Убийца без лица - Манкелль Хеннинг

Нурен попрощался и вышел.

Валландер задумался. Интуиция его не подвела — с лошадью и правда что-то было не так. Зазвонил телефон.

Еще какой-то журналист жаждал с ним поговорить.

Без четверти час он вышел из управления полиции. Он решил навестить старого друга, которого не видел уже много-много лет.

5

Курт Валландер свернул с трассы Е-14 у дорожного указателя «Развалины крепости Шернсунд». Проехав немного, он остановил машину и вышел по малой нужде. Сквозь свист ветра слышался рев реактивных двигателей на аэродроме Стуруп. Прежде чем сесть в машину, счистил глину с башмаков. Погода менялась очень быстро, на термометре было уже плюс пять. По небу мчались рваные облака.

Сразу за развалинами гравийная дорога разделилась, и он поехал налево. Он никогда здесь раньше не бывал, но почему-то знал, что едет правильно. В памяти всплыло описание, полученное десять лет назад. Причем в малейших деталях. Наверное, у него мозги особым образом запрограммированы на дороги и вообще на топографию.

Примерно через километр покрытие стало совсем скверным. Он медленно переваливал через ухабы и удивлялся, как здесь могут ездить большие машины.

Дорога внезапно закончилась крутым спуском и уперлась в усадьбу с длинным рядом пристроенных друг к другу конюшен. Валландер въехал во двор и остановился. Когда он вышел из машины, стая ворон подняла дикий крик.

Усадьба выглядела заброшенной. Дверь конюшни хлопала на ветру. На какую-то секунду он даже решил, что не туда приехал.

Полное запустение, подумал он.

Символ сконской зимы — орущие черные птицы. И глина, прилипающая к подметкам.

Вдруг в дверях конюшни показалась молодая светловолосая девушка. Чем-то она напоминала Линду. Те же волосы, та же тонкая фигурка, такая же нервная походка. Он внимательно наблюдал за ней.

Она взялась за приставную лестницу, увидела Валландера и вытерла руки о серые жокейские галифе.

— Добрый день, — сказал Курт. — Я разыскиваю Стена Видена. Это здесь?

— Вы что, из полиции? — спросила девушка.

— Да, — сказал Валландер удивленно. — А откуда вы знаете?

— По голосу слышно. — Девушка опять ухватилась за лестницу.

— А он дома?

— Вы мне не поможете с лестницей? — попросила девушка.

Валландер увидел, что одна из планок лестницы зацепилась за доску внутренней обшивки, взялся за лестницу и, покачав, высвободил.

— Спасибо, — сказала девушка. — Стен у себя в конторе. — Она показала на красный кирпичный дом неподалеку.

— А вы здесь работаете? — спросил Курт Валландер.

— Да. — Она быстро полезла наверх. — А теперь отойдите-ка в сторонку!

Судя по тому, как она ловко сбрасывала сверху большие тюки сена, руки у нее были сильные.

Валландер пошел к конторе. И только собрался постучать в толстую дверь, как из-за угла появился мужчина.

Он не видел Стена Видена лет десять. Тот мало изменился. Те же вьющиеся волосы, то же худое лицо, красная сыпь на подбородке.

— Вот так сюрприз! — Стен издал нервный смешок. — Я-то думал, пришли подковать лошадей. А это ты. Сколько лет, сколько зим!

— Одиннадцать, — сказал Курт Валландер, подумав. — Лето семьдесят девятого.

— Лето рухнувших надежд, — сказал Стен Виден. — Пошли выпьем кофе?

Через гараж они прошли в здание из красного кирпича. Сильно пахло масляной краской. В полумраке виднелся ржавый комбайн. Стен Виден открыл еще одну дверь. Из-под ног выскочила кошка. Они вошли в комнату — странную смесь жилья и конторы. У стены стояла незастеленная постель с несвежим бельем. Телевизор, видео, микроволновая печь на столе. В старом кресле свалена одежда. Огромный письменный стол. Стен Виден налил кофе из термоса, стоявшего рядом с факсом в широкой оконной нише.

А ведь он мечтал петь в опере, подумал Валландер. И вспомнил, как они оба в конце семидесятых мечтали о будущем — как оказалось, недостижимом. Курт Валландер мечтал стать импресарио, а тенор Стена Видена должен был звучать на всех оперных подмостках мира.

Курт служил тогда в полиции. Он и сейчас служит в полиции.

А когда Стен Виден понял, что голос не так уж хорош, то занялся пришедшей в полный упадок конюшней для скаковых лошадей, доставшейся ему от отца. Их дружба не выдержала общих разочарований. И вот прошло одиннадцать лет. Хотя живут они всего-то в пятидесяти километрах друг от друга.

— А ты малость разжирел, — заметил Стен, снимая со стула ворох газет.

— Зато ты все такой же, — сказал Курт с удивившим его самого раздражением.

— Лошадники толстыми не бывают, — засмеялся Стен своим нервным смехом. — У всех тонкие кости и тощие кошельки. Кроме таких, как Хан или Штрассер. Те могут себе позволить.

— Как дела? — спросил Курт, усаживаясь.

— Ни шатко ни валко. Не могу сказать, что достиг больших успехов, но и не прогорел. Всегда есть неплохая лошадь в стойле. Сейчас получил нескольких двухлеток, так что дело крутится. Но, по правде сказать… — Он, не закончив фразы, сунул руку в ящик стола и достал оттуда ополовиненную бутылку виски. — Хочешь?

Курт Валландер покачал головой.

— Полицейскому не стоит попадаться пьяным за рулем, — сказал он. — Хотя такое случается.

— Ну что ж, за твое здоровье, — сказал Стен и отпил прямо из горлышка.

Он достал из мятой пачки сигарету и долго искал среди бумаг зажигалку.

— Как Мона? — спросил он. — Линда, отец? И твоя сестра, как ее, Черстин?

— Кристина.

— Ну конечно, Кристина. У меня плохая память, ты же знаешь.

— Мелодии ты никогда не забывал.

— Разве?

Он сделал еще глоток из бутылки. Курт заметил, что его что-то мучает. Может быть, не следовало сюда приезжать? Может, Стен вовсе не хочет вспоминать прошлое?

— Мы с Моной развелись, — сказал он. — Линда живет сама по себе, а отец, как всегда, пишет свои картины. Но, похоже, начинает впадать в маразм. Что с ним делать, ума не приложу.

— А ты знаешь, что я женился? — спросил Стен. Похоже, он даже не слышал, что сказал ему Курт.

— Нет, конечно.

— Когда отец понял, что ему уже не под силу тянуть лямку, он передал эту чертову конюшню мне, а сам запил по-черному. До этого он хоть как-то соображал, сколько может в себя влить. Я понял, что мне одному не справиться с ним и с его собутыльниками, и женился на девушке, она работала здесь же в конюшне. Потому, наверное, что она ловко управлялась с отцом. Она с ним обращалась как со старым конем. Пусть делает все что хочет, но до определенных границ. Мыла его из шланга. Но, когда отец умер, я заметил, что от нее пахнет так же, как от него, и развелся.

Он опять выпил. Курт Валландер заметил, что Виден начинает пьянеть.

— Каждый день думаю, не продать ли эту конюшню. Думаю, миллион за нее возьму. После раздачи долгов останется тысяч четыреста, куплю кемпер и поеду куда глаза глядят. Будет у меня дом на колесах.

— Куда поедешь?

— В том-то и дело. Не знаю. Нет такого места, куда бы мне хотелось поехать.

Курту Валландеру стало очень грустно. Хотя Стен Виден внешне почти не изменился за последний десяток лет, это был другой человек. Тусклый, без выражения, надтреснутый голос, голос отчаявшегося человека. А десять лет назад это был веселый парень, желанный гость на вечеринках.

Девушка, спросившая, не из полиции ли он, ехала верхом мимо окна.

— Кто это? — спросил Курт Валландер. — Она сразу угадала, что я из полиции.

— Ее зовут Луиза. Она уж точно чует полицейских за версту. С двенадцати лет по приютам для малолетних преступников. Я у нее вроде опекуна. С лошадьми она — лучшего желать нельзя. Но полицейских ненавидит. Утверждает, что какой-то полицейский ее изнасиловал.

Он выпил еще и мотнул головой в сторону незастеленной кровати.

— Иногда она спит со мной. По крайней мере, у меня такое чувство, что именно она спит со мной, а не наоборот. Это ведь не наказуемо?

— С чего бы? Она ведь не малолетка.

— Ей девятнадцать. Но ведь я опекун, мне же не положено спать с ней, а?