Культурология: Дайджест №3/2012 - Ирина Галинская

Редактор отдела науки журнала «Русский репортер» Григорий Тарасевич пишет: «Конец света – вечный сюжет. Его можно найти где угодно – от первобытных мифов до голливудских блокбастеров. Но почти всегда это – не абсолютный конец. После него начинается какая-то новая жизнь» (6, с. 6).

1. Зотов Г. 2012-й: Конец света не состоится! // Аргументы и факты. – М., 2011. – № 52.

2. Константинов А. Тайны майя. То, что они предсказали конец света, – это попросту вранье // Русский репортер. – М., 2011–2012. – № 51(229), 29 дек. – 19 янв. – С. 34–39.

3. Лещенкова Е. Мистик и ученый – в поисках ответа: Стоит ли бояться года конца света? // Комсомольская правда: Еженедельник. – М., 2011–2012. – № 52(25813), 29 дек. – 5 янв.

4. Медведев Ю. Чем закончатся разговоры о конце света? // Российская газета: Неделя. – М., 2011–2012. – № 295(5671), 29 дек. – 4 янв.

5. Степанов Г.В. Майя письмо // Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – С. 278.

6. Тарасевич Г. Зачем нам нужен конец света // Русский репортер. – М., 2011–2012. – № 51(229), 29 дек. – 19 янв.

ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ СЛОВЕСНЫХ ФОРМ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

НА КРЫЛЬЯХ ЧЕХОВСКОЙ «ЧАЙКИ» 20

Не одно поколение американских драматургов испытало влияние творчества Чехова. «Но пальма первенства в этом ряду, безусловно, принадлежит Теннесси Уильямсу» (с. 181).

Известнейший американский драматург и прозаик Теннесси Уильямс (1911–1983) считал Чехова своим учителем, даже носил его фотографию в нагрудном кармане, а пьесу «Чайка» называл «первой и величайшей современной пьесой» (цит. по: с. 181). Адаптацию чеховской пьесы Теннесси Уильямс написал уже на склоне лет. «Тетрадь Тригорина» («The Notebook of Trigorin») Уильямса увидела свет на сцене театра Ванкувера в 1981 г. Но вплоть до самой смерти Теннесси Уильямс вносил изменения в текст своей адаптации. В окончательном варианте пьеса была поставлена в Цинциннати в 1996 г. в связи со столетием со дня написания оригинала Чеховым.

В пьесе Уильямса практически без изменения остались «образы Нины и Константина, в то время как в характерах Аркадиной и Тригорина мы видим нюансы, отсутствующие в оригинале» (с. 182). Так, Аркадина предстает у Теннесси Уильямса циничной, расчетливой и даже хищной и тщеславной. Автор реферируемой работы считает, что такой образ чеховской героини повлиял на создание характера Александры де Лаго в пьесе Уильямса «Сладкоголосая птица юности». Что касается образа Тригорина, то Уильямс дописывает его текст и передает ему некоторые реплики Дорна. Один из американских критиков сказал, что «Уильямс преуспел в том, чтобы сделать образы и поступки более понятными современной американской аудитории» (цит. по: с. 185).

Впрочем, несмотря на существенные изменения, пьеса Теннесси Уильямса «Тетрадь Тригорина» отнюдь не ремейк «Чайки» и не другая пьеса, а только интерпретация, считает автор реферируемой работы.

А вот подлинным постмодернистским ремейком является пьеса «Чайка» нашего отечественного драматурга Бориса Акунина, ибо это «изначально заявленная пародийность» (с. 186). Акунинская пьеса начинается с последнего акта. Он как бы имеет в виду известность оригинала широкой публике. Дальнейшее развитие пьесы копирует ситуацию романа Агаты Кристи «12 негритят» и при этом «предлагает постмодернистскую деконструкцию оригинального текста с возможностью различных точек зрения и соответственно вариаций концовки» (с. 187).

Пьесы на чеховскую тему свидетельствуют о том, что Чехов «продолжает оставаться одной из знаковых фигур современного театра», – заключает автор реферируемой работы (с. 189).

СЕМАНТИЧЕСКИЙ ОРЕОЛ ИМЕНИ «МАРГАРИТА» В РОМАНЕ М. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА» 21

П.А. Флоренский писал в середине 20-х годов ХХ столетия в работе «Имена» о важности для писателя выбора имени героя. Ведь и в светской, и в религиозной культуре понятие «имя» связано с понятиями «познание и самопознание личности», «линия поведения», «судьба» (с. 63). В числе литературных прототипов булгаковской Маргариты называют Гретхен (Маргариту) из «Фауста» И.В. Гёте, а также французских королев Маргариту Валуа, Маргариту Наваррскую и королеву Марго из одноименного романа А. Дюма. Последнюю считают литературным прототипом булгаковской Маргариты большинство исследователей.

В образе персонажа литературного произведения выделяют две составляющие: «низшее Я» (ум, эмоции, физическое тело человека) и «высшее Я» (дух, ментальный, метафизический уровень). Автор реферируемой статьи считает, что на земном уровне образ Маргариты «перекликается с образами гётевской Гретхен (Маргариты) и королевы Марго А. Дюма» (с. 69). На небесном уровне это святая Маргарита Антиохийская. Так ее именуют в католичестве. В православии она зовется святой Мариной Антиохийской, но М.Н. Капрусова полагает, что Булгаков выбрал именно западный вариант именования святой и сделал это, желая наметить параллели с героиней Гёте, с французскими королевами и героиней Дюма и считая имя «Марина» сниженным, фольклорным семантическим образом (с. 71).

Впрочем, далее, рассказывая подробности о житии святой великомученицы Маргариты-Марины в связи с образом булгаковской Маргариты Николаевны, автор реферируемой статьи подробно цитирует православную легенду о житии святой мученицы (с. 71–72)22. В заключение М.Н. Капрусова пишет: «Маргарита Николаевна, как и святая Марина, подает утешение от скорби, облегчение от душевной болезни и Мастеру, и Иванушке Бездомному. В сне Бездомного Маргарита ведет за собой Мастера, и можно предположить, что это благодаря ей и ее святой покровительнице, дарующей прощение и милость грешникам, Мастер оказывается на лунной дорожке и уходит по ней со своей спутницей, приближаясь к Свету» (с. 77).

МИФОЛОГИЯ СЕМЬИ В ПРОЗЕ ЛЮДМИЛЫ УЛИЦКОЙ 23

Произведения Людмилы Улицкой (р. 1943 г.), как правило, представляют собой семейные саги. Повествование в них занимает примерно половину века. Это и Великая Отечественная война 1941–1945 гг., и послевоенное время. «Фабула романов заканчивается всегда современностью: 1990–2000-е годы. И все полвека – это жизнь семьи» (с. 145). В романе «Даниэль Штайн, переводчик» синонимом семьи становится община.

В романах Улицкой содержится идея безграничности семьи (т. е. множество потомков), говорится в них и о случайности при создании семьи, и о некоторых моментах кровосмешения, а иногда об инцестуальных отношениях. Последнее, по мнению автора реферируемой статьи, является отголоском мира мифологии. Это и союз брата и сестры – Зевса и Геры, это и библейские братья, бравшие в жены своих сестер, это и Эдип, который убил отца и женился на своей матери, это и Федра, воспылавшая любовью к пасынку Ипполиту, и проч. Пронизывает поэтику Улицкой и мотив близнечности, «становясь моделирующей основой» (с. 146).

Согласно мифологии, главой семьи может быть либо мужчина, либо женщина, либо первопара (Адам и Ева). В произведениях Улицкой Оксана Викторовна Побивайло находит все мифологические варианты. Три типа семей она называет «андроцентричным», «геноцентричным» и «универсальным» (с. 146). Глава семьи «андроцентричного» типа – женственный мужчина, причем «все мужчины-главы умирают при трагических обстоятельствах» (с. 147). Глава семьи «геноцентричного» типа – женщина. Они бывают в романах Улицкой положительными и отрицательными. В зависимости от характеров героинь сюжеты развиваются по-разному: семья либо разрастается и сохраняется, либо распадается и гибнет. «Универсального» типа семью возглавляет пара – мужчина и женщина. В мифах, как известно, первопара стоит у истоков сотворения или обновления мира (первопара в иудаизме – Авраам и Сарра).

Мифологию семьи в романах Улицкой продолжает тема детства. Ведь традиционным мифологическим сюжетом являлось особенное рождение особенного ребенка, в том числе рождение близнецов. Правда, согласно «Мифологическому словарю», рождение близнецов у многих народов считалось уродливым. Для поэтики Улицкой мотив близнечности является «одним из структурообразующих» (с. 149).

О.В. Побивайло заключает, что «мифология семьи в прозе Л. Улицкой ориентирована на архаические мифы, в частности о первопредках и о чудесном рождении» (с. 151).

«ЛОМОНОСОВСКИЙ ТЕКСТ» РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ 24

«Текст» понимается в монографии как «организованная структура, элементы которой объединены общей темой и обладают связностью и цельностью» (с. 5). Пролог «ломоносовского текста» русской культуры образуют тексты, написанные на французском языке: речь врача Н. Г. Леклерка на академическом заседании 15 апреля 1765 г. и брошюра графа А.П. Шувалова, включавшая небольшое вступление и оду на смерть Ломоносова. Речь Леклерка положила в России начало обряду светского – академического – поминовения ученого. Графу Шувалову «принадлежит (…) сама формула “ломоносовского текста”» (с. 15) как первопроходца в области наук и создателя искусств в России.