Не бойся, мама ! - Нодар Думбадзе

С минуту я смотрел на Д аду ну, она не оглянулась. Тогда я осторожно приблизил свою руку к ее руке, но дотронуться не посмел: в шоферском зеркальце я наткнулся на пристальный, жгучий взгляд черных глаз водителя. "Невежа", - промелькнуло у меня в голове. Неожиданно машина резко свернула вправо, на дорогу, ведущую в Джвари, и Дадуна всем телом навалилась на меня. Я невольно обнял ее. Лицо ее оказалось так близко, а ее раскосые глаза смотрели на меня так нежно, что я не сдержался и поцеловал ее. Дадуна закрыла глаза, но тотчас же, спохватившись, мягко отстранила меня.

- Таких поворотов впереди еще восемь! - сказал водитель, и я вновь поймал в зеркальце его внимательный взгляд.

- Смотри, пожалуйста, вперед и займись своим делом! - прикрикнул я на него. - Чего доброго, опрокинешь машину!

Действительно, словно в подтверждение моих слов, машина вдруг вильнула, качнулась и стала.

- Черт проклятый, опять камера спустила! - Водитель вылез из машины, в сердцах ткнул ногой передний скат и плюнул. - Второй раз сегодня спускает. Извиняюсь, но придется вам сойти.

Он достал из багажника инструменты, запасной скат и виновато взглянул на меня.

- Давай снимай колесо, а я подкачаю запасное, - предложил я.

- Вот спасибо!

Я стал подкачивать камеру. Досчитав до ста, я перевел дух и снова продолжал, считая про себя: раз, два, три...

- Четыре, пять, - услышал вдруг чей-то голос.

Я оглянулся. Передо мной стоял мальчик лет четырнадцати, высокий, красивый, с густой, давно не стриженной копной волос, в залатанных штанах и красной ситцевой рубахе. Мальчик улыбался.

- Здорово! - сказал я.

- Здравствуй! - ответил он, протягивая руку.

- Ты кто?

- Мераб.

- Подсобишь мне, Мераб?

- Да! - обрадовался мальчик и схватил насос.

- Раз, два, три, - начал он считать, - четыре, пять... - И снова: Раз, два, три, четыре, пять...

- Шесть! - подсказал я.

- Пять! - повторил он.

- Ты где живешь? - спросил я.

- Я-а?

- Да, ты.

- Там! - показал он рукой в сторону Цицамури [Цицамури - название села].

- Мама есть?

- Есть!

- Папа?

- Папа? - переспросил он.

- Да, папа.

- У меня две папы!

- Как две?

- Один папа и еще один папа.

- Не понял.

- Ростом и Тедо. Большой папа и просто папа.

- А, понятно: дед и отец, да?

- Да!

- Учишься?

- Да!

- В каком классе?

- В третьем.

- А сколько тебе лет?

- Один! - Мальчик улыбнулся, и глаза его сверкнули каким-то странным, нездоровым блеском.

Сердце у меня сжалось.

- Как один, ты ведь большой мальчик?

- Один, один! - повторил он упрямо.

Вдруг мальчик бросил насос, подобрал штаны и с криком "Дато! Дато!" убежал.

По тропинке шел мальчик с вязанкой хвороста на плече. Мераб подбежал к нему, выхватил хворост и бегом вернулся к нам. Положив вязанку, он взялся за насос.

- Хватит! - подошел водитель. - Сейчас быстро поставлю колесо - и поехали!

- Мераб, кто этот мальчик? - спросил я.

- Дато, брат Нателы! - ответил он потеплевшим вдруг голосом и потупил глаза.

- А Натела кто?

- Натела - сестра Дато!

- Ты любишь Нателу?

Мальчик смешался, опустил голову. Смутился и я, но все же спросил:

- Где Натела?

- Нателы нет! - вскрикнул мальчик, и вновь в его глазах сверкнула молния.

- Где же она?

- Ушла Натела!

- Куда?

- Я знаю, никто больше не знает! Я знаю!

- Так скажи, куда она ушла?

- Она спряталась! Я зажмурился - раз, два, три, четыре, пять... Я много считал. Натела не пришла!

- А, вы играли в прятки?

- Да.

- И что же, где она теперь?

- Нету ее! Я считал, считал, все вышли, а она - нет!

Я знаю, где Натела, я вижу ее, никто не знает, где она!

Я знаю!

- Мераб, - начал я, чувствуя, что меня по коже пробирает мороз, - так куда же она делась, Натела?

- Нету, нету ее! Не веришь? Вот спроси его! - крикнул он и помчался навстречу давешнему мальчику, который приближался с новой вязанкой хвороста.

Мальчики подошли к нам.

- Пойди приведи осла, - обратился мальчик к Мерабу. Тот убежал.

- Здравствуй, мальчик!

- Здравствуйте!

- Кто это? - показал я на удалявшегося Мераба.

- Мераб.

- А что с ним?

- Воспалением мозга болел...

- Сколько ему лет?

- Тринадцать. А говорит - один.

- А тебе?

- Мне двенадцать.

- А Натела кто?

- Моя сестра.

- Где она?

- Умерла. Три года тому назад.

Чтобы скрыть подступившие к горлу рыдания, я быстро повернулся и пошел к машине. Водитель дал сигнал.

Иодошла Дадуна с огромным букетом маков и ромашек в руках.

- Смотри, как красиво! - сказала она, передавая мне букет.

Машина тронулась.

Я выглянул в окно и увидел Мераба: он тянул за веревку смешно упиравшегося осла.

- Останови, пожалуйста!

Я сошел с машины и побежал к Мерабу.

- Мераб, отнеси эти цветы Нателе!

- Нателе? - удивился мальчик.

- Да, Нателе!

- А зачем ей эти цветы? - спросил он. - Вон их сколько, цветов, это все ее цветы! - И он показал на поле, сплошь усеянное маками, ромашками, васильками.

- Ничего, ты отнеси, девочки любят цветы. На! - Я сунул ему в руки букет и побежал обратно.

Водитель говорил Дадуне:

- Ненормальный он... Стоит здесь и машет рукой шоферам. Мы, конечно, останавливаемся, жалко все же, но он ничего не просит, денег не берет. Просто так, ненормальный.

- Поехали!

Я оглянулся. Мераб стоял с букетом цветов в руках, и вокруг него колыхалось море ромашек, васильков и маков.

...Начался подъем. Водитель переменил скорость, и от легкого толчка рука Дадуны коснулась моей. Я схватил и сжал ее теплую, мягкую ладонь. Она ответила чуть заметным движением пальцев. Тогда я обнял девушку, привлек к себе и зарылся лицом в ее пышные волосы. Несказанно сладкий аромат, в котором угадывались запахи духов, цветов, сена, одурманил меня. Я поймал губами ее маленькую мочку. Она была горячая, словно раскаленная под солнцем раковина на морском берегу. И, точно -морская раковина, она звенела, пела какую-то таинственную, сказочную песнь.

Я вздрогнул, почувствовав на себе внимательный взгляд водителя, и выпрямился.

- Закурить не найдется? - спросил водитель.

Я молча протянул ему пачку сигарет и спички.

С профессиональной ловкостью, не сбавляя скорости, оп закурил, затянулся и удовлетворенно произнес;

- "Честерфилд"! Где достаете?

- Ворую!

- Ва! Где это?

- У родного дяди!

- А-а-а! Так-то лучше, а то на Майдане [Майдан - старое название базара в Тбилиси] очень дорого...

- Да, дорого...

- Вот я вспомнил... - обратился водитель к Дадуне, - когда он подарил цветы мальчику, - не оборачиваясь, он показал пальцем на меня, - я вспомнил про цветы... Лет восемь назад мне было десять лет...

- Правда? - отозвалась Дадуна ради приличия.

- Да, десять лет мне было... Сам-то я курд. Когда мать болела или была занята, я таскал мусор... Жила в доме одна семья... Им, значит, помогал...

У меня вдруг сперло дыхание и бешено заколотилось сердце. Я взглянул в зеркальце. Водитель нервно жевал сигарету.

- Там жил мальчик, мой ровесник. Очень красивая была у него мать. Тетя Манана...

Я достал сигарету, прикурил и понял, что держу ее во рту не с того конца.

- Потом умерла моя мать Сара...

- Да? - равнодушно проговорила Дадуна.

- Да, умерла, бедная. В то утро "тетя Манана подарила мне одежду своего сына, потом очень много плакала, потом ее сын принес много-много цветов, вот как сегодня...

- Наверно, мать ему сказала, - догадалась Дадуна.

- Наверно... Хороший был мальчик, такой чистенький, всегда белый воротничок носил... Потом у него погибли родители. В один день... Потом я потерял его. Сказали, дед взял к себе в деревню... Не знаю... Я подумал, если он человек, обязательно придет на могилу матери.

Моя мать тоже там похоронена, в Ваке. Мы христиане, вот крест. - Он расстегнул сорочку и вытянул за цепочку большой золотой крест.

- Боже, какая красота! - воскликнула Дадуна.

- Да. Недавно я был на кладбище. Маро сказала, Маро - женщина, которая там. присматривает, сказала, приходил какой-то парень... Я думаю, это был он. Я звал его Джако, а он меня - Пучеглазом.

- Как? Как вы его звали? - встрепенулась Дадуна.

Водитель не ответил. Я поймал в зеркальце его черные красивые глаза. В груди у меня что-то заклокотало, закипело.

- Здравствуй, Або! - сказал я.

Вот и нашелся твой Або, Автандил Джакели! Ты его л разыскал или он тебя? Неважно! Вы нашли друг друга, и это главное. Все твое тбилисское детство, все твои воспоминания были связаны с ним. Они постепенно покрывались пеленой забытья, и, чтобы не допустить этого, вы должны были найти друг друга.

Вот и нашелся Або!

Так почему вы молчите? Скорей, скорей раскройте сердце и душу, расспросите друг друга о днях, минувших бесследно. Бесследно? Нет! Ведь Або помнит твою добрую, красивую мать, помнит тепло ее ласковых рук. А ты, разве ты забыл смуглую курдянку Сару? Быть может, Або не хочет вспоминать, как его мать убирала чужие грязные подъезды и как он сам, босой и оборванный, таскал чужой мусор? Так почему он так мечтал о встрече с тобой?