Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

Советская Россия не просто признала независимость Эстонии (статья 2-я), да ещё и раньше стран Антанты (Великобритания, Франция, Италия сделали то же лишь 21 января 1921 года, а США – и того позднее, 28 июля 1922 года). Пошла на беспрецедентные территориальные уступки (статья 3-я). Отказалась «от передачи или возмещения ей стоимости того общегосударственного имущества российской казны, как движимого, так и недвижимого, в чём бы таковое ни состояло, в том числе, военных и иных сооружений, фортов, портов, всякого рода судов, включая военные корабли, грузов и пр…, поскольку все поименованные имущества находятся на территории Эстонии в определяемых настоящим трактатом границах её или в прилегающих к оной водах, или находились там ко времени германской оккупации, т. е. к 24 февраля 1918 года, а также от прав на суда, не исключая и военные корабли, которые прибыли туда во время германской оккупации или, наконец, были захвачены во время последующей войны между Россией и Эстонией военными силами Эстонии или другими, и были переданы Эстонии /всего 22 судна – Ю.Ж./». (Статья 11-я).

Согласно статье 12-й РСФСР проявляла ещё большую щедрость: «Россия выдаёт Эстонии пятнадцать миллионов рублей золотом… Эстония не несёт никакой ответственности по долговым и всякого рода иным обязательствам России… Правительство России возвращает в Эстонию для передачи по принадлежности… всякого рода ценности, за исключением золота, и драгоценных камней, ценные бумаги и имущественные документы…».

И всё это ради того, что излагала (основная для Москвы) статья 7-я: «Обе договаривающиеся стороны обязуются

1. Воспретить пребывание на своей территории каких-либо войск, кроме войск правительственных или войск дружественных государств, с которыми одной из договаривающихся сторон заключена военная конвенция, но которые не находятся в фактическом состоянии войны с другой договаривающейся стороной…

2. Разоружить не бывшие подчинёнными правительствам договаривающихся сторон до 1 октября 1919 года сухопутные части и морские силы, находящиеся на их территории…

5. Не допускать образования и пребывания на своей территории каких бы то ни было организаций и групп, претендующих на роль правительства всей территории другой договаривающейся стороны или части её, а равно представительств и должностных лиц, организаций и групп, имеющих своей целью низвержение правительства другой договаривающейся стороны».77

Словом, Иоффе и Гуковский пошли на уступки ради того, чего можно было бы добиться куда проще – всего лишь разрешить 7-й армии уничтожить силы Юденича в пределах Эстонии. Мало того, «прорыв» дипломатии Чичерина создал опасный прецедент. Ничем не оправдываемым потаканием начали оформляться новые отношения РСФСР с обретавшими независимость окраинами, которые всего лишь шесть месяцев перед тем являлись братскими советскими республиками, после заключения 1 июня военно-политического союза образовавшими с Россией Социалистическую Федерацию.

Только теперь стала понятной сущность предложений о мире, на которых так настаивали Ленин, Каменев, Крестинский. Решившие доказать – если ещё не всему миру, то хотя бы «маленьким государствам» (вернее – буржуазным режимам): у них нет никаких агрессивных намерений по отношению к Эстонии. Латвии, Литве. Что Коминтерн не собирается нести революцию в Прибалтику на штыках Красной Армии. Что в самой партии восторжествовало мнение о гораздо большей опасности «великодержавного шовинизма», нежели «буржуазного национализма». Нашли теперь объяснения и диссидентской позиции Зиновьева, и причинам удаления из столицы Сталина, отлучённого от обсуждения принятия важнейших решений.

4. Башкирский кризис

Советская Россия только за столом переговоров в Ревеле выглядела слабой и беззащитной страной накануне своего краха. В те самые дни Красная Армия одерживала одну победу за другой и на востоке, и на юге. Добивала силы Колчака и Деникина, завершая боевые действия Гражданской войны.

В соответствии с оперативным планом Главкома республики, бывшего полковника С.С. Каменева (одобренным, несмотря на возражения Троцкого), пять армий Восточного фронта всего за два месяца – с конца октября по начало января – изгнали колчаковцев из Западной Сибири. 31 октября освободили Петропавловск, 14 ноября – «столицу» Верховного правителя, Омск, 3 декабря – Семипалатинск, 10 – Барнаул, 14 – Новониколаевск (ныне Новосибирск), 20 – Томск, 7 января 1920 года – Красноярск.

Ещё два суровых зимних месяца потребовались соединениям Восточного фронта на то, чтобы, преодолевая слабевшее с каждым днём сопротивление противника, пройти тысячу километров и выйти к Байкалу. 5 марта красный флаг взвился над Иркутском.

Таких же успехов, и практически одновременно, добилась Красная Армия на Южном и Юго-Восточном фронтах. 20 октября переброшенные с Западного фронта Эстонская, Латышская и 9-я стрелковые дивизии освободили Воронеж. Успех этот развило тут же начавшееся контрнаступление, в результате которого войска обоих фронтов уже к 18 ноября правым флангом вышли на линию Житомир – Киев – Нежин – Курск – Касторная, а левым – на Лиски – Царицын. Затем мощный удар нанесли 9-я и 11 – я армии Юго-Восточного фронта (командующий – бывший полковник В.И. Шорин) в направлении Ростова и Царицына. Почти два месяца они вели бои за Донбасс. 3 января 1920 года овладели Царицыным, 10 – Ростовом, а 7 – Новочеркасском. В результате силы белогвардейцев оказались расчленёнными на две группировки. Одной (генерала Н.Н. Шиллинга) приходилось, непрерывно отступая, пытаться оборонять Новороссию и Крым, а другой (генерала В.Л. Покровского) – защищать Северный Кавказ.

Обе группировки смогли оказывать сопротивление только до весны, что объяснялось их полным разложением. Спустя всего полтора года Врангель вынужден был признать:

«На огромной, занятой войсками Юга России территории власть фактически отсутствовала. Неспособность справиться с выпавшей на его долю огромной государственной задачей, не доверяя ближайшим помощникам, не имея сил разобраться в искусно плетущейся вокруг него сети политических интриг, генерал Деникин выпустил эту власть из своих рук. Страна управлялась целым рядом мелких сатрапов, начиная с губернатора и кончая любым войсковым начальником, комендантом и контрразведчиком».78

Ярчайшим примером политического распада «белого движения» стало нараставшее отчуждение казачьих областей от Верховного Главнокомандующего. Организованная ещё летом так называемая Южнорусская конференция (переговоры правительств Дона, Кубани, Терека с одной стороны, и Особого совещания, этой имитации гражданской власти при Деникине), ставившая перед собой задачу найти компромисс между казаками-автономистами и военной диктатурой, ни к чему не привела. Более того, способствовала острейшему конфликту вспыхнувшему в Екатеринодаре после того, как Ставку перевели в Таганрог 24 октября на созванной Кубанской краевой Раде прозвучали, чуть ли не как общий призыв, требования «отмежеваться» от Деникина и «добровольцев». Такого последние стерпеть не смогли. На следующий день главнокомандующий приказал арестовать и предать военно-полевому суду (то есть повесить) всех оппозиционеров. И тех, кто в составе особой делегации ездил в Париж, на Мирную конференцию, чтобы добиться признания независимости Кубани, и тех, кто ещё в июле затеял переговоры с Меджлисом Дагестана, стараясь заключить с ним военный союз.