Французская фантастическая проза. Библиотека фантастики в 24 томах - Франсис Карсак

— Прости, но сколько же времени ты провел в Бадари?

Лет двенадцать… Мои опыты, повторяю, дали замечательные результаты. Кстати, я занимался не только искусственным осеменением, но и принимал личное, непосредственное участие в экспериментах, причем результаты оказались не хуже. Кажется, я не успел сказать тебе, что бадарийские женщины прелестны? Но это детали… У меня созрел гениальный замысел. Тебе известно, что моя обожаемая родина жестоко страдает от перенаселения… Ты догадался — я задумал переправить избыток нашего населения в прошлые времена. Точнее, в Бадари. Они станут там жить, плодиться и размножаться, смешиваясь с местным населением. Благодаря нашей многочисленности и превосходящим природным данным бадарийская раса начнет отступать, стираться, исчезать… Ее вытеснит победоносная раса перголийцев, и наши потомки впоследствии, но не позже чем через двадцать тысячелетий, воссоздадут нас. Что будет дальше? Я не осмеливаюсь задумываться над этим. Из-за всех этих путешествий в прошлое возникают необычные ситуации, и мне думается, что нам надо будет каким-то образом усовершенствовать самый процесс мышления… Но и это неважно. Пока наши машины способны переносить нас не далее чем на двадцать тысячелетий. Подумай, что будет, когда мы научимся забираться еще дальше! Мы доберемся до той эпохи, когда жизнь на Земле еще только зарождалась. И сумеем исправить, да-да, исправить те или иные неловкие шаги природы! Да, друг мой, так будет, а значит, так было. Перголиец будет стоять у самых истоков бытия. Именно паш гений создал мир таким, каким мы его видим ныне. Именно нам было суждено стать первопричиной того, что сбылось. Это — величайшее торжество науки!

Однако вернемся к бадарийцам. Действовать надлежит не медля. Этот негодный Амун, хоть он и подох, все еще способен ставить нам палки в колеса. Я должен как можно скорее вернуться домой. Перед смертью я успею дать надлежащие наставления коллегам. Мы сразу же вышлем в прошлое передовой отряд воинов, поставив перед ними задачу закрепиться в прошлом. Тут мне нужна будет твоя помощь. Не волнуйся, пока речь идет не о всей армии. Население Бадари не превышает и десятка тысяч душ. Чтобы покорить их и обратить в рабство, хватит и полусотни наших воинов, вооруженных грозным лучом смерти. Пятьдесят вооруженных солдат! Они сделают привал в твоем веке. Ты должен будешь их принять, накормить, напоить, словом, поддержать их боевой и моральный дух. Большего я от тебя не требую.

— Но ведь я всего лишь небогатый книготорговец, — робко возразил я, — по силам ли мне принять целое войско?

— Уж постарайся. А не сумеешь — пеняй на себя. Ты даже не можешь вообразить, парижанин, сколь мало значит жизнь человека двадцатого столетия для того, кто совершил преступление восемь тысяч лет назад и кому предстоит погибнуть одиннадцать тысячелетий спустя от руки своей жертвы…

Спорить не приходилось. Силы были неравны, и мне пришлось смириться, хотя воспоминание о несчастном Амуне разрывало мне сердце.

— Скажи хотя бы, — попросил я перголийца, — когда именно сюда нагрянут твои молодцы.

— Да вот и они, — отвечал доктор Джинг-Джонг.

Целый ливень падающих звезд пронзил потолок кабаре. Передо мной возникли пятьдесят лысеньких, затянутых в черное перголийцев. Они заполнили весь зал. Кому не хватило стульев, уселись прямо на стойку бара.

— Вот они и здесь, — повторил Джинг-Джонг. — Опасаясь, что ты задумаешь улизнуть, я выбрал для прибытия сегодняшний день. Теперь закажи выпивку на всех.

Положение мое было незавидным. После ночных возлияний мой кошелек порядком опустел. А, все едино, — решил я и заказал на всю компанию шампанского. Бармен, бесстрастно взиравший на неожиданных посетителей, с готовностью выстроил ряд бокалов. Джинг-Джонг схватил бутылку, одним махом опорожнил ее и сразу подобрел: Вообще-то парень ты неплохой, парижанин. Я сохраню приятное воспоминание о тебе и о твоей стране. Однако мне пора в Бадари — я должен орт авизовать там встречу лих солдат, а потом мне предстоит подставить свою грудь под гибельный кинжал. Прощай!

И он унесся в предрассветное небо, оставив меня посреди толпы этих хилых солдатиков, разглядывавших меня с недобрыми ухмылками. Что делать, я не знал. Бармен, слюнявя карандаш, старательно выписывал счет. Я допил бокал и вверил себя воле провидения. Но тут вновь засверкали вспышки падающих звезд. Понимая, что сейчас произойдет нечто неописуемое, я закрыл лицо руками.

Приоткрыв глаза, я увидел перед собой пятьдесят бадарийцев, пятьдесят златокожих, сияющих красавцев-гигантов, выстроившихся перед входом в заведение. Передо мной, нахмурив брови, воинственно выставив нос, стоял до ушей закутанный в радужное одеяние их предводитель — Амун-Ка-Зайлат.

— Не страшись, — сказал он мне. — Мудрость бадарийская не дремлет. Час битвы пробил.

— А я думал, ты умер, — простонал я.

— Я и умер. Джинг-Джонг, вижу, успел тебе рассказать. Но вот чего ты не знаешь: спустя несколько мгновений после того, как этот мерзавец изловчился и разнес мне череп вдребезги, одному из моих учеников пришла в голову блестящая идея. Он вложил в мою еще теплую руку машину времени, предварительно включив автоматическое устройство для пуска и остановки в нужный момент. Машина была настроена на весьма краткое путешествие в прошлое. Этот эксперимент прошел успешно, и я, здоровый и невредимый, очутился в Бадари за две недели до того. Четырнадцати дней мне хватило, чтобы все подготовить. Догадавшись, что авангард перголийцев остановится на привал в твоем веке, я собрал отряд вооруженных бадарийцев и поспешил сюда, чтобы встретиться с врагами. Сейчас в твоей эпохе закипит кровавый бой.

Тут я наконец сообразил, к чему идет дело. Отчаяние придало мне силы, и я отважно выступил на защиту своего века.

— О неукротимый бадариец, — воскликнул я, — ты, кого и сама смерть не в силах остановить, скажи, так ли уж необходимо, чтобы смертельная битва разгорелась именно здесь и именно у нас как раз в тот момент, когда мы в конто веки обрели мир и встали на путь, ведущий к совершенству? Не сам ли ты говорил ранее, что время наше и края наши приятны тебе, а ведь ты даже не успел прикоснуться к нашей мудрости! Позволь, я в кратких словах поведаю тебе о ней, и тогда, может статься, ты откажешься от своего зловещего замысла.

У нас ныне век науки, время великих достижений. В области знания, называемой физикой, мы, например, недавно доказали, что вся система законов природы, ранее считавшаяся незыблемой, на самом деле неверна; более того, доказано, что на самом деле никаких законов нет и не было, а природа в своем развитии подчиняется одной лишь случайности. Создавать вещество мы пока не умеем, зато не так давно научились блестяще уничтожать его.