумчиво грыз чубук трубки. Звёзды обещали ясную ночь. Разведённый в яме костерок жадно похрустывал сухими ветками. Молодёжь, на сей раз, обойдясь без перепалки, разобралась по часам сама. Видно, лейтенант не зря пообещал резать уши за непослушание.

Место под ночёвку Котодрал нашёл доброе. И ручей под боком плещется, и от ветра укрытие имеется. Кто рискнул строиться посреди степи – неизвестно. То ли казаки паланку[19] городили да бросили, то ли посполитый рисковый попался да хатку возвел. Одна из стен давным-давно рассыпалась в саманное крошево, но прочие держались крепко и рушиться не собирались – капитан специально походил, придирчиво осматриваясь. А то мало ли чего, вдруг да придётся держать оборону.

Дикое Поле не зря носит свое имя. И Дикое оно не только потому, что толком не распахивали, а ещё из-за того, что нет здесь постоянной власти. Да и вообще никакой нету, кроме той, что дают сабли да пули. Вот и стреляют тут часто и в охотку.

Проезжающие ночевали здесь не раз. Следов много человечьих да конских, а посреди земляного пола имелась неглубокая яма, заполненная пеплом. Холодным, правда, и дождем подмоченным. Засрано вокруг опять же. И неудивительно: люди сюда частенько захаживают – хатка у шляха как раз – захочешь, мимо не проедешь.

***

Невесомое облачко дыма рассеялось в ночном воздухе. Мирослав прислушался к звукам лагеря: эх, сменять бы всех молодых да резвых на одного-единственного бойца из прежнего состава. Хрен с ним, если не Гавел с Вольфрамом, то хотя бы Мортенс. Тот хоть и был треплом похлеще Збыха, зато действительно умел всякое.

Во рту разлилась мерзкая горечь. Капитан вздохнул. Ну ничего, бывало и хуже. По крайней мере, знают с какой стороны браться за оружие. И тот же Угальде вроде неплох. Впрочем, за испанца ручался сам Отец Лукас, а тот, хоть и был мерзопакостной древней развалиной, хорошо разбирался в людях и оружии. Ну и людях, что сами были оружием.

- Герр капитан, – помня недавнюю выволочку, сержант Йозеф был тих несообразно своему росту. – Ужин готов. Вы с нами?

- Нет. Я решил помереть от голоду!

Получившееся блюдо Збых называл кулешом. Мол, самая степная еда! Миску наваливай, жри да нахваливай! Жрать получалось, нахваливать – не особо. Один Литвин наворачивал свою стряпню, чуть ли не с урчанием. То ли оголодал, то ли показать хотел, что не пересолил. Сам дурак, никто испорченное варево в глотку не пихал.