Линкор «Альбион» - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минут через двадцать этого бешеного полёта над водой Зоя увидала удобные ступени, что спускались из парка к воде.
— Герр Зейдлиц! Туда, пожалуйста! — прокричала дева, указывая зонтом на те ступени.
— Конечно, фройляйн! — крикнул в ответ капитан и направил катер, куда ему указали.
И через пару минут судёнышко было у берега. Генрих первый выскочил на гранит и подал руку Зое, за ними из своего кресла поднялся и старик, и капитан тогда спросил у своей нанимательницы:
— Фройляйн, мне нужно держать пары? Вы скоро вернётесь?
— Вы свободны, герр Зейдлиц, дальше мы прогуляемся пешком.
— Но у вас ещё оплачено шесть часов! — воскликнул удивлённый капитан.
Но загадочная девушка уже поднималась по ступеням и лишь помахала ему сверху рукой: до свидания, герр Зейдлиц!
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀ ⠀⠀
— Меня зовут Гертруда Шнитке, — представилась девушка, когда им наконец удалось заговорить. — А этого молодого человека — Рудольф. Ну а как зовут вас, сэр, мы и так знаем, — она подняла руку. — Там дальше по аллее есть удобное место, где мы сможем поговорить.
Место это было выбрано не случайно; в выходные дни тут, в парке, было многолюдно, вечером играл оркестр, и молодёжь танцевала. Но в дни будние здесь было тихо. И во второй половине дня, после окончания обеда, в местном кафе народа почти не было. Только няньки с капризными детьми. Так что Зоя, Генрих и Джеймс без труда нашли себе удобный столик в тени навеса и уселись за него. Они заказали два кофе, а старый слуга герцогини — рюмку джина. При этом он произнёс фразу, от которой у Зои сразу улучшилось настроение:
— Сегодняшний день для меня — праздник.
— Праздник? — удивилась девушка.
— Да, — продолжал старик медленно, — я давно думал… как мне найти, — он, кажется, не решался правильно назвать её и Генриха и поэтому произнёс: — Таких людей, как вы.
— А вы хотели их найти? — спросила девушка.
Но на этот вопрос старик не ответил, он лишь попросил её:
— Мисс, вы не могли бы поднять вуаль!
Зоя тут же исполнила его просьбу и взглянула на этого человека своими большими глазами.
— Да, — через некоторое время произнёс он, не отрывая от неё своих блеклых глаз, — вы необыкновенно красивы, — и, чуть помолчав, добавил: — Как и моя Энни.
— Энни — это ваша жена? — поинтересовалась девушка.
— Мы не смогли пожениться, — отвечал Джеймс, продолжая разглядывать Зою, — а если бы смогли, то у нас, несомненно, были бы такие же красивые дочери, как и вы, мисс.
И тут он потянул к её лицу руку; старик даже привстал для этого, и дева не стала отстраняться: пусть прикоснётся. И он прикоснулся, а потом показал ей свой палец и засмеялся. На пальце была чёрная точка. Маленькая частица угольной сажи, вечный спутник всех паровых машин.
И это немножко перепугало Зою, она полезла в сумочку, достала оттуда зеркальце и стала придирчиво себя рассматривать — и, к своему ужасу, нашла на себе ещё пару чёрных точек. И тут она поймала на себе взгляд старика, а потом взглянула на Генриха; они, кажется, над нею посмеивались. На них тоже имелись частички сажи, но это их ничуть не смущало. И тогда девушка убрала зеркальце в сумочку и, чтобы отвлечь их от себя, перевела тему:
— Сэр, а почему вы не смогли жениться на своей Энни? Что было препятствием?
Старик сразу перестал улыбаться; он дождался, пока официант расставит на столе чашки, поставит рюмку с джином, пока уйдёт, и лишь потом начал:
— Я был тогда в расцвете лет, когда она, Энни Роудс, пришла в дом герцогини. Поступила на должность младшей горничной. Она сразу понравилась мне, она была смышлёной, ей не нужно было повторять, всё схватывала на лету. Всё делала с первого раза и делала отлично. А ещё она была красива и сначала даже не обращала на меня внимания, хотя я был её начальником. Только потом стала со мной милой. У неё было красивое, очень красивое тело, как и у вас, мисс, она была очень ловкой, сильной. Сильной для женщины, конечно. И я тогда понял, что Энни — та самая, с которой я хотел бы прожить жизнь. И сделал ей предложение. И она согласилась. Но в больших домах браки среди слуг не поощряются.
— Почему? — удивился Генрих.
Джемс посмотрел на него как на непонятливого ребёнка, но всё-таки решил объяснить.
— Считается, что слуги, когда у них появляются дети, начинают хуже и меньше работать, они начинают заботиться о своих детях, а не о своих господах. Все помыслы слуг должны быть только о господах. У лакеев не должно быть своих жизней, их жизнь — это служение господам. Иногда те позволяют своим слугам вступать в брак, но это, как правило, в исключительных случаях. Мы с Энни в это исключение не попали. Миледи не одобрила наш брак.
— И что было дальше? — Зоя ни на секунду не забывала, зачем она здесь, но ей очень хотелось узнать конец этой истории, хотя она понимала, что он будет печальным.
— И тогда, после получения отказа, мы решили с Энни сбежать; кое-что у меня уже было накоплено, мы могли бы уже начать совместную жизнь. Но решили дождаться очередного жалования и, уже получив его, уйти, но…, — старик тяжело вздохнул и взял в руку рюмку, — за день до жалования Энни… исчезла.
— Как исчезла? — удивлённо спросил молодой немец, который слушал историю старого слуги с неменьшим интересом, чем Зоя. — Куда исчезла? Она, что, даже не оставила вам письма? А вы не пытались её искать? — он явно всё ещё не понимал, о ком ему рассказывал старик. И Джеймс, и девушка посмотрели на него неодобрительно, словно он допустил какую-то громадную бестактность. И, правильно поняв эти взгляды, Генрих произнёс сконфужено:
— Извините.
А старик, чтобы избежать возникшей неловкости, сказал:
— Мисс, у вас прекрасный английский. Я бы никогда не подумал, что вы не англичанка, если бы не знал, что вы русская.
— Благодарю вас, — едва успела ответить Зоя, прежде чем Генрих с улыбкой произнёс:
— Русская? Нет, она не русская, она из Франкфурта, — он поглядел на Зою, ища поддержки: ведь так? — У
