Великое Лихо - 2 - Сергей Волков

Глава третья.

Влесовы Стрелы.

Ледяной хребет не зря имел такое прозвание. На две с лишком луны пути протянулся он с заката на восход, от Соленой воды до полуночных отрогов Серединного, и все пики его, величественные и завораживающие своей красотой взоры людские, были покрыты голубым, сверкающим неземно горным льдом.

По широким долинам сползали ледники вниз, тащили с собой отколотые наверху скалы, окатывали их по дороге, обдирали острые грани, но у подножия гор теряли свою холодную силу, таяли, превращаясь в ревущие горные потоки, в ручьи, реки и речищи. А приволоченные ледниками камни оставались, превращаясь со временем в целые гряды скал, в непроходимые завалы, в каменные буреломы.

Такие каменные буреломы загораживали подходы ко всем вершинам Ледяного, и самый крайний, закатный пик хребта не был исключением. Шык, Луня и Зугур подошли к нему в середине свистуна, когда даже в здешних северных краях днем уже заметно припекал светлоокий Яр, и черные лбы валунов нагревались, словно печные бока.

Крайняя вершина Ледяного, не больно-то и высокая по сравнению с другими, походила чем-то на мурашовую кучу, и Луня с ходу так и нарек гору - "Мурашник". По Чертежу Шыка выходило, что надо просто обойти её с заката, и походники окажуться в Севере, заповедной полночной земле, а там уж можно не опасаться никаких аров, хуров и прочих людских врагов.

Обойти гору - легче сказать, чем сделать. На пути путников встали каменные завалы.

* * *

Время уходило, таяло, словно медвежий жир на дне котелка, и каждый из троих походников остро чувствовал это. Чувствовал, но ничего не мог поделать - за день в здешнем каменном хаосе удавалось пройти в лучшем случае треть того, что обычно человек может пройти по ровной земле.

И ведь не обойдешь никак скалы - слева обрывистые берега Соленой воды, в пять сотен локтей пропасти иной раз попадаются! А внизу - месиво изо льда и вечно ярящийся зеленовато-черной воды, что бьет и бьет о скалы с тупым упорством, и брызги, попавшие на камни, тут же замерзают, покрывая все вокруг ледяной блестящей коркой.

Справа высится Мурашник, весь льдом облитый, бело-голубой и блестящий, словно сахаровая голова. Туда лезть - лучше сразу на меч кинуться, не по силам человеческим такую горищу одолеть, верная смерть. Вот и остается только одно - карабкаться по каменному бурелому, тащить с собой мешки, лызунки, оружие и дрова для костра, потому как среди камней ничего, кроме самих камней, не растет...

На третью ночь пути в обход Мурашника путникам повезло - они нашли для ночлега более-менее ровную проплешину среди хаоса скал и камней, и что самое удачное - посреди проплешины росла невесть каким ветром занесенная сюда корявая лиственница, вся перевитая, скрюченная, но для костра подходящая, как нельзя лучше.

Солнце в полуночных землях садилось рано, а вставало поздно. Оно и днем над землей поднималось на две ладони всего, освещало горы, камни, и тут же укатывалось за ровную линию дальних морских льдов. Луне вообще стало казаться, что их путь пролегает ныне по зачарованным местам, где все не так, как везде, а дальше будет ещё чуднее и непонятнее.

Срубив лиственницу, путники развели большой костер, вознаграждая себя теплом за предыдущие холодные ночевки. Зугур ещё днем умудрился подстрелить меж черных валунов какого-то горного козла с витыми, шишковатыми рогами. Вдвоем с Луней ободрав шкуру, вагас вырезал самые мягкие куски мяса со спины и задних ног, и вместе с сердцем сунул в котел, но похлебка, судя по всему, выходила тошнотная - хоть козел и был горным, но мясо его воняло ещё хуже, чем у его домашнего родича.

- Э-эх, пропал ужин! Рагаз шур! - Зугур выругался по-вагаски, сплюнул в сторону от костра, отложил черпак, из которого пробовал варево, и обернулся к неподвижно сидящему в стороне волхву: - Шык, как думаешь, есть тут, в камнях этих, зверье какое? Припас у нас весь вышел, что жрать-то будем?

Волхв негромко ответил:

- Надо быстрее обойти гору. В Севере бродят огромные стада оленей, тундровых быков, встречаются разные диковенные звери, много птицы. Там у нас будет пища...

И замолк, вновь уставившись куда-то в темноту. Волхв в последние дни, после встречи с Вокуей, вообще стал молчаливым и замкнутым, на стоянках часто уходил в сторонку и сидел в темноте, один, шептал какие-то заговоры, поминал богов, пару раз пробывал возвать к Хорсу, но Волчий Пастух не откликался, видать, был занят...

Зугур, недовольный ответом волхва, недовольный тремя последними днями похода, а пуще всего недовольный, тем, что вонючее мясо убитого им козла есть оказалось нельзя, вскочил, и в бешенстве вращая глазами, схватил здоровенный булыжник, намереваясь швырнуть его куда подальше.

Занес над головой - да так и замер! В ночной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием лиственных сучьев в костре, отчетливо раздался низкий, утробный то ли вой, то ли призыв:

- О-о-у-у! У-у-у-о-у!

Луня, сплетавший в запас ещё одну тетиву для лука, взамен той, что оставил Вокуе, вскочил, глянул на Шыка, спросил, заикаясь от страха:

- Чегой-то, дяденька?! Кто кричал-то, а? Аж мурашки поползли...

Сотворив охранный знак от дрогов, и озираясь, Луня попятился от костра, и пятился так, пока не прижался спиной к валуну. Волхв шагнул к костру, быстро перевернул котел, залив недоваренной, вонючей похлебкой пламя. Зашипело, ударил пар, и сразу стало темно. Луня заметил, как Зугур, тихо опустив камень, принялся разматывать, освобождать от тряпок и мехов свою секиру.

- Это влоты кричали! - шепотом сказал Шык, присев на корточки и напряженно вслушиваясь в наступившую тишину.

- Влоты? - так же шепотом переспросил Зугур: - А чего они разорались-то, твари? И не спится им, поганцам!

- Влоты на охоту вышли. Они найдут нас, учуют, по вони козлячей. Биться придется, други! - Шык потянул к себе колдовскую котомку, сунул руку внутрь.

- Луня, спиной ко мне прижмись! - скомандовал Зугур: - Шык, волховать будешь?

- Буду, коль получиться! - прошипел в ответ тот: - А вы никшните и чуйте - влоты сами воняют зело погано, но ходят тихо. Мы их по запаху узнаем. И не отходите друг от друга, а то растащат вас и замнут по одиночке! Я в сторонке буду, выжидать. Держитесь, крепко стойте! Ну, помоги нам всем тресветлые боги...

Наступила зловещая тишина. Луня, пристукивая через раз зубами, то ли от холода, то ли от страха, тоскливо озирался, принюхиваясь, но кроме козлячей вони и посвитывания знобкого ветерка меж камней ничего не слышал и не чуял. Зугур за его спиной нервно переминался с ноги на ногу, перехватывал секиру, готовился, распаляя себя, к предстоящему бою.

Неожиданно совсем рядом, буквально за соседним валуном, оглушительно грянуло: