Эй, там, на летающей соске! - Мария Романушко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Через два дня ей исполнялся Месяц).
– Смотрите, смотрите! Она уже пришла СЮДА!
* * *Соска большая, нежно-голубая, с кольцом, как у Сатурна.
Иксик – маленький. Кажется, что соска чересчур велика, но это просто Иксик очень маленький. И когда Иксик её сосёт, то кажется, что не соска прилагается к Иксику, а наоборот: Иксик – к соске.
А сосёт она её – виртуозно! Она то выталкивает соску язычком, но, не дав ей выпасть окончательно, зачмокивает обратно. Голубой Сатурн вращается и порхает, а Иксик так мал в сравнении с ним, что так и хочется окликнуть:
– ЭЙ, ТАМ, НА ЛЕТАЮЩЕЙ СОСКЕ!
“ТЫ ПРАВА: ОНА УЖЕ СОВСЕМ ДРУГАЯ”
Антон подошёл и сел рядом со мной на тахту. “Ты что делаешь?” – спросил он шёпотом. “Смотрю на Ксюшу”. – “Ты же собиралась поспать. Пока она не плачет”. – “Не могу. Буду спать и просплю что-то главное”. – “Но ты же на неё почти круглые сутки смотришь!”
И тут Ксюнечка проснулась, открыла глазки и внимательно, словно бы вчитываясь в наши лица, посмотрела на нас.
Она была не где-то – не в своих космических глубинах – она была ЗДЕСЬ.
“Ты права, – сказал Антон. – Она уже совсем другая”.
* * *– Почему я раньше успевала много, а теперь… Вот даже до дневничка руки не доходят!
– И ты не догадываешься, ПОЧЕМУ? – смеёшься ты.
И ОПЯТЬ:
– Почему я раньше успевала много, а теперь не успеваю ничего?
– Как НИЧЕГО? – возмущённо восклицаешь ты.
Да, да, милый, конечно! Ну, конечно же! Мы успеваем самое главное: любить наших деток.
* * *“Ничего себе отпуск! – сокрушаюсь я. – Всё время за стиркой и все ночи без сна…” – “Прекрасный отпуск! – уверяешь ты, шальной от усталости. – Самый прекрасный отпуск в моей жизни…”
НОЧНОЕ ЗАСТУЛЬЕ
– Надо написать Володе письмо.
– Обязательно надо.
– Хорошо бы съездить.
– Ой, хорошо бы!… Только как?
Поездка к Володе – это за город, точнее – в другой город, хоть и не очень далёкий, это – целый день. Но эта роскошь пока не для нас.
А так хочется! К нашему замечательному Володе, который сам до нас доехать, увы, не может… К Володе хочется всегда. Как ты там, Володечка? Как себя чувствуешь в эту проливную зиму?… Работаешь? Саша и Анюта после поездки к тебе ходят наэлектризованные твоей энергией. После общения с тобой всегда хочется много-много работать!
Ребята говорят, ты удивительные вещи делаешь из камня. Хочется увидеть! А картины? Пишешь? Вот если бы ты написал когда-нибудь Ксюшу! Хотя написать её трудно, потому что эта девочка – ОКЕАН… Подумала сейчас: а ведь вы с Ксенией в каком-то смысле брат и сестра, коль ты – крестник Гавра. Скоро напишу тебе письмо!
* * *Приезжал Саша. Познакомиться с сестрой не удалось, потому что Ксюша спала. Смотрел на неё с нежностью и удивлением…
Увы, увы! Саша и Анюта уже выросли. И нам никогда уже не жить одной семьёй. А так когда-то хотелось!…
Хочется и сейчас.
* * *Кормлю Ксюшу… Вечер. В комнату тихонько заходит Антон.
– Можно посмотреть на вас?
– Конечно.
Он садится неподалёку и наблюдает.
– Интересно… Как это всё происходит?
Я отвечаю ему шёпотом, одними губами, потому что Ксюнчик очень чутка: мгновенно чувствует, если я отвлеклась от неё. И – тут же перестаёт сосать. Вскидывает на меня удивлённые глазища: ты где, мама?
Но вот она уже насытилась телесно и эмоционально, и переходит к насыщению информационному. Антон не выдерживает её взгляда. Смущённо:
– Почему она на меня так смотрит?…
– Она тебя изучает. Впитывает. Вспоминает.
– Ты думаешь?
– Я вижу…
СТРАНИЧКА ИЗ ДНЕВНИКА
28 января 1990 года, воскресенье.
Нашему Антончику сегодня 14 лет! Нашему Ксюнчику сегодня Месяц и две недели. К Антоше пришли мальчики, они веселятся в комнате, играют на компьютере, грызут яблоки и пьют газировку, уплетают сладости, а мы пока живём в Антошиной комнатке на кухне.
Никак не запишу в дневничок о Ксюшином Первом Месяце.
Вот она, первая Ксюшина общая тетрадь. С жёлтой, солнечной обложкой. Тетрадь про Ксюшу. Папа написал титул и первую страничку, а я продолжаю:
“…Самое главное: уже можно говорить о характере, темпераменте, склонностях.
Терпелива. Но когда терпение кончается – отчаянью нет предела!
Тактична. Ночью не будит нас, пока мы не окликнем её или не зажжём Фонарь. Это для неё – знак, что от тихого кряхтения можно переходить к громким требованиям и призывам.
Умна беспредельно!… (Пусть папа допишет этот пункт).
Внимательна, любознательна. О, как она изучает, впитывает, буквально всасывает взглядом наши лица и всё, что попадает в поле её зрения.
С чувством юмора всё в порядке. (Пусть папа допишет).
Темпераментна. Энергична. Активна. Настойчива.
Свободолюбива! Против пеленания с ручками запротестовала уже в первые дни. Точнее, это было даже и не пеленание, просто хотелось утеплить – всё-таки зима. Но какое там!…
Обидчива. Её плач всегда так горек и безутешен… Не успела подойти к ней в первую же секунду, как она позвала – ВСЁ!… Попробуй теперь утешь её.
Чистюля! Пролежать минуту в мокрых пелёнках – выше её сил, ниже её достоинства.
Не жадная до еды нисколько. Лишнего не съест, скорее – не доест.
Весёлая. (Когда не плачет). О, какими улыбочками она нас одаряет! И уже умеет строить глазки.
Не капризна. Зря не плачет. Причина слезам всегда есть.
Чутка. К голосам, звукам… Просыпается от скрипа половицы – так же, как её братец в её возрасте.
Нервная система очень возбудима. От этого – трудности со сном. Вздрагивает и плачет от каких-то внутренних, неведомых нам, раздражителей. Что ей снится, нашей крошке, когда она начинает мелко-мелко дрожать во сне всем тельцем и – вдруг – распахивает в испуге глазки?… – Нам никогда не узнать, ибо тайна сия велика есть…
Музыкальна, о да! КАК она слушает пластинку Поля Мориа! НАШУ МУЗЫКУ! Ту самую, которую мы с ней слушали каждый день, – в то время, когда мы были ОДНО.
Любит воду: с удовольствием купается под НАШУ МУЗЫКУ…
Ласкова. Конечно, пока ещё не осознанно – а от природы.
Очень подвижна. Егоза. Удержать её на руках – дело не простое.
Трудолюбива. Настойчива. Только благодаря этим Ксюшиным качествам у меня есть молоко. Сосёт неутомимо!
Очаровательна. Грациозна. Женственна.
Ах, наша милая!
Наша доченька!
Наш загадочный Иксик!"
* * *Ты говоришь:
– Давай дадим объявление в газету:
“Мы без ума от нашей дочки!”
ОНА СРАЗУ НАЧАЛА С МОНОЛОГОВ
На втором месяце. По утрам. Когда за окном зимняя тьма, а в комнате светит ёлочка и Каптеревский фонарь, просыпается ещё один – самый яркий – светильник. Два серых сверкающих глаза!
“Сверкоглазая ты наша!” – говорит папа.
Об этом ребёнке можно сказать тысячу слов – и всё будет мало. А можно сказать одним словом: “Пронзительный!”
На втором месяце, по утрам, она поёт. Это не отдельные звуки или слоги – это целые монологи! Долгие, упоительные… ОНА ПОЁТ НАМ О СЕБЕ. Мы стоим у кроватки, заворожённые, очарованные. Нет сил отойти, отвернуться, заняться делами, которых каждое утро – непочатый край. Но отойти от неё нет сил. Каждым звуком, каждой ноткой она устремлена к нам – как тут отойдёшь? Какие дела важнее того, что сейчас происходит в ней? В ней и – между нами. Какое чудесное, волшебное кружево сплетается в эти минуты! Наша новая пуповина…
ЕЩЁ РАЗ О ПЛАЧАХ
Февраль снежный, светлый… А у нас – опять тюльпаны, принесённые папой. И всё ещё стоит наша ёлочка, которую не хочется и некогда разобрать.
А нам уже Два Месяца! А мы не успеваем писать дневничок. Жалко и грустно. Многое забывается, потому что всего слишком много. И всё же, несмотря на нехватку времени, дневничок пополняется новыми страничками:
“Сегодня ночью думала над тем: почему Ксюша так отчаянно плачет, когда её вынимают из ванны? И Антон плакал. И многие малыши, знаю, плачут. Значит, есть общая причина?
Вчера вечером купали Ксюню. В воде – блаженствовала, глядя на нас распахнутыми пронзительными своими глазищами, внимая нашим голосам и НАШЕЙ МУЗЫКЕ…
И – опять, как всегда, в момент вынимания из воды, – душераздирающий крик!
Пока вытирала и пеленала – крик не прекращался. Да не просто крик – слёзы! И такое страдание на лице, такое отчаянье… О Господи, да что же это такое?
Утешить в эти минуты – невозможно. Она попросту НЕ СЛЫШИТ меня. Она – ДАЛЕКО. Взгляд её – как в первые дни жизни: далёкий, нездешний… Пробиться сквозь этот крик до её сознания – невозможно. И я сама готова плакать вместе с ней от бессилия…
