Миддлмарч - Джордж Элиот

- Хотелось бы мне знать, испытывает ли он укоры совести из-за своего пристрастия? - сказала Доротея. - Есть ли у него желание избавиться от него?

- Не сомневаюсь, что он охотно от него избавился бы, если бы не нуждался в деньгах: он с удовольствием бы занялся более серьезными вещами.

- Дядя говорит, что мистера Тайка называют святым человеком, задумчиво проговорила Доротея, которой, с одной стороны, хотелось вернуть времена древнехристианского рвения, а с другой - избавить мистера Фербратера от необходимости прибегать к сомнительным источникам дохода.

- Не стану уверять вас, что Фербратер святой человек, - сказал Лидгейт. - Он, собственно, и не метит в святые. Он всего лишь священник, заботящийся о том, чтобы жизнь его прихожан стала лучше. Говоря по правде, я считаю, что под святостью в наши дни подразумевают нетерпимость ко всему, в чем священник не играет главной роли. Нечто в этом роде я заметил, наблюдая мистера Тайка в больнице: его гневные наставления прежде всего направлены на то, чтобы никто не смел забывать о мистере Тайке. И потом, вообразите - святой в Лоуике! Он, подобно святому Франциску, должен считать, что надобно проповедовать птицам.

- Вы правы, - сказала Доротея. - Трудно представить себе, какие выводы извлекают наши фермеры и работники из благочестивых поучений. Я пролистала собрание проповедей мистера Тайка, в Лоуике такие проповеди не нужны - я имею в виду его рассуждения о напускном благочестии и апокалиптических пророчествах. Я часто думаю о том, как различны пути, которыми идут проповедники христианства, и считаю самым верным тот, что распространяет это благо как можно шире, - то есть деятельность, заключающую в себе больше добра и привлекающую больше последователей. Право же, лучше слишком многое прощать, чем порицать слишком многое. Но мне хотелось бы увидеть мистера Фербратера и послушать его проповеди.

- Непременно послушайте, - сказал Лидгейт. - Уверен, что они произведут на вас впечатление. Его многие любят, но у него есть и враги: всегда найдутся люди, которые не могут простить одаренному человеку, что он не таков, как они. А то, что он приохотился добывать деньги игрой, и правда бросает тень на его репутацию. Вы, разумеется, редко видитесь с жителями Мидлмарча, а вот мистер Ладислав, секретарь вашего дядюшки, большой приятель всего семейства Фербратеров и с удовольствием пропоет хвалу этому пастырю. Одна из старушек - тетушка Фербратера, мисс Ноубл, - поразительно трогательное создание, воплощение самозабвенной доброты, и мистер Ладислав, как галантный кавалер, иногда ее сопровождает. Я их как-то встретил в переулке, вы представляете себе Ладислава: некий Дафнис (*143) в жилете и фраке ведет под руку миниатюрную старую деву... эта пара словно вдруг явилась из какой-то романтической комедии. Но самую лучшую рекомендацию Фербратеру вы получите, увидев и услышав его.

К счастью для Доротеи, этот разговор происходил в ее гостиной без посторонних свидетелей, и она спокойно выслушала все сказанное о Ладиславе, упомянутом доктором по простоте душевной. Как всегда равнодушный к сплетням, Лидгейт совершенно позабыл предположение Розамонды, что Уилл, как видно, без ума от миссис Кейсобон. В эту минуту он старался лишь расхвалить семью Фербратеров и, стремясь предварить обвинения недоброжелателей, умышленно подчеркнул самое скверное, что могло быть сказано о священнике. После смерти мистера Кейсобона доктор почти не видел Ладислава, и никто не предупредил его, что при миссис Кейсобон не следует упоминать о доверенном секретаре мистера Брука. Когда Доротея осталась одна, ей все время представлялся Ладислав - такой, каким его увидел доктор в переулке, и это ей мешало сосредоточиться на делах Лоуикского прихода. Что думает о ней Уилл Ладислав? Узнает ли он о том обстоятельстве, при одной мысли о котором у нее горят щеки, как никогда в жизни не горели? Что он подумает, узнав о нем? Но главное, она так ясно себе представляла, как он улыбается, склонившись к миниатюрной старой деве. Итальянец с белыми мышами! Наоборот, человек, способный понять чувства каждого и разделить бремя чужих мыслей, а не навязывать с железным упорством свои.

51

Воплощена и в Партиях Природа.

Здесь правит логика такого рода:

Один - во Многих, Многие в Одном.

Есть части - вместе целым их зовем.

В Природе род из видов состоит,

Но высшим может быть и низший вид.

Внутри же вид и сам подразделен.

Так "за" - не "против", так и Вы - не Он.

И тем не менее Вы схожи с Ним,

Как тройка с тройкой, как один с одним.

Слухи о завещании мистера Кейсобона еще не дошли до Ладислава: вокруг роспуска парламента и предстоящих выборов поднялся такой же шум и гам, какой разводили в старину на ярмарках бродячие актеры, норовя переманить к себе побольше зрителей, и почти полностью заглушил пересуды о частных делах. Не за горами были знаменитые "сухие выборы", на которых предполагалось в обратной пропорции оценить глубины общественного сознания уровнем спроса на спиртное. Уилл Ладислав находился в гуще событий, и, хотя его не оставляла мысль об изменившемся положении Доротеи, он ни с кем не собирался обсуждать этот предмет, и когда Лидгейт попробовал рассказать ему о новостях в Лоуикском приходе, довольно раздраженно ответил:

- Какое мне до всего этого дело? Я не вижусь с миссис Кейсобон и едва ли увижусь, поскольку она живет теперь во Фрешите, где я никогда не бываю. Фрешит - логово тори, и я со своей газетой там не более желанный гость, чем браконьер с ружьем.

Уилл стал еще обидчивее после того, как заметил, что мистер Брук, прежде чуть ли не насильно старавшийся затащить его в Типтон-Грейндж, теперь, казалось, норовил устроиться так, чтобы Уилл бывал там как можно реже. Этим хитроумным маневром мистер Брук откликнулся на упреки сэра Джеймса Четтема, и чувствительный к малейшим новшествам такого рода Уилл тут же сделал вывод, что его не допускают в Типтон из-за Доротеи. Стало быть, ее родные относятся к нему с недоверием? Их опасения совершенно напрасны; они глубоко ошибаются, если вообразили его себе в роли нищего проходимца, пытающегося завоевать расположение богатой вдовы.

До сих пор Уилл не очень ясно себе представлял, какая пропасть отделяет его от Доротеи, - он понял это в полной мере, лишь подойдя к ее краю и увидев Доротею на той стороне. Задетый за живое, он уже подумывал, не уехать ли ему из здешних мест: ведь любая его попытка сблизиться с Доротеей непременно будет истолкована нелестным для него образом, и, возможно, даже сама Доротея, если ее близкие станут чернить его, отнесется к нему с подозрением.

"Мы разделены навеки, - решил Уилл. - С тем же успехом я мог остаться в Риме: она не была бы дальше от меня". Но нередко то, что мы принимаем за безысходность, - на деле оказывается жаждой надежды. У Ладислава тут же выискалось множество причин не уезжать - его гражданская совесть не могла ему позволить уехать в столь критическую минуту, покинув в беде мистера Брука, которого надлежало "натаскать" перед выборами, не говоря уж о том, что Ладиславу предстояло вести прямым и косвенным путем агитацию избирателей. Он отнюдь не собирался выходить из игры в ее разгаре, когда исход борьбы мог решить каждый кандидат, даже столь легкомысленный и легковесный, каким бывает только настоящий джентльмен. Как следует вышколить мистера Брука и внушить ему, что его обязанность состоит в том, чтобы проголосовать за билль о реформе, а не в том, чтобы доказать свою независимость и право когда угодно удалиться от дел, было нелегкой задачей. Предсказание мистера Фербратера насчет "запасного" четвертого кандидата еще не сбылось, поскольку ни "Общество по выдвижению кандидатов в парламент", ни какая-либо другая коалиция, стремящаяся обеспечить партии реформистов большинство, не считала нужным вмешиваться, пока у реформистов в качестве второго кандидата числился мистер Брук, готовый лично взять на себя траты, необходимые для его избрания. Так что борьба пока шла лишь между бывшим депутатом тори, Пинкертоном, нынешним депутатом вигов Бэгстером, прошедшим в парламент на последних выборах, и будущим независимым депутатом Бруком, согласившимся связать себя только на сей раз. Мистер Хоули и его партия не пожалеют сил, чтобы добиться избрания Пинкертона, и мистер Брук мог рассчитывать на успех, либо если все, кто может голосовать и за него и за Бэгстера, отдадут голоса только ему, либо если все сторонники тори переметнутся к реформистам. Последнее, разумеется, было предпочтительнее.

Идея переманить противников в свой лагерь представлялась мистеру Бруку необычайно заманчивой, а его уверенность, что на людей с неопределенными взглядами лучше всего действуют неопределенные обещания, и его склонность то и дело менять свои взгляды на диаметрально противоположные доставляли Уиллу Ладиславу немало хлопот.

- В таких делах нужна тактичность, - говорил мистер Брук. - Людям следует идти навстречу, проявлять терпимость, говорить что-нибудь вроде: "да, конечно, в этом что-то есть" и тому подобное. Я согласен с вами - наш случай особый - народ выразил свою волю... политические союзы... и так далее... но, право же, мы порой слишком все обостряем, Ладислав. К примеру, наниматели, платящие по десять фунтов (*144), - почему именно по десять? Где-то надо провести черту - согласен, но почему на десяти? Это вовсе не такой простой вопрос, как кажется.