Ожерелье любви - Барбара Картленд

Однако утром все оказалось совершенно иным. Перри, спустившись, обнаружил, что сестра накрывает на стол, и сказал:

— Твое желание исполнилось. Поскорее поднимись к себе и переоденься.

— О чем ты? — осведомилась Кассия.

— Вчера вечером маркиз обещал, что мы сможем покататься верхом сразу же после завтрака.

Кассия тихо охнула:

— О, Перри, он вправду разрешил нам взять его лошадей?

— Мы можем выбирать из шести. Одна из тех, на которых скакали слуги, выиграла в прошлом месяце труднейшие скачки с препятствиями. Не понимаю, почему герцог решил с ней расстаться.

И в ушах Кассии вновь прозвучали слова маркиза: «Я норманн и всегда добиваюсь, чего хочу».

Однако в этот момент она не собиралась спорить и была лишь благодарна маркизу за предложение. Ей так редко представлялась возможность сесть в седло! И хотя амазонка был а довольно поношенной, но широкую нижнюю юбку с кружевной оборкой недавно выстирали и накрахмалили, как, впрочем, и белую блузку, заштопанную в нескольких местах. Поверх она надела слишком тесный жакет, придававший ей, однако, чрезвычайно элегантный вид, хотя девушка сама этого не сознавала. На голове красовался крошечный цилиндр, не скрывавший красноватых переливов в волосах.

К тому времени как маркиз и Перри закончили завтрак, Кассия уже ждала их у крыльца, гладя приведенных конюхом великолепных лошадей, не зная, какую из них выбрать. И поскольку потрясение от открытия, сделанного ночью, еще не прошло, Кассия не взглянула на маркиза, когда тот, вежливо поклонившись, произнес:

— Доброе утро, леди Фокон. Рад, что вы решили к нам присоединиться, и надеюсь, что конь не окажется слишком горячим для вас.

По-видимому, маркиз посчитал, что такая худенькая невысокая женщина не сможет справиться с резвым конем. Не было смысла объяснять, что она ездит верхом с тех пор, как научилась ходить, и поэтому девушка лишь спросила:

— Пожалуйста, скажите, какую лошадь я могу взять?

— Думаю, что Тандерболт[6], несмотря на кличку, самый смирный из всех.

Тандерболт оказался тем гнедым конем, которым Кассия восхищалась больше всего, и она почти подбежала к нему, а маркиз подсадил ее в седло. На какой-то момент его прикосновение вызвало в ней странное чувство, которого она не поняла, но сказала себе, что это, должно быть, отвращение.

Девушка взяла поводья и, не дожидаясь, пока маркиз и Перри сядут в седла, полетела по аллее, ведущей в парк. Тандерболт совсем не устал после вчерашнего путешествия, хотя несколько раз попытался взбрыкнуть и не сразу послушался, однако Кассии удалось сдержать его и проехать через парк, уворачиваясь от чересчур низко нависших веток.

Наконец она выехала на открытую местность, где отец всегда выезжал лошадей. Именно тут они с Перри любили скакать наперегонки, когда у них были лошади. И теперь девушка не намеревалась никого ждать. Она пришпорила Тандерболта, сознавая, что ничего более волнующего давно уж не испытывала.

Кассия проехала почти милю, прежде чем маркиз и Перри догнали ее. Перри тоже выглядел счастливым и совсем молодым. Теперь настала его очередь возглавлять маленькую кавалькаду, и они, перепрыгнув через несколько изгородей, наконец очутились в поле, где обнаружили куда более высокую ограду.

Маркиз, нахмурившись, заявил:

— Думаю, леди Фокон, вам не стоит пытаться ее одолеть.

При этом он обернулся, и Кассия взглянула на него едва ли не впервые за сегодняшний день. Он и лошадь словно слились, и походили на ожившее мифологическое существо — кентавра. Она живо представила его в тяжелых рыцарских доспехах и панцире, с длинным двуручным мечом, щитом в форме ромба и шлеме. Сейчас он ринется на врага…

Кассия тряхнула головой, стараясь вернуться к действительности.

— Поверьте, я так давно ждала подобного приключения! — воскликнула она. — Даже не пытайтесь меня остановить!

Она собралась, готовясь к прыжку, и Тандерболт птицей перелетел через забор. И потом они мчались галопом бок о бок, беря одно препятствие за другим. Маркиз, очевидно, больше не волновался за нее. Только когда все повернули к дому, Кассия нашла в себе силы сказать:

— Спасибо… спасибо вам! Не помню, когда еще я была так счастлива!

— Я только что хотел сказать то же самое, — согласился Перри, — и жалею лишь о том, что не могу позволить себе иметь подобных лошадей.

— А по-моему, ничего особенного, — заметил маркиз, — и те, что стоят в конюшнях у меня дома, намного лучше.

— Да вы просто хвастаете! — воскликнула Кассия. — Ни один конь не может превзойти Тандерболта!

— Придется доказать правоту моих слов, — ответил маркиз, — но об этом мы поговорим позднее.

Кассия не поняла, что имеет в виду француз, и сказала себе, что не испытывает особого желания говорить с ним. Он шокировал ее, и Перри был прав, говоря, что маркиз не из тех людей, в обществе которых позволительно бывать молодой девушке. Однако Кассия вынуждена была признаться, что и лошади, и сам хозяин привнесли нечто новое и волнующее в ее жизнь. И когда он уедет, оставив их одних, Кассия, конечно, будет еще долго грезить о том, как она скачет на Тандерболте. И, наверное, против воли будет постоянно перебирать в памяти все, о чем они говорили с маркизом.

— Он норманн, а все норманны — язычники, — в отчаянии подумала девушка и, взглянув на него, посчитала, что ни один человек на свете не может выглядеть столь величественно. Настоящий завоеватель!

— Ваша земля плохо возделана, — неожиданно обронил маркиз.

— Вы правы, — отозвался Перри, — но пока мне не по карману обрабатывать ее как следует.

— Неужели вы действительно так бедны? Весь дом увешан прекрасными и, без сомнения, ценными картинами.

— Покажите мне ту, которая не подлежит отчуждению, — вздохнул Перри, — и буду счастлив продать ее вам.

— Простите, как глупо с моей стороны! Совсем забыл, что у англичан принят закон о майорате! Все отходит старшему сыну!

Последовало молчание, и наконец маркиз добавил:

— Надеюсь, по крайней мере ожерелье, за которым я приехал, продается?

— Что, должен сказать, чрезвычайно огромная удача для меня, — ответил Перри.

— Тогда мы посмотрим его днем и, если вы еще не устали от прогулки, можем размять остальных трех коней.

Кассия восторженно вскрикнула.

— О пожалуйста, давайте так и сделаем, — умоляюще попросила она. — Завтра вы уедете и у меня останется только бедный старый Доббин, а он такой неповоротливый, что мне гораздо быстрее добраться до деревни пешком!

— Какая печальная история, — рассмеялся маркиз, — однако уверен, что ваш муж сможет все уладить.