Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

из которых персы составили особый батальон. В отместку Ермолов отказался признать за Аббасом-Мирзой титул шахского наследника, что было для последнего очень обидно. На том и расстались.

Когда Тавриз остался позади, Ермолов признался своему окружению:

– Я настолько утомлен борьбой с персидским вероломством и хитростью, что теперь согласился бы снова увидеть Персию только с оружием в руках!

На обратном пути Ермолов не преминул снова заехать к нахичеванскому слепцу Келб-Али, который снова принял его со всем радушием.

– Персы разорили мои земли, и мысль об этом уменьшает горесть, что я лишен зрения, так как не могу видеть этого разорения! Потом пришли русские и изгнали разбойников, – говорил Ермолову старый хан. – Теперь вы, посол величайшего в мире государя, удостаиваете меня приязнью и, не пренебрегая бедным жилищем моим, позволяете принять себя как друга. Я стар и скоро уйду в иной мир, но счастлив, что последние дни жизни моей успокою под защитой вашего оружия. Я знаю персиян и потому не полагаюсь на прочность их дружбы, которую вы столько желаете утвердить. Я не сомневаюсь, что они нарушат дружбу своим вероломством! Будьте бдительны!

2 октября 1916 года посольство было уже на русской границе, где Ермолова встретила команда донских казаков. Увидев российские знамя, Ермолов чуть не прослезился.

«Удовольствие мое, – писал он впоследствии об этой минуте, – было свыше всякого выражения, и теперь не вспоминаю о том равнодушно. Далеки были от меня горделивые помышления, что я начальствую в странах сих, что мне повинуются страшные сии войска. Я стал бы в рядах сих храбрых воинов, и товарищем их нашел бы я удовлетворение своей гордости. Никогда неразлучно со мною чувство, что я россиянин».

Глава вторая

Вернувшись из Персии, Ермолов, пользуясь наступившим миром, занялся обустройством Кавказа. Принудив к миру в 1822 году Чечню и Дагестан, Ермолов затем усмирил и Кабарду. Действовал он при этом весьма жестко, а порой и предельно жестоко.

Одновременно он занялся и окончательным присоединением закавказских ханств. Воспользовавшись тем, что шекинский хан умер бездетным, Ермолов тотчас ввел в ханстве прямое российское правление. Ханы Карабаха и Ширвани, недовольные крутыми мерами Ермолова, ограничившими их произвол, бежали в Персию – и Карабах, и Ширвань стали российскими провинциями. Только в приграничном Талышинском владении Ермолов оставил прежнего хана, не без оснований полагая, что тот останется верен России, так как слишком боится персов. Вскоре Ермолова начали за глаза называть в Петербурге «проконсулом Кавказа», вкладывая в это определение признание его плодотворной деятельности.

При этом Ермолов сразу же столкнулся с большой проблемой, с которой так или иначе сталкивались все его предшественники – нехваткой вооруженной силы. Учитывая перманентную войну с горцами на Северном Кавказе, необходимость держать серьезные отряды как в Грузии, так и в каждом из ханств была очевидна. Солдат же Ермолову катастрофически не хватало. В кавказских полках он нашел некомплект до двадцати семи тысяч штыков! Поначалу император Александр пообещал Ермолову довести его полки до штатного состава. Но дальше произошло нечто невообразимое. Вместо того чтобы пополнить полки рекрутами, император Александр повелел отправить на Кавказ шесть новых пехотных полков в полном трехбатальонном составе: Тенгинский, Навагинский, Мингрельский, Апшеронский, Куринский и Ширванский, носившие кавказские названия, но дислоцированные в России.

Затем полки, уже находившиеся на Кавказе, должны были выделить необходимое количество офицеров и солдат для доукомплектации прибывающих полков, а сами затем выведены в Россию. Та же самая мера предусматривалась и в отношении егерских полков, из которых старые: 9‑й, 15‑й, 16‑й и 17‑й отправлялись в Россию, а новые: 41‑й, 42‑й, 43‑й и 44‑й оставались на Кавказе. Таким образом, менялся почти весь состав Грузинского корпуса. Из старых частей в нем оставались только Нижегородский драгунский и два пехотных: Тифлисский и Кабардинский, но последний должен был перейти из Грузии на Кавказскую линию. Разумеется, большое количество старых кавказских солдат и офицеров осталось на Кавказе, войдя в состав новых полков, которым передали свой особый боевой кавказский дух, но все же по качественному составу корпуса был нанесен серьезный удар.

При этом Ермолов пошел на явный подлог. Не желая расставаться с особо любимым им храбрым Кабардинским полком, он взял, да и переименовал его в Ширванский, а Ширванский, соответственно, в Кабардинский. Затем, когда было решено оставить на Кавказе и Ширванский полк, имя Кабардинского полка он передал уже Казанскому полку, находившемуся на Кавказской линии. В результате этой и других подобных перестановок сбился с толку сам Кавказский штаб, а в Петербурге и вовсе не могли уяснить, что такое произошло с полками. Впрочем, суть всей этой неразберихи была одна – оставить на Кавказе как можно больше опытных офицеров и солдат.

Переформирование Грузинского корпуса завершилось в конце 1820 года, а вместе с тем изменилось и его название. Отныне корпус стали именовать не Грузинским, а Кавказским, что больше соответствовало его предназначению.

В 1821 году император Александр внезапно вызвал Ермолова вначале в Петербург, а затем в немецкий Лайбах, где сам в то время находился по случаю революции в Италии. Помимо австрийской армии для подавления революции намечалось использовать и русскую. В командование ей и должен был вступить Ермолов. Но пока он добирался до Лайбаха, горячие итальянцы успокоились, и революция сама собой сошла на нет. Итогом поездки Ермолова стало лишь его награждение Владимиром 1‑й степени. Друзьям он впоследствии говорил:

– Это самая оригинальная из моих наград, полученная за войну, которой не было!

* * *

К моменту появления Ермолова наиболее проблемными владениями России в Закавказье оставались примыкавшие к Грузии с юга и юго‑востока татарские ханства. Формально мирные, они в реальности являлись послушным орудием персидской политики и постоянной угрозой мятежей. Персия, потерявшая эти ханства по Гюлистанскому трактату, искала случая возвратить себе некогда принадлежавшие ей провинции и всеми силами старалась поддерживать в них свое влияние. Этому было трудно что-то противопоставить, так как ханства представляли собой самостоятельные государства, выплачивающие России только установленную дань.

Ермолов не мог допустить, чтобы ханы продолжали действовать вопреки российским интересам. К тому же сами ханы приносили своим народам больше вреда, чем пользы. Посему в течение двух лет Ермолов последовательно, без единого выстрела, ликвидировал два главнейших закавказских ханства, Шекинское и Ширванское, присоединив их к России. Очередь была теперь за Карабахом.

Ханство пребывало в полном запустении. Персидские нашествия совершенно разорили страну. Из былых двадцати четырех тысяч семей теперь в нем не было и половины. Часть жителей была уведена в плен, другая – разошлась по разным местам. На приграничных равнинах Карабаха