Заложник должен молчать - Анатолий Гончар

– Виталик, вставай! – Все, время вышло, общий подъем. Легкий шорох откидываемого спальника.

– Зябко… – Шадрин повел плечами, потянулся, расправляя плечи, зевнул, улыбнулся, привстал и, подхватив автомат, отправился в кустики. Онищенко, бывший с Виталиком в одной смене, открыл глаза, но вылезать из-под плащ-палатки не спешил. Чуть в стороне за небольшим бугорком шебуршали проснувшиеся Бочаров и Тулин. Похоже, ротный их уже «пнул», но покидать позицию они тоже не спешили.

– Игорь, подъем! В темпе до кустов туда-сюда, перекус, и мне на смену, ты или Виталик, а я пожру, – скомандовал я, и Онищенко в подтверждение «принятой информации» кивнул. Я посмотрел на его сонную физиономию и усмехнулся – он не торопился, похоже, ему подумалось, что лучше потом пробежаться, чем с утра заставлять себя любимого все делать по-быстрому.

Заурбек Умаров

Заурбек тоже считал дни, он же был достаточно умен, чтобы понимать – как только обнаружится пропажа Красильникова, на его поиски будут брошены все имеющиеся в наличии средства российских силовых структур. Органы перевернут все вверх дном в попытках найти хоть какой-то след, ведущий к похитителям. И можно было не сомневаться, они его найдут, это лишь вопрос времени. Поэтому Заурбек нервничал. Несговорчивость Егора оказалась столь неожиданной, что невольно выбила главаря банды из колеи и стала грозить срывом намеченных планов. Ни побои, ни угрозы пыток или смерти не смогли склонить Красильникова к сотрудничеству. А ведь глядя на Егора, ни за что нельзя было предположить, что он способен на столь упорное сопротивление. И вот надо же…

– Я смогу заставить его разговориться! – Спокойное течение мыслей сидевшего за накрытым столом Умарова было прервано вмешательством подошедшего Лечо Гакаева – помощника Заурбека, его любимца и одного из самых уважаемых боевиков отряда.

– Будешь работать психотерапевтом? – с усмешкой спросил Умаров и, отложив в сторону нож, которым отрезал вяленое мясо, пристально посмотрел в лицо своего любимца.

– Психотерапевтом? – переспросил Лечо и тоже усмехнулся. – Почему бы нет? Тресну пару раз по голове, чтобы в мозгах просветлело, и стану вгонять под ногти щепки. Вначале потоньше, потом потолще. Заговорит, как не заговорить, запоет! А если не захочет, могу придумать кое-что и поинтереснее.

– Никаких пыток! – резко рубанув ладонью воздух, остановил разглагольствования Гакаева Заурбек, тем самым дав понять, что любому ослушавшемуся грозит нешуточное наказание. – Он нужен мне в здравом уме и трезвой памяти.

– Но мы совсем чуть-чуть… Я считаю, долго он не продержится.

– Ты так уверен? – От слов Умарова повеяло холодом.

– Ты же сам его видел, какой из него воин? Он слабак, хлюпик.

– Я тоже так считал, но ошибся. Его не сломить. Во всяком случае, сейчас. А то, что на вид он кажется тебе слабаком… – Заурбек на секунду задумался. – Знаешь, я много думал… русские странный народ: будучи загнанными в угол, угрожающий гибелью всей нации, они начинают сопротивляться с большей, неимоверно большей ожесточенностью. Тогда, когда прочие народы предпочитают сдаться на милость победителей, русские продолжают драться. Только это всегда и делало их победителями. Я бы все же предпочел иметь их в друзьях, но жизнь рассудила иначе.

– Что ты говоришь? – Гакаев явно был удивлен такими суждениями. – Я уверен, что когда-нибудь мы победим!

– Победим, – не стал спорить Умаров. – Поверь, это будет началом нашего конца.

У Лечо даже не нашлось слов для протеста.

– Мы победим, не станет русских, вот только кто придет им на смену? Посмотри на карту мира и ответь, что стало с племенами на тех территориях, куда приходили люди Запада? – Пауза, и новый вопрос: – Ты думаешь, свободные дети гор им нужны? А насчет заложника… – Заурбек снова потянулся к отложенной в начале разговора говядине. – Если посчитаю нужным, прикажу убить его быстро. Всегда приятней ощутить собственное великодушие, чем, убивая врага после бесконечной череды пыток, чувствовать свое бессилие перед его несломленной волей. Да-да, Лечо, иногда бывает так, что казненный оказывается победителем над своим палачом.

Закончив свое поучение столь непонятной для Гакаева фразой, Заурбек отрезал полоску мяса и, отправив ее в рот, с явным удовольствием принялся жевать. Не то чтобы все сказанные слова соответствовали мыслям и поступкам Умарова, но значительная доля царивших в его душе ощущений в них была. А Лечо некоторое время постоял в раздумьях, глядя на жующего главаря, затем, не зная, всерьез ли говорил Заурбек или только подсмеивался, хмыкнул и, развернувшись, отправился к Ибрагиму, несущему охрану заложника. Хотя, что там охранять? Заложник связан, и к тому же дверь, ведущая в сарай, закрыта на щеколду, которую изнутри открыть совершенно невозможно.

Старший прапорщик Ефимов

В конце концов, нам действительно пришлось лететь сломя голову. Так как уже к обеду мы поняли, что не успеваем, была дана команда ускорить шаг, а местами и вовсе переходить на бег. Время на обед сократили до минимума, и все одно, когда начали подходить к пересекающей наш путь дороге, уже почти стемнело. Какой-либо речи о том, чтобы осмотреться, уже не шло. Стало совершенно ясно, что в наступившей темноте выбирать место для пересечения трассы – только зря тратить время. И мы, положившись на вывозящую из всего кривую, решили двигаться дальше, не останавливаясь.

Как назло, по небу поползли тучи, закрыв собой плетущийся по небу месяц. И без того черная ночь стала совершенно чернильной, пальцы на вытянутой вперед руке полностью теряли свои контуры. Я шел медленнее медленного, буквально на ощупь. Так что в том, что я не свалился в полуобвалившуюся траншею, не знаю чего оказалось больше – везения или собственной осмотрительности? Пройдя по ее краю, я уткнулся в следующую.

– Блин! – не удержавшись, я матюгнулся, наличие окопов мне не понравилось – не хватало для полного счастья напороться на свои же блокпосты. Чтобы этого не произошло, мне пришлось идти еще медленнее. Но все же постепенно я продвигался вперед, правда, иногда останавливаясь и приседая или просто замирая на месте, чтобы послушать окружающее пространство. Звуков было много, от хорканья проснувшегося в низинах кабана до одиночных автоматных выстрелов, доносившихся со стороны ближайшего селения. Но звуков, что помогли бы мне определить местонахождение пехотных блокпостов, не было. Значит, они, скорее всего, находились не напротив нас, и это радовало, но не слишком. Делая каждый новый шаг, я вовсе не был уверен, что под ногой не вспухнет разрыв. А ведь я бы на месте ребят-пехотинцев напрочь перекрыл бы минами все неохраняемые подходы к трассе. Но мы шли, шли, шли, и пока нам везло. Может, не хватило мин, а может, кому-то просто было лень заниматься их установкой? А может, и впрямь мы оказались чересчур везучими?

Вскоре подъем прекратился, и на какое-то время хребет стал относительно ровным, но затем резко пошел под уклон, а потом и вовсе закончился крутым обрывом. Я остановился, задумавшись над вопросом спуска и вглядываясь в темноту ночи, и в этот момент тучи слегка развеялись, из-за них выглянула узкая убывающая луна, представив моему взору белесые камни речного русла и саму реку (да какая река чуть ли не в середине лета? Скорее, быстрый ручей), слегка блестевшую черно-лаковой поверхностью своих вод. Как ни странно, эта ночная пастораль завораживала. Увы, времени как следует ее разглядеть и запомнить у меня не было, часы тикали, надо было спешить. Вздохнув, я начал забирать правее.

На наше счастье, спуск и последующее форсирование реки, если не считать поскользнувшегося на камнях и упавшего в воду Бочарова, прошли относительно благополучно. Мы пересекли речку, поднялись на правый (немногим менее крутой, чем левый) берег и устроили себе пятичасовой привал. С намеченным для прохождения километражом мы справились, так что теперь у нас были все шансы на то, чтобы ночная ходьба плавно не перетекла в дневной бег по пересеченной местности. Быстро перекусив, распределили часы дежурств и улеглись спать.

– Командир! – На этот раз в крайнюю смену дежурили Виталик и Игорь. – Командир, подъем, утро!

Я открыл глаза и медленно начал поднимать край плащ-палатки (наш спальник мы отдали промокшему Бочарову). Уже забрезжило, фигура да и, собственно, лицо склонившегося к нам Виталика было вполне различимо.

– Э-эх, – может, слегка излишне шумно потянулся проснувшийся ротный. – Встаем? – Вопрос относился к моей персоне, и я кивнул.

Дружное откидывание плащ-палатки, и утренняя свежесть быстро разогнала остатки сна. Уф, бодрит! Пара энергичных движений, чтобы разогнать кровь. Так, теперь утренний моцион, быстрый перекус – и в путь.