Заложник должен молчать - Анатолий Гончар

– Замечательно! – Брови заказчика сурово нахмурились. – Тогда скажи: кто-либо еще знает о нашей сделке?

– Никто, – брякнул Заурбек, не ожидавший такого вопроса, и тут же пожалел о сказанном. – Нет! Нет! – вскричал он, глядя на направленный в грудь пистолет.

Желудок сковал лед, а ведь ему всегда казалось, что пуля – это ерунда, что умереть от ножа гораздо страшней. Ведь пуля – она практически абстрактна. Но он жестоко ошибался. В момент, когда смерть взглянула на него со всей своей неотвратимостью, Умаров понял, что никогда раньше не ведал настоящего страха. Третье, переходящее в визг, отчаянное «нет» потонуло в грохоте выстрела. Застонав, Заурбек начал оседать на пол. Еще один выстрел пробил его сердце и поставил точку в его жизни. Третий в голову – контрольный, собственно, уже не имел никакого значения.

Деньги Резидент забирать не стал, бросив их вместе с Умаровым и всем его снаряжением в заранее приготовленную яму, вырытую в подвале этого самого заброшенного хозяевами дома. Добытая информация стоила больше, гораздо больше. Она была практически бесценна. Свой маленький бесшумный пистолет Петр Петрович выбросил в лесу. Ему не нужно было оружие, это лишняя головная боль. Один пистолетный или автоматный ствол в стране, где идет война, не в состоянии защитить одинокого человека. И сейчас у вышедшего на дорогу Петра Петровича не было абсолютно ничего, привлекающего внимания. Исписанная формулами тетрадь не вызвала бы интереса ни у кого. Тем более что в ближайшие часы он собирался переписать все это собственной рукой. А вот куча долларов не могла бы не заинтересовать. И ведь доллары были самые что ни на есть настоящие, а не поддельные – ведь кто знает, как протекала бы заключительная часть сделки? А Резидент, как и покойный Заурбек, не любил излишнего риска. В крайнем случае, пришлось бы смириться с наличием свидетелей и поступить честно.

…Заказанное заранее такси прибыло вовремя. Севший на заднее сиденье Петр Петрович снял шляпу и положил на колени небольшой саквояж. В саквояже ничего лишнего – полотенце, зубная паста, щетка, бритвенный станок, мыло, несколько салфеток, прочие предметы гигиены, книга «Мастер и Маргарита» Булгакова, складной нож, небольшой блокнот, обычная шариковая авторучка, аккуратно положенная в целлофановый пакет обычная ученическая тетрадь, с красиво оформленной обложкой на имя ученика 10-го класса …кой общеобразовательной школы Петра (в честь деда) Ахмадова, любимого внука Петра Петровича. Красивым, практически каллиграфическим почерком (Петр Петрович упорно и долго работал над своим почерком) в тетради были написаны формулы, выведены теоремы, начерчены графики. Кое-где красной пастой «учителем» были сделаны правки. Едва ли не на каждой странице стояли отметки, в основном пятерки, но было и несколько четверок. «Внук» Петра Петровича учился хорошо, и приезжавшему к нему в гости деду было не зазорно взять эту тетрадь с собой на память. Проверок, по крайней мере, не слишком пристрастных, Резидент не опасался – легенда была разработана заранее. В… кой школе действительно учился некий Петр Ахмадов, внук живущего в Москве Петра Петровича Куницына, чья дочь еще в начале девяностых вышла замуж за Абузара Ахмадова, да так до сих пор и жила в родовом селении мужа. В карманах Резидента ничего лишнего, в общем, случись ему попасть под проверку, кто посмел бы заподозрить в нем агента иностранной разведки? А внешность… Да что внешность? Бывают и более странные несоответствия между фамилией и внешностью. Впрочем, для Петра Петровича самым главным было выбраться из Чечни, а там его уже ждали…

Старший прапорщик Ефимов

Как выяснилось, после смерти Егора мы как-то сразу стали никому не нужны. Наш отрядный фэшник хоть и произвел опрос, но вяло, без охоты и настойчивости, чувствовалось, что делает он это больше для приличия, чем действительно жаждет узнать у нас что-то интересное. Так что мучили нас недолго. Потом был шикарный ужин, баня, палатка и сон. Спал я как… в общем, отлично я спал.

А на следующее утро, позавтракав, мы с Гордеевым потопали на ЦБУ: Вадим – писать отчет, я – посидеть за компанию.

– Догнали ваших беглецов, – радостно приветствовал наше появление дежурный по части. Вадим, шедший впереди меня, повернулся ко мне лицом и незаметно подмигнул. Я улыбнулся.

– А они, сволочи, и недалеко ушли. Можете сами глянуть, – кивнул дежурный в сторону карты, над которой суетились наши отрядные орошники. – Наши сейчас бой ведут.

– Потерь нет? – уточнил ротный, едва сдерживаясь, чтобы не усмехнуться.

– Не передавали, – настороженно ответил дежурный, стараясь не развивать эту тему, и, чтобы «не дай бог, не сглазить», постучал по деревянной поверхности стола.

– По голове постучи! – посоветовал ему ротный и, сев за стол, начал писать отчет. А дежурный полностью переключился на мою персону.

– Вот, сволота! Раненых, наверное, тащить устали. Думали, гады, отсидеться!

– Не отсиделись, – закончил его мысль я и невольно ухмыльнулся.

За время, когда Вадим писал отчет, скоротечный «бой» закончился.

По словам дежурного, наши уничтожили десять боевиков, захватили пять автоматных стволов. А что так мало, ничего удивительного – половина бандитов были ранеными, без оружия, но «сопротивлялись», сволочи, до последнего.

Я представляю! Выслушивая «репортаж» дежурного, ротный ржал почти в открытую. Я тоже. Слава богу, хоть потерь среди наших не было. Едва стоило подумать о потерях, как смех пропал сам собой. Стало невыносимо грустно и тоскливо.

Орошники еще суетились на своем рабочем месте, когда зашел комбат, как-то подозрительно зыркнул в сторону меня и Вадима, но, ничего не сказав, прошел к карте, постоял, хмыкнул и направился к выходу. Надо ли говорить, что он все понял?

Резидент

Несколькими сутками позднее «Петр Петрович», стоя на красном ковре начальственного кабинета, докладывал об успешном выполнении возложенного на него задания. Награда от правительства и благодарность народа ему были обеспечены.

Эпилог

За окном шумел ветер. Скручивая хлопья снега в тугие жгуты, он швырял их во вздрагивающие от ударов окна. Время от времени с крыш падали сосульки и с грохотом раскалывались о землю. Мне не спалось. Странные, чудные думы терзали мою душу. Подсознание раз за разом возвращало меня в прошлое, заставляя вспоминать, казалось, уже давно забытое. И ничто не тревожило меня столь часто, как то, до конца так и не выполненное задание. Не знаю, удалось ли кому разработать сейсмическое оружие, но каждый раз, при сообщении о подземных толчках, я спрашиваю себя, не оно ли пробует свою силу? И не есть ли моя вина в гибели невинных людей? Не цена ли это допущенной нами ошибки? Ошибки или преступного желания защитить спокойствие самих себя? Но не нахожу ответа, и в ночи, подобной этой, мне мнится, что с каждым годом грохот землетрясений звучит все чаще и чаще… И слабым утешением звучат слова ротного, сказанные в тот давний день: «Нехай будет на совести тех, кто его создаст». Нехай будет… Буду надеяться, что он прав. И все же, все же… А ветер бьется в стекло и не дает спать…

Я встал, забрал с компьютера в спальне свою записную книжку, вышел на кухню, сел за стол и взял в руки ручку. Сами собой полились строки:

Что такое счастье? Дети в школе…

…белый снег растаял на ладони…

…дозвониться в «Скорую» успел…

Что такое счастье, знаю вроде.

…друг «тяжелый» от черты уходит…

…мина взорвалась не здесь, а там…

…время все расставит по местам…

Что такое счастье? Вертолеты

Вовремя зашли на боевой…

…слава богу, лишь один «трехсотый»…

…и вернулся муж с войны живой…

Что такое счастье? Рядом внуки

И лесов глаза ласкает сень…

… не шмальнут огнем «карамультуки»…

Ну а завтра вновь наступит день…

Закончив писать, я закрыл записную книжку, затем, подумав, открыл ее снова и, стараясь, чтобы получилось красиво, вывел дату: 10.03.11. 

Примечания

1

Орден «Мужества».

2

Медаль Министерства обороны «За воинскую доблесть».

3

По муке – по обстоятельствам.