Максимы - Франсуа Ларошфуко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.
588У нас столько же оснований сетовать на людей, помогающих нам познать себя, как у того афинского безумца жаловаться на врача, который исцелил его от ложной уверенности, что он – богач.
589Философы, и в первую очередь Сенека, своими наставлениями отнюдь не уничтожили преступных людских помыслов, а лишь пустили их на постройку здания гордыни.
590Не замечать охлаждения друзей – значит мало ценить их дружбу.
591Даже самые разумные люди разумны лишь в несущественном; в делах значительных разум обычно им изменяет.
592Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.
593Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или неспособностью много съесть.
594Человеческие дарования подобны деревьям: каждое обладает особенными свойствами и приносит лишь ему присущие плоды.
595Быстрее всего мы забываем то, о чем нам прискучило говорить.
596Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько об их скромности, сколько о желании услышать более утонченную похвалу.
597Люди порицают порок и превозносят добродетель только из своекорыстия.
598Похвала полезна хотя бы потому, что укрепляет нас в добродетельных намерениях.
599Красота, ум, доблесть под воздействием похвал расцветают, совершенствуются и достигают такого блеска, которого никогда бы не достигли, если бы остались незамеченными.
600Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой льстец.
601Люди не задумываются над тем, что запальчивость запальчивости рознь, хотя в одном случае она, можно сказать, невинна и вполне заслуживает снисхождения, ибо рождена пылкостью характера, а в другом – весьма греховна, потому что проистекает из неистовой гордыни.
602Величием духа отличаются не те люди, у которых меньше страстей и больше добродетелей, чем у людей обыкновенных, а лишь те, у кого поистине великие замыслы.
603Короли чеканят людей, как монету: они назначают им цену, какую заблагорассудится, и все вынуждены принимать этих людей не по их истинной стоимости, а по назначенному курсу.
604Даже прирожденная свирепость реже толкает на жестокие поступки, нежели себялюбие.
605О всех наших добродетелях можно сказать то же, что некий итальянский поэт сказал о порядочных женщинах: чаще всего они просто умеют прикидываться порядочными.
606То, что люди называют добродетелью, – обычно лишь призрак, созданный их вожделениями и носящий столь высокое имя для того, чтобы они могли безнаказанно следовать своим желаниям.
607Мы так жаждем все обратить в свою пользу, что видим добродетели в пороках, несколько схожих с ними по внешности и ловко переряженных нашим себялюбием.
608Иные преступления столь громогласны и грандиозны, что мы оправдываем их и даже прославляем: так, обкрадыванье казны мы зовем ловкостью, а несправедливый захват чужих земель именуем завоеванием.
609Мы сознаемся в своих недостатках только под давлением тщеславия.
610Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.
611Человек, не способный на большое преступление, с трудом верит, что другие вполне на него способны.
612Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
613Сквозь изменчивость и шаткость, как будто царящие в мире, проглядывает некое скрытое сцепление событий, некий извечно предопределенный Провидением порядок, благодаря которому все идет как положено по заранее предначертанному пути.
614Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.
615Кто захотел бы определить победу по ее родословной, тот поддался бы, вероятно, искушению назвать ее, вслед за поэтами, дочерью небес, ибо на земле ее корней не отыскать. И впрямь, победа – это итог множества деяний, имеющих целью отнюдь не ее, а частную выгоду тех, кто эти деяния совершает; вот и получается, что хотя люди, из которых состоит войско, думают лишь о собственной выгоде и возвышении, тем не менее они завоевывают величайшее всеобщее благо.
616Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.
617Людям куда легче ограничить свою благодарность, нежели свои надежды и желания.
618Подражание всегда несносно, и подделка нам неприятна теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале.
619Глубина нашей скорби об утрате друзей сообразна порою не столько их достоинствам, сколько нашей нужде в этих людях, а также их высокому мнению о наших добродетелях.
620Нелегко отличить неопределенное и равно ко всем относящееся благорасположение от хитроумной ловкости.
621Неизменно творить добро нашим ближним мы можем лишь в том случае, когда они полагают, что не смогут безнаказанно причинить нам зло.
622Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.
623Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего кругозора.
624Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.
625Порою в обществе совершаются такие перевороты, которые меняют и его судьбы, и вкусы людей.
626Истинность – вот первооснова и суть красоты и совершенства; прекрасно и совершенно лишь то, что, обладая всем, чем должно обладать, поистине таково, каким должно быть.
627Иной раз прекрасные творения более привлекательны, когда они несовершенны, чем когда слишком законченны.
628Великодушие – это благородное усилие гордости, с помощью которого человек овладевает собой, тем самым овладевая и окружающим.
629Роскошь и чрезмерная изысканность предрекают верную гибель государству, ибо свидетельствуют о том, что все частные лица пекутся лишь о собственном благе, нисколько не заботясь о благе общественном.
630Леность – это самая безотчетная из всех наших страстей. Хотя могущество ее неощутимо, а ущерб, наносимый ею, глубоко скрыт от наших глаз, нет страсти более пылкой и зловредной. Если мы внимательно присмотримся к ее влиянию, то убедимся, что она неизменно ухитряется завладеть всеми нашими чувствами, желаниями и наслаждениями: она – как рыба-прилипала, останавливающая огромные суда, как мертвый штиль, более опасный для важнейших наших дел, чем любые рифы и штормы. В ленивом покое душа черпает тайную усладу, ради которой мы тут же забываем о самых горячих наших упованиях и самых твердых намерениях. Наконец, чтобы дать истинное представление об этой страсти, добавим, что леность – это такой сладостный мир души, который утешает ее во всех утратах и заменяет все блага.
631Судьба порой так искусно подбирает различные людские поступки, что из них рождаются добродетели.
632Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.
633Какая это скучная болезнь – оберегать свое здоровье чересчур строгим режимом!
634Легче полюбить, когда никого не любишь, чем разлюбить, уже полюбив.
635Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.
636Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
637Любовники берут друг с друга клятвы чистосердечно признаться в наступившем охлаждении не столько потому, что хотят немедленно узнать о нем, сколько потому, что, не слыша такого признания, они еще тверже убеждаются в неизменности взаимной любви.
638Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность и той, и другой нимало не зависит от нашей воли.
639Высшее здравомыслие наименее здравомыслящих людей состоит в умении покорно следовать разумной указке других.
640Мы всегда побаиваемся показаться на глаза того, кого любим, после того, как нам случилось приволокнуться на стороне.
641Должен обрести успокоение тот, у кого хватило мужества признаться в своих проступках.
