Громыко. Война, мир и дипломатия - Святослав Рыбас

Из опубликованных впоследствии материалов понятно, что окончательное решение о начале войны израильский кабинет принял 4 июня, и утром 5 июня Израиль нанес сокрушительный удар по Египту. Было заведомой ложью, когда Эшкол в тот день в своем послании Косыгину утверждал, будто Израиль подвергся нападению со стороны Египта»{298}.

5 июня 1967 года заработала «горячая линия» между Кремлем и Белым домом, созданная в 1963 году после Карибского кризиса. 10 июня СССР, демонстрируя поддержку арабов, разорвал дипломатические отношения с Израилем, что, как заметил Добрынин, оказалось «серьезным просчетом в контексте ближневосточного урегулирования». Тогда же Косыгин обратился по «горячей линии» к Джонсону, убеждая его потребовать от Израиля безоговорочного прекращения военных действий в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН. Косыгин намекал, что СССР может предпринять и военные акции.

Также к берегам Египта была направлена эскадра боевых кораблей из состава Черноморского и Северного флотов (до 40 кораблей, в том числе десять подводных лодок), противостоявшие американской эскадре, в составе которой было два авианосца, два крейсера, четыре фрегата, десять эсминцев и подводные лодки.

«Горячая линия» работала, не остывая. В Вашингтоне и Москве непрерывно заседали руководители обеих стран.

Как отмечал Фалин, «СССР выступает в защиту Египта как жертвы агрессии, разрывает дипломатические отношения с Израилем, пытается через ООН немедленно прекратить военные действия. Телеграмма Насера: спасайте, предлагается установить союзные отношения, расположить советские военные базы в районе Александрии и Суэца или в любом другом месте по нашему усмотрению. Сквозная мысль — эффективная помощь нужна немедленно, завтра может быть поздно»{299}.

В это время у Насера случился инфаркт, возникла угроза потерять главного союзника Москвы на Ближнем Востоке — и вдруг со всей очевидностью стало ясно, что советская практика общения с третьим миром крайне уязвима.

На совещание в Кремле в присутствии Громыко, Гречко и начальника Генерального штаба М.В. Захарова у Брежнева вырвалось: «Не хватало еще, чтобы в Каире разгорелась борьба за власть… И мы — великие стратеги. Выбей одного человека и все насмарку. Почему американцы не останавливают израильтян? Израиль ведет и американскую войну против нас. В Суэцком канале нас уже макнули физиономией. Скоро дойдет до Нила. Сколько советников держим в египетской армии. Ни черта они не насоветовали, как не научили египтян наши училища…»{300}

(Это горькое признание, впрочем, мало что изменило, и, когда после смерти Насера египетским президентом стал Анвар Садат, позиции СССР ослабли.)

Вечером 10 июня Израиль прекратил военные действия, были подписаны соглашения о прекращении огня. Арабский мир погрузился в траур. Израильтяне захватили египетский Синай, сирийские Голанские высоты, населенный палестинцами Западный берег реки Иордан и район Газа.

Авторитет Советского Союза в Ближневосточном регионе несколько поколебался. Однако было бы ошибкой считать, что все на этом закончилось и Запад на долгие годы получил контроль над местными коммуникациями и ресурсами. Абсолютный военный победитель вскоре столкнулся с непреходящей враждебностью палестинского населения Западного берега реки Иордан, ростом антисемитизма в арабском мире и образованием многочисленных мусульманских террористических группировок. Кроме того, в принятой Советом Безопасности ООН резолюции № 242 от 22 ноября 1967 года так излагались принципы урегулирования отношений между Израилем и арабскими государствами: недопустимость силового захвата территорий, необходимость добиваться справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке, вывод израильских войск с оккупированных в 1967 году арабских территорий, прекращение всех претензий и состояния войны, уважение суверенитета, территориальной целостности и политической независимости всех ближневосточных государств, их права жить в мире, в безопасных и признанных границах, не подвергаясь угрозам силой или ее применением, а также справедливого решения проблемы беженцев.

Соответственно, Советский Союз не покинул регион. Уже в течение четырех месяцев после окончания войны в Египет было поставлено от 180 до 200 фронтовых истребителей МиГ и примерно 200 танков, в Сирию — 50 МиГов и легкое вооружение{301}. Вооруженная борьба более низкой интенсивности продолжалась еще долгие годы, в Египет и Сирию были переброшены тысячи советских специалистов (авиация, ПВО, средства радиоэлектронной борьбы). Так, с июля 1969-го по начало августа 1970 года «при активном участии советских солдат и офицеров были сбиты 94 израильских самолета, что составляло примерно 50% от имевшихся в Израиле парка боевых машин»{302}.

Президент Насер не простил Вашингтону, что тот не остановил агрессии Израиля, подобно тому как Москва удержала египтян от превентивного удара.

Здесь надо учесть одно обстоятельство: на Специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в июне 1967 года Громыко постоянно общался с арабскими представителями, разъясняя в каждом разговоре: если не будет признания Израиля и его права на безопасное существование, не быть мира в регионе.

Однако никто не мог принести оливковую ветвь туда, где все дышало жаждой мести. Египетский делегат отвечал Громыко, что «если Насер выскажется за признание Израиля, то на следующий же день будет свергнут или убит каким-нибудь фундаменталистом». И слова Громыко повисали в воздухе.

Знал ли Андрей Андреевич, что, призывая арабских союзников к умеренности, он льет воду на американскую мельницу? Ведь в итоге мирного сосуществования, которое, как он полагал, даст Союзу преимущество, Соединенные Штаты щедро раскрывали перед третьим миром свою экономическую и политическую привлекательность, а Москва, лишенная военного влияния, отодвигалась в сторону. Когда в марте 1979 года под нажимом Киссинджера и тогдашнего президента США Б. Картера преемник Насера Анвар Садат подписал с Израилем мирный договор, то американцы гарантировали каждой стороне ежегодную финансовую помощь в размере двух миллиардов долларов{303}.

Главный оппонент советского министра подчеркивал: «Американская стратегия базировалась на предположении, что перед Советским Союзом должен быть поставлен выбор: либо отделить себя от радикальных арабских клиентов, либо смириться с сокращением влияния. В конце концов эта стратегия сократила-таки советское влияние и поместила Соединенные Штаты на передовые рубежи ближневосточной дипломатии»{304}.