Преданный дар: Избранные сихотворения. - Николай Позняков

Евгений Витковский

Преданный дар [1] (послесловие)

Ты дар имел и бросил этот дар

Николай Позняков

Эпиграф – из одного из последних стихотворений Познякова. Написано оно в Одессе, куда поэт ездил в институт Филатова, пытаясь избавиться от катаракты; датировано стихотворение седьмым июня 1958 года.

Бросил ли он свой дар?

Предал ли?

Исследовательница творчества Марины Цветаевой Ирма Кудрова так описывает Познякова:

Позняков Николай Сергеевич (?). Учился вместе с Эфроном в гимназии, во время первой мировой войны сотрудничал в Красном кресте. В годы гражданской войны – в Белом движении. В Париже имел фотоателье. Вместе с К. Б. Родзевичем и В. В. Яновским «работал по связи с троцкистами ПОУМ» в период гражданской войны в Испании, что позволяет предположить какое-то участие и в расправе над руководством ПОУМ в 1936 году. К. Хенкин, знавший Познякова, в своей книге «Охотник вверх ногами» отзывается о нем крайне негативно. По возвращении в Москву (1939 год) вел работу среди бывших республиканских бойцов Испании. Умер в шестидесятых годах на родине, избежав ареста.

Нельзя отрицать, что кое-какие зерна истины в такой справке сесть.

Проверим кое-что – выборочно, каждую букву не расщепишь.

Появляется первый из числа «лишних людей», даю справку

Кирилл Хенкин (р. 1916), сын знаменитого актера Виктора Хенкина, своеобразный «ангел»: в 1937-1938 годах воевал в Испании в 13-й интернациональной бригаде. В 1941 году вернулся в Советский Соки. Призванный в армию, служил в отдельной мотострелковой бригаде НКВД СССР. Уволен из органов в конце 1944 года. С 1945 1 по 1965 работал во французской редакции всесоюзного радио, потом в журнале «Проблемы мира и социализма» в Праге. С 1973 года 110 израильской визе снова на Западе (в Мюнхене). – По материалам Радиостанции «Свобода» на 1980 год – год выхода «Охотника вверх ногами», книги о Р. Абеле.

Из беседы Михаила Соколова с Кириллом Викторовичем Хенкиным, радио «Свобода», 08-09-2002.

Мой собеседник Кирилл Хенкин, писатель, публицист, пере­водчик Он вырос в Париже, воевал на стороне испанских республиканцев. В 41-м году Кирилл Хенкин приехал в СССР, работал диктором на московском радио, в конце 60-х стал одним из активистов правозащитного движения. После выезда на Запад работал на Радио Свобода. В своей мюнхенской квартире мой собеседник Кирилл Хенкин сидит под своим портретом 30-х годов, работы Фалька. Мастер изобразил худенького юношу в свитере, студента Сорбонны. Таким он был, когда увидел, например, судьбоносную для Франции манифестацию французских фашистов, кагуляров, чуть было не взявших власть.

Кирилл Хенкин : Меня интересовало то, что приводило меня к какой-то возможности действовать и участвовать в событиях. Я считал себя тогда коммунистом, я даже вступил во французский комсомол, в организацию коммунистов студентов университета. Это 36– 37-й, в 37-м я уже уехал в Испанию. <…> Спецотрядов было много там партизанско-диверсионных, при всех крупных соединениях армии были при них советники, высшим был представитель ГРУ, Мамсуров, позже генерал, его адъютантом был мой парижский приятель Алексей Эйснер. <…> …отряд, в котором ваш покорный слуга, им командует Константин Родзевич, бывший белый офицер, любовник Марины Цветаевой, евразиец, парижанин. У него – тот же статус и при нем пять человек русских эмигрантов из Парижа, и я в том числе.

Михаил Соколов : Все из союза «Возвращение»?

Кирилл Хенкин : Не обязательно, больше где-то рядом. Но, скажем, Савинков Лев, он где-то служил в какой-то французской фирме. Кстати говоря, вся эта затея кончилась, он уехал обратно, продолжал там служить. Беневоленский, он, по-моему, был из РОВСа, из Общевоинского союза. Более того, он был из «Внутренней линии» (контрразведка РОВС М.С.). Он был внедрен «Внутренней линией» в советскую организацию «Союз возращения на родину», работая в то же время на Сергея Эфрона, на советскую разведку. Его доклады шли Скоблину во «Внутреннюю линию» Общевоинского союза, в разведку белой эмиграции, которая передавала это в разведку советскую, а второй экземпляр шел прямо в советскую разведку.

Был там еще такой Николай Поздняков, школьный товарищ Эфрона. Очень начитанный и культурный человек, очень интересовавшийся молодыми людьми.

Он не имел отношения ни к какому союзу. Он был фотограф, а вокруг него роилась небольшая группка молодых французов-гомосексуалистов которые активное участие принимали в наружном наблюдении для нужд резидентуры. <…>

Михаил Соколов : А Эфрон оправдал доверие?

Кирилл Хенкин : Дело Эфрона и гибели его и всей его группы. Почему их уничтожили? Я, кстати говоря, не верю в то, что все репрессии, какими бы масштабными они ни были, были всегда слепыми. Райс порвал с советской разведкой, а Кривицкий собирался, но не решался, а потом все-таки порвал. Оба порвали потому, что они по долгу своей службы и по условиям своей работы знали о том, что в разгар антифашисткой войны в Испании, советское руководство, назовем это Сталин, ведут переговоры с Гитлером для того, чтобы облегчить ему, снять у него последние колебания в отношении нападении на Францию. Согласитесь, в тот момент обнародование этих данных было бы ой как не ко времени. <…>

Беневоленский, Позняков – а этих в лагерь. Они поехали в лагерь – Беневоленский и, и Поздняков. Тоже абсолютно ни за что.

Кроме того, Позняков вспоминался (двадцатью годами раньше процитированного интервью) Хенкину как «изобретатель способа избавления от трупов путем погружения их в ванну с кислотой». Ни Кудрова, ни более поздние исследователи не опознали здесь цитату из «Портрета Дориана Грея» (намек сексуальную ориентацию Познякова, а также на легенду о смерти генерала А.П. Кутепова, согласно которой в январе 1930 его убили в Париже, доставили труп в советское посольство и там растворили в ванне с кислотой; однако легенд о смерти Кутепова, вплоть до отправки его в Москву диппочтой еще множество). Именно Хенкин сообщает «истину» о гибели Марины Цветаевой (цит. по книге Р. Гуля «Я унес Россию»: «Оказывается, елабужский уполномоченный НКВД предложил Цветаевой "ему помогать", т. е. "доносительство", т. е. попросту "стать стукачкой ".Тут для Цветаевой выхода не было» .

Отрицательное мнение такого «специалиста» – отличная рекомендация. Хенкин не был репрессирован, даже не лежал в параличе – и спокойно уехал на запад, надо думать, с очеред­ными заданиями.

…До поэзии ли в такой обстановке?

Однако все-таки вернемся к ней.

В папку с одной из тетрадей Познякова в фонде С. В. Шервинского в РГАЛИ вложен обрывок бумаги с записью карандашом:

«Позняков Николай Сергеевич. Гимназический товарищ С. В. [Шервинского], поэт, участник "Круговой чаши", крупный авантюрист, окончил жизнь на военной службе, более 10 лет лежал в параличе на иждивении института имени Карбышева. Скончался в чине майора».

Наконец-то прозвучало: ПОЭТ.

Между тем Кирилл Хенкин (вот уж точно крупный авантюрист, о прочем помолчим) поэтом Познякова не назвал (мог и не знать), а крупным авантюристом не назвал по очевидной причине: он его таковым не числил. И Хенкин-то знал, что Позняков репрессирован все-таки был.

На минутку оторвемся от собственно темы. Кудрова-то пишет Цветаевой. При чем тут Позняков?..

Марина Цветаева на допросе во французской полиции 22 октября 1937 года на один из вопросов ответила: «На одной из фотографий я узнаю также г-на Познякова. Этот господин, по профессии фотограф, увеличил для меня несколько фотографий. Он также знаком с моим мужем, но я ничего не знаю о его политических убеждениях и что он делает сейчас». И. Кудрова пишет в примечании к этим словам, что Позняков «учился вместе с Эфроном в гимназии». Поскольку нам известно, что Позняков учился вместе с поэтом, прозаиком и режиссером С. В. Шервинским, то «гимназия» тут не «какая-то», это – московская гимназия Л. И. Поливанова, одно из лучших частных учебных заведений России, где учились В. Брюсов, А. Белый, М. Волошин. Сохранилось и свидетельство от 4 (17) мая 1917 года, согласно которому в августе 1912 года Н. С. Позняков поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, через год был переведен на классическое отделение историко-филологического факультета; далее перечисляются прослушанные им курсы и пройденные испытания. Это, кстати, единственный источник, в котором фигурирует точная дата рождения Познякова – 11 (23) февраля 1893 года.

Наиболее ранние из сохранившихся стихотворений Познякова датированы 1910 годом; в 1913 году мы обнаруживаем среди участников коллективного сборника «Круговая чаша»: там приняли участие десять московских поэтов – А. Ильинский-Блюменау, В. Мориц, Л. Остроумов, Н. Позняков, Д. Рем, А. Романовская, А. Сидоров, К. Чайкин, С. Шервинский и В. Шершеневич.