Закодированная Россия - Александр Крыласов

– Сколько?! – в один голос вскричали бедные врачи.

– Семь штук гринов я оставил в этой богадельне, чтобы вас чуть-чуть приодеть.

– Ни фига себе, – сказал задумчиво Сева, – у этих богатых точно нет совести.

Валентиныч был более решителен.

– Знаешь, Виталик, я на Курском вокзале знаю такой же магазинчик. Там, такие же портки триста рублей стоят. Если ты опять решишь нас приодеть, я покажу дорогу.

– Вот нищета поганая. В тех портках вас даже на порог не пустят. Сейчас хоть вид цивильный. Но, главное, чтобы вы там не стушевались, пока я буду серьёзные переговоры вести.

– Вот в этом отношении можешь быть совершенно спокоен. Чего-чего, а тушеваться там точно никто не будет, не выперли бы за наше неспортивное поведение. Валентиныч, ты главное, фокусы с вилками не показывай. Достал уже. И так уже ни в один приличный дом не пускают, а если пускают, сразу вилки прячут.

– Андреич, чем тебе мои фокусы не нравятся? Девушки от них без ума. Жалко выпить нельзя, а то я как выпью, я такой обаятельный. Вот, змей, лишил народ радости. Мы после дежурства хотели по старой памяти накатить. Ни фига подобного, от спирта рвёт, пробивает на низ как от касторки. Спирт, спирт не приживается, – удручённо приговаривал Валентиныч.

– А я сейчас, вот возьму и выпью, – схватился Виталик за многострадальную бутылку пива.

– Нет! – в ужасе закричали коллеги, – ты нам все наряды уделаешь.

– Ну, а чем вы там, на скорой помощи стресс снимаете? – поинтересовался затюканный пиарщик.

– Для интеллигентных людей снять стресс не проблема. Можно и колёсами закинуться. В смысле транквилизаторами. Молодёжь точняк на траву пересядет, сонники и амфетамины. Вот старшему поколению вилы. Им то уж точно год вёсла сушить, – подтверждая теорию Севы, говорил Валентиныч.

– Так, обрадовался Виталик и радостно потёр руки, – значит, пора народ и от наркоты кодировать.

Они подъехали к целому посёлку сверхсовременных домов, уютно спрятанных в лесу. Территория была огорожена мощным забором. У охранников были такие рожи, что брюки за триста рублей тут бы точно не проканали. Машина остановилась у самого фешенебельного дома с прозрачной, стеклянной крышей. Вокруг дома был разбит японский сад камней.

– А чей это дом? – поинтересовался Валентиныч.

– Викин. Той девушки, которую тебе предстоит развлекать.

– Хорошее имя, мою бывшую жену так зовут. Удобно, не перепутаешь, если что. А сюда грушу боксёрскую повешу. Я как выпью, люблю по груше постучать. Правда, наутро все мышцы болят. А это что? Бассейн. Хорошо, я воду люблю, – входя в калитку, приговаривал урождённый одессит Валентиныч.

– Погоди груши развешивать. Ты ещё эту Вику в глаза не видел, а уже сюда переезжать собрался, – разумно охладил его Сева.

– Вот вечно ты, Андреич, всю малину обгадишь. Я чувствую, мы понравимся друг другу.

Да, такие девушки не могли не понравиться. Сразу было видно, что это светские львицы, путешествующие по дорогим курортам и страницам глянцевых таблоидов. Девушек было трое. Два солидных мужика, сидящих в креслах дополняли компанию. Одного из них Сева узнал. Это был Валентин, глава медицинского холдинга «ФИГЛИМЕД». Мужчины поздоровались и, подхватив Виталика под бока, сразу ретировались в беседку для «серьёзного разговора».

– Вика, Юля, Наташа, – представились девушки.

– Сева и Юра, хотя чаще нас называют по отчеству: Андреич и Валентиныч.

– Почему?

– Россия, единственная страна, где существуют отчества, грех этим не воспользоваться, – объяснил Сева.

– Девушки, а где здесь можно душик принять, – совершенно освоившись, спросил игриво Валентиныч.

– Там, – несколько робея, показали девушки.

Валентиныч устремился в ванную, бросив Севу на произвол судьбы.

– Скажите, а вы тот самый знаменитый врач, который выступал по телевидению?

– Да, это я, – скромно ответил Сева, – в кругах близких к вытрезвителю обо мне ходят легенды. Я самый лучший нарколог на всём московском побережье. Все остальные просто отдыхают, так сказать, нервно курят за дверью.

– А вы уверены, что самый лучший?

– Конечно. Кто Россию закодировал? Маршак? Смелов? Антонов? Нет. России на год перекрыл кислород Крылов. Можете за это сварить мне кофе. Нет, молока не надо.

– А Виталик сказал, что вы ещё стихи пишите.

– Пишу, но счастья мне мои стихи не принесли. Наоборот, ужасно, знаете ли, отравляют жизнь.

– Почему?

– Потому что правду пишу.

– Ну, почитайте же, – заныли девицы.

– Хорошо, но я вас предупреждал. Первый стих о молодых женщинах и стареющих мужчинах.

Раньше девы были добрей на аршинИ могли отдаться за пачку чая,А сейчас выходят из длинных машинИ проходят мимо, не замечая.

Раньше я их звал посмотреть видакИ умно трындел о Камю и Кафке,А сейчас для дам я последний чудак,Папик и отстой, без колёс и травки.

Я бы этих баб, всех отдал врагуИ сменил ориентацию на другую,Но я рос в Подмосковье и только могуВозбуждаться на женщину на нагую.

Двадцать лет назад я был юн и свеж,Двадцать лет назад все меня любили,А сейчас увидеть девушку без одеждВся получка в пшик и вся попа в мыле.

А на сердце груз и в душе обломИ полна голова моя голосами:«Не ищите баб, ищите бабло,А уж женщины вас отыщут сами».

– Ещё, ещё, – закричали дамы.

Сева раскланялся и объявил: Стих второй о стареющих мужчинах и молодых женщинах.

Приятель женился и весь засиял,Но минет нас, Господи, чаша сия.Уж лучше на пастбищах вольных пастись,Чем дедушкой мелко над девой трястись.

Ох, белая шея, ох, белая грудь.Друзей и товарищей на фиг забудь.Тебе подфартило, тебе подвезлоТы должен колбаситься годам назло.

Ты будешь клубиться среди молодых,Хотя твоё сердце ускачет под дых.Хотя твои члены хотят одногоЛежать и не делать уже ничего.

Ох, длинные ноги, упругая грудь.Твоя молодая подвижна как ртуть.Зачем Купидоша тебя искусил?Тебе не хватает ни денег, ни сил.

Ох, крепкая попка, ох, крепкая грудь.Ты сам себе выбрал пугающий путь,И старый ошейник на новый хомутСменил ради мощных цунами в паху.

Точёные бёдра, высокая грудь.Так трудно себя и других обмануть.А может ты сделал такое, дружок,Что каждый хотел, но, наверно, не смог.

Девушки зааплодировали.

– А почему бы вам, Сева не петь эти строчки? Они так и ложатся на музыку.

– Увы, сам я не музицирую, а друзья мои только обещают положить слова на музыку, но воз и поныне там. Несерьёзные люди, не пунктуальные. Наверное, у них в роду немцев не было.

– Ещё!!!

– Пожалуйста.

Был бы я холостяком,Чуть помятым и поджарым,Я б за всяким пустякомЗаходил к семейным парам.

Предлагал бы под коньякПокалякать об извечном:О душе и о друзьях,О Вселенной бесконечной.

И смотрел бы как глазаУ законной, у супругиСтанут уже в три разаИ занозисты как струги.

А её покорный муж —Мой дружок по институтуЗапотеет словно в душОтлучался на минуту.

И свалить, пообещав,Заходить почаще в гости,Неухожен и прыщав,Зная, как мне моют кости.

Если был я холостой,То с матрасом полусдутымПриходил бы на постойРазвесёлый и задутый.

И влезая в чей-то брак,Был спокоен как анатом.Я бы стал всем жёнам враг,Но ведь я и сам женатый.

– А хотите профессиональное послушать?

– Хотим! Хотим!

Не надо шариться в подъездах.Курить, колоться и бухать.Точней участвовать в заездахКому быстрее подыхать.

Пора подумать о здоровье,Карьере, тёще и жене.Их напоить своею кровью,А не отправить к Сатане.

Идите к нам. Плевать на траты.Когда настанет Страшный СудТо вас наркАнгелы по блатуОтмажут, вмажут и спасут.

– Девчонки, вы по мне соскучились? – из ванной вышел влажный Валентиныч.

– Неимоверно, – Сева переложил обязанность развлекать девушек на коллегу.

– Девушки, а у вас вилки есть?

– Начинается… подумал Сева, но вмешиваться не стал.

– А вам какие вилки, серебряные или от старых голландских мастеров?

– А какими в зубах ковырять удобнее, – не растерялся Валентиныч.

Девушки послушно засмеялись. Ближайшие полчаса одессит устраивал шоу наподобие Коперфильда. Вилки зависали в причудливых композициях, сигарета то исчезала, то появлялась. Всё это перемежалось чисто одесским юмором и анекдотами. Когда вошёл расстроенный Виталик, Валентиныч уже делал стойку на голове.

– Пошли, фокусники, – хмуро приказал Виталик.

– А мы тут плюшками балуемся, – попытался Валентиныч сгладить ситуацию. Уходить ему очень не хотелось.