Заложник должен молчать - Анатолий Гончар

– Добейте меня! – первым возопил моджахед, тащивший на себе потерявшего сознание Саида. – Мне нужен отдых.

Командовавший отступающими Махамед, не передвигавшийся самостоятельно и из-за тряски раздираемый неимоверной болью, мысленно проклял уходящий день и хриплым от бессилия голосом разрешил привал.

– Привал – три часа, – строго приказал он и, назначив очередность дежурств, притулился подле идущего наравне со всеми Рустама – мальчишки, отданного в отряд «для зарабатывания денег на калым», как шутил его отец – одноногий Руслан, моджахед, лишившийся левой ноги еще в январе девяносто пятого при обороне Грозного и теперь (после выправки соответствующих документов) получающий федеральную пенсию как инвалид-ветеран боевых действий. Мальчишка нравился Махамеду – шустрый, ласковый, веселый.

«Из него может выйти великий воин», – с теплотой подумал Махамед и, ощутив боком теплое плечо мальчишки, моментально уснул.

Проснулся Махамед от ощущения непоправимого и, открыв глаза, убедился, что это именно так: светало. Кто именно уснул в свое дежурство – выяснять было поздно. Исправить неисправимое невозможно, к чему тогда потрясать холодеющими руками пепел ускользающего прошлого?

– Вставайте, дети шакала, вставайте! – взревел Махамед, даже не пытаясь приглушить свой голос – он не опасался, что русские их услышат, они уже в любом случае сели им на хвост. Со стоном опираясь на автомат, Махамед встал и посмотрел на дорогу, ведущую к базе – еще одна из его надежд рухнула карточным домиком – на влажной от прошедшего дождя почве подошвы их ботинок образовали едва ли не колею.

– Живее, живее! Надо уходить! – поторопил он просыпающихся, но те уже сами поспешно вскакивали и приводили себя в порядок.

«Чтобы Саид сдох! – подумал Махамед. Подумал, но тут же попытался прогнать подобные мысли. Да где там! Вместе с пожеланием Саиду пришли подобные пожелания и к другому, практически бесчувственному от потери крови боевику.

– Доку, ты первый! – бледнея от подступающей тошноты, Махамед все же нашел в себе силы раздавать указания. – Рустам, поди сюда! – позвал он отбежавшего за толстое дерево мальчика.

Тот почти тотчас выглянул, убедился в том, что звали именно его, и, подтягивая штаны, поспешил к командиру.

– Рустам, мы двинемся вперед по хребту, затем по дороге, а ты войдешь в лес и пойдешь в его глубине, метров на двести позади нас. Будь внимателен. Возможно, нас станут преследовать русские собаки. Только смотри, не забреди слишком далеко в сторону! – Тяжело дыша, поучал Махамед мальчика. – Тебе должна быть видна тропа, по которой двинемся мы. Ты понимаешь меня?

Мальчик в ответ усиленно закивал.

– Молодец, если покажутся русские, дашь знать.

«Как?» – хотел спросить Рустам, но промолчал, устыдившись своей тупости. Дать знать своим можно было, конечно же, одним способом – начав убивать русских собак, а как же иначе?

– Все, ступай, и помни: тебе должна быть видна тропа… – напомнил Махамед и, не в силах больше стоять, тяжело опустился на землю.

Впрочем, сесть ему не дали. Самый крепкий из боевиков подхватил Махамеда на плечо и, не обращая внимания на хлынувшие из его уст проклятия и стоны, с кряхтением потащил по убегающему вниз склону.

Старший прапорщик Ефимов

Ночь, как я и предполагал, оказалась до безобразия холодной, тем более что в ожидании мелких пакостей со стороны противника (шанс на подобное, хоть и маленький, все же существовал, и сбрасывать его со счетов было никак нельзя) снимать с себя мокрую одежду мы не рискнули. А в мокрых маскхалатах ни спальники, ни накинутые поверх них плащ-палатки не помогали избавиться от терзавшего нас холода. Так что под утро чувствовал я себя совершенно не выспавшимся и донельзя измотанным. Наши контрачи и вовсе не ложились спать, для общей бодрости приняв по паре таблеток сиднокарба. Положительным было лишь то, что маскхалат на мне практически высох, вот только воевать в нем теперь сподручнее всего ночью – черно-коричневая грязь покрывала материал снизу доверху, разве что спина и рукава были гораздо чище, и то лишь из-за надетого поверх «чеховского» «гортекса». Сейчас этот «гортекс» лежал на земле такой же черный, как мои штаны и руки. Наверное, таким же было и мое лицо, но я этого не видел. Вот только малость стягивало кожу ссохшейся грязью, но, в целом, по фигу. Что касается остальных, им до моего лица и вовсе не было никакого дела.

Уже почти полностью рассвело, туман оказался не настолько густым, чтобы дожидаться, когда он развеется, и нам уже следовало поспешить на досмотр базы.

– Игорь, ты первым. – Странно, что ротный назначил не меня. Может, моя черная рожа выглядела слишком уставшей? Да, собственно, какая разница, тем более что в чем-то он был прав – после вчерашнего мои уши казались слегка заткнуты ватой.

– Степан, прикрываешь! – Тулин едва заметно кивнул и отправился выбирать себе подходящую позицию.

– Егор, ствол в зубы и охраняешь снайпера! – Ого, нашлось дело и «Кулибину»!

– Так, мужики, спускаемся вниз. Ты, Игорь, обойдешь базу по периметру, только не спеши. Остальные осматривают трупы, ищут рыжего. Обнаружите – сразу доложите. И вот еще что: если кто найдет зеленую ученическую тетрадку – немедленно тащить мне. И боеприпасы пополнять не забывайте. А то… – он показал глазами на собственную разгрузку, из которой торчали только пустые магазины. – Все, мужики, топаем, дистанция – тридцать метров. Впрочем, Игорь, Сергей, пожалуй, вы спускайтесь, а мы пока останемся здесь и вас прикроем.

Мы одновременно кивнули и начали движение к лагерю боевиков.

Заурбек Умаров

Заурбек двигался всю ночь, шел, бежал, опять шел, и так час за часом, практически не останавливаясь. В километре от базы он едва не наткнулся на остатки собственной банды, остановившейся в ожидании утра, но благополучно обошел их стороной и дальше двигался, уже совершенно не опасаясь неожиданностей. Местность Заурбек Умаров знал как свои пять пальцев и, выйдя на одну из троп, уже к полудню оказался неподалеку от нужного ему селения. Селения, где его ждали большие деньги. И Заурбек не мог не радоваться предстоящей вечером встрече.

Глава 7. Догнать и уничтожить

Старший прапорщик Ефимов

Среди трупов, разбросанных по всему периметру базы, рыжеволосого главаря не оказалось.

– Может, там? – с надеждой в голосе показал ротный стволом автомата на провал, оставшийся на месте схрона. – Может, не разглядел?

– Нет, – качнул я головой. – Там его точно нет! – Эх, я бы и сам с удовольствием потешил бы себя такой надеждой, но самообман в данном случае был бесполезен, я знал, что под земляными завалами трупа рыжебородого мы не найдем. Что же касается наличия там тетради – то можно было допустить, что я ее не заметил, но опять же, при отсутствии рыжего это казалось маловероятным. Тем более что я перерыл там практически все.

– Ушел, сволочь! – Возившийся с трофейным «ПКМ» Евгений как раз закончил обвивать себя очередной пулеметной лентой.

– Ничего, догоним. Догоним и яйца оторвем! – Обежавший базу по периметру Онищенко играл желваками, едва сдерживая душившую его злобу, – убивших Виталика он был готов гнать до конца.

– Обязательно, – устало согласился ротный. – Раненых они не бросят, а с ними им не уйти. Патронами все разжились? – Это скорее не вопрос, а так, проверка на вшивость. Ответа он не дождался, и без того было ясно, что мы уже полностью затарились, я бы сказал – «выше крыши». Ротный вздохнул, но уже по другому поводу: – Как поступим с Виталиком?

– С собой, – не подумавши, брякнул Игорь, и я тут же отрицательно покачал головой.

– Оставим здесь, укроем плащ-палатками, замаскируем. Ему теперь все равно. Потом вернемся.

Игорь зыркнул в мою сторону, насупился, но возражать не стал. Я был прав, и он это понял.

Виталика мы укрыли, а вот с Егором все оказалось сложнее. Оставлять его даже под охраной одного из нас было нельзя – чревато. Поэтому пришлось взять с собой. Мы надели на него разгрузку, почти пустую, лишь с парой запасных магазинов, на всякий случай сунули в руки автомат, поставили в общий строй и после этого всем «коллективом» устремились в погоню. Двигались мы в темпе вальса, спеша как можно быстрее догнать и разделаться со сбежавшим от нас противником.

Прошедший вчера дождь еще раз сыграл нам на руку. На влажной почве отчетливо пропечатывались следы, и даже там, где почву устилал зеленый ковер, весьма заметно проступали отпечатки подошв чужих ботинок. Скрыть свое продвижение было нелегко даже идущим налегке, а уж что говорить о тех, кто был вынужден тащить на себе раненых? Уходящие в ночи бандиты оставили после себя тропу, больше напоминающую тракторную колею. К тому же минувшая ночь оказалась настолько темной, что идти по лесу можно было только на ощупь. Нередко бандиты спотыкались, и среди отпечатков подошв ботинок попадались то отпечатки коленей, то упиравшихся в землю ладоней. Ночной переход давался уходящим нелегко, недаром уже в километре от базы мы обнаружили устроенную ими дневку. Примятая трава, рассыпанный на земле сухой картофель, тюбик из-под майонеза, засунутый в корневища посеченного осколками снаряда дерева; тут же, как ни парадоксально, несколько зеленых оберток от обычных армейских галет, разорванные упаковки от ИПП – индивидуальных перевязочных пакетов, грязные окровавленные бинты, россыпь оброненных кем-то патронов. То, что их не стали собирать, говорило о том, что бандиты спешили. А грязные бинты могли поменять только с рассветом, значит, уйти далеко они не могли, не успели бы.