Геометрия скорби. Размышления о математике, об утрате близких и о жизни - Майкл Фрейм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2. Скорбь
Так мы мягко превращаем тех, кого потеряли, в прозрачные тени.
Питер Хеллер
Некоторые думают, что скорбь – всего лишь «прокачанная» грусть. Но я считаю, что скорбь отличается от грусти с точки зрения и психологии, и философии. Мне грустно, если в тот день, когда я планировал пойти на прогулку в парк и провести там приятный часок с романом Мураками, с утра и до самого вечера не прекращаясь льет дождь. Это вызывает досаду, разочарование, но не означает, что прогулка в принципе невозможна: будут и другие дни, и (надеюсь) новые романы Мураками.
Другое дело, когда я стоял у гроба своей матери и знал – знал, – что ее больше нет. Она никогда не поговорит со мной, не заключит в свои материнские объятия – такие уютные и надежные, сопровождавшие меня с раннего детства и до нашего последнего прощания, всего за несколько недель до того, как инсульт внезапно оборвал ее жизнь. Это скорбь, и она необратима.
Вскоре после смерти моей матери одна из студенток попросила меня написать несколько строк о гравитации, чтобы вставить их в свой учебный проект. «В общем, напишите, что пожелаете, главное, чтобы там было слово «гравитация». И я написал о гравитации и о своей маме:
Гравитация удерживает меня на земле. Благодаря гравитации Земля вращается вокруг Солнца, Солнце кружится внутри Галактики, а Галактика движется в Местной группе галактик и так далее.
Благодаря гравитации с неба идет дождь. И снег. Падают осенние листья. И слезы из моих глаз, когда я думаю о том, что тебя действительно больше нет. Куда ты исчезла? Почему я больше не вижу тебя? Почему не могу вспомнить твое лицо?
Кто свободен от гравитации? Точно не птицы. Просто им лучше удается преодолевать ее, чем нам. Зато рыбы свободны от гравитации. Представьте, если б у вас был плавательный пузырь. Чуть втянули живот, и вот вы уже парите в облаках, пронзаете тучи. Касаетесь вершины горы и взмываете в небо.
Вот так понимаешь, что расстояние между «здесь» и «там» – это ответ на неверный вопрос. А какой же вопрос верный? Давайте подумаем.
Я полагал, что гравитация тянет мои мысли в прошлое, запутывает в воспоминаниях. Но теперь я знаю, что воспоминаниям доверять нельзя. Некоторые из них вымышлены, другие – подправлены. Целая паутина памяти, составляющая мою личность – всё, что я видел и делал, все приобретенные мной умения, – всё это лишь туман.
Гравитация влечет меня в будущее, и на этом пути отпадают какие-то части меня. Все мы исчезаем в тумане возможного. В нашем представлении время – оборотная сторона гравитации.
Увижу ли я тебя вновь в последний миг перед тем, как исчезнуть? Мне хватит лишь мгновения, всего одного взгляда. Это всё, что мне нужно. Моя память дряхлеет, так неужели я больше никогда не увижу тебя, не коснусь твоего лица, не возьму тебя за руку, не увижу себя в отражении твоих глаз? Отчего я, не переставая, плачу? Отчего не могу вздохнуть полной грудью? Всё стало таким мелким и мрачным. Надеюсь, что увижу тебя прежде, чем закончу писать эт…
Я совершенно не знал, что мама больна. Мы с моей женой Джин навестили маму с папой за несколько недель до этого. Утром того дня, когда она умерла, я переписывался с мамой по электронной почте. Вечером, когда они с папой смотрели местные новости, мама попыталась встать с дивана. И не смогла. Попробовала снова и опять не смогла. Папа взял ее за левую руку, но она не сжала его ладонь в ответ. Левая сторона ее лица начала обвисать. Папа сказал: «Я вызову „скорую“». Мама сказала: «Нет, позвони Стиву». – «Какой номер у Стива?» – «Один, два, три, четыре», – и ее не стало. Поздно вечером мне позвонил Стив. Убитые горем, мы поехали в Западную Виргинию на похороны.
Мы не были готовы. В последние десять лет жизни мама почти не менялась. Ее волосы поседели, движения стали медленнее, теперь она лишь сотнями пекла рождественские печенья, чтобы в основном раздать их соседям и родным. Но всё равно она оставалась мамой, милой и умной, и самым большим счастьем для мамы были дни, когда вся семья собиралась у нее дома. И вдруг она исчезла. И папа остался один. Та женщина, с которой он прожил больше шестидесяти лет, больше не будет сидеть напротив него во время обеда, никогда не устроится на диване с газетой, пока он, покачиваясь в своем кресле, смотрит ковбойский фильм. Я больше не увижу мамино имя в ящике электронной почты, не услышу по телефону ее голос, никогда не засижусь допоздна у нее на кухне, то и дело удивляясь ее прозорливости, которой сам я лишен. Всего этого больше нет. Я не был к этому готов, и удар оказался ошеломляющим. Ее нет вот уже десять лет, а рана до сих пор не заживает. И это совсем не то, что простая грусть.
Чтобы еще ярче увидеть разницу между такой скорбью и грустью, одолевающей в дождливый день, давайте на мгновение представим, какими утратами может обернуться дождь, помешавший прогулке. Разумеется, если я не пойду в парк, то буду жалеть обо всём, что связано с этой прогулкой. Позже, когда буду гулять, я увижу другие цветы, иную густоту листвы на деревьях, в парке будут играть другие собаки, другие птицы будут летать в небе. Я буду читать другие страницы или даже другую книгу. За прошедшие дни я получу новый опыт по сравнению с тем, что был бы у меня тогда, пойди я на прогулку. Этот опыт изменил бы мою картину мира и контекст понимания того, что я читаю, того, что я вижу в парке. Но обычно такие изменения малозначительны, и они не сопровождаются чувством утраты. Здесь нет ощущения навсегда закрывшейся двери, а лишь небольшого сдвига в восприятии. И, насколько я могу судить, этот сдвиг не имеет заметных последствий.
Если вы слушали лекции по так называемой теории хаоса, вас, возможно, удивит, что небольшой сдвиг может не
