Ветер перемен - Корделия Биддл

Не дожидаясь ответа, Джордж стал отдавать распоряжения Смайт-Берроузу:

– Оливер, скажите, чтобы нипора отрубил голову, и вечером мы съедим по бифштексу из антилопы. Угощаю всех. Ты как там, сынок? – Джордж вдруг вспомнил про Поля и, обернувшись, подал знак воину племени эспари отпустить своего юного питомца. По выражению лица туземца никак нельзя было определить, понял ли он желание хозяина, но Поль самым неожиданным образом оказался в кругу новых друзей отца.

– Хорошо, папа, – тихо ответил Поль, уставившись в потускневшие глаза антилопы. Над высунутым сухим языком животного вился рой мух. Инстинктивно Полю захотелось дотронуться до убитой антилопы, как-то утешить ее, рассказав про ангелов, рай и Бога, но он понимал, что не должен так поступать. – А он большой, папа, – произнес Поль, не поднимая глаз.

Будь уверен, сынок, – хихикнул Джордж, приняв слова малыша за выражение восхищения. – А теперь давай-ка освежим память этих весьма забывчивых джентльменов. – Джордж подмигнул своим компаньонам, – посмотрим, назовешь ли ты всех подстреленных нами зверей.

Поль ненавидел это занятие. Он каждый раз в душе надеялся, что от него наконец отстанут, и каждый раз его заставляли разыгрывать этот спектакль. Он путался в названиях, и даже если называл правильно, или почти правильно, отец непременно перебивал его, задавая встречный вопрос.

– Сколько антилоп импала, сын? – мог он спросить, или: – Откуда у нас взялся этот носорог?

Затем раздавался дружный хохот, и он говорил:

– В конце концов, надо же когда-нибудь осваивать искусство охоты! Мы сохраним одну лапу носорога, будем держать в ней карандаши. На добрую память.

Мистер Палмер и мистер Дэйвис сочли это великолепной шуткой.

Газель антидорка, – тихо начал перечислять Поль, – и олень, гну, слон…

– Сколько? – перебил его Джордж.

Сколько кого? – Когда Поля прерывали, он боялся что-нибудь упустить.

– Ну, конечно, слонов.

– Один. Самец, – послушно ответил малыш, – восемь ярдов длиной.

– Неужели восемь ярдов! Оливер, какой мерой длины вы пользовались?

Поль услышал, как все рассмеялись.

…И сернобык, – продолжал он, – и антилопа дик-дик, буйвол, бородавочник…

– А чье мясо вкуснее? – изгилялся Джордж.

– Сернобыка.

А чье напоминает говядину и заставляет вспомнить йоркширский пудинг с консервированной клюквой и хреном?

– Антилопы эланд… вроде этой.

– Молодец. Что скажете, джентльмены? – выкрикнул Джордж. Принимаем его самым младшим членом команды.

Поль слушал аплодисменты и грубый хохот, а сам смотрел на голову антилопы и ее длинные ветвистые рога. Он пытался представить себе, как эта голова будет выглядеть, когда он привезет ее домой и повесит на стену. Или же головы крошечных антилоп и газелей, выпархивавших из буша, как стая птиц. Пуля догоняет их в воздухе, когда они парят над землей, и они падают ниц. Кто-то умирал мгновенно, кто-то не сразу. Поль был поражен тем, как легко убивает пуля. А ведь пробивает очень маленькую дырочку, совсем еле видимую. Сэр Гарольд продемонстрировал ему следы от пуль – предмет его гордости.

– Прекрасное, чистое попадание, – промолвил он. – Только так и следует стрелять, малыш. Запомни это. Нельзя попадать в голову, а то останешься без трофея.

Но, безусловно, совсем с другими ружьями и патронами охотятся на носорогов и слонов, на «крупную добычу», как их называл мистер Палмер; каждый вид требовал определенного оружия. Что и послужило темой дальнейших упреков: «нитро-экспресс-450», двуствольный «Холлэнд энд Холлэнд», самозарядный винчестер… Запомнить все было трудно.

Поль наблюдал за тем, как мухи стали перемещаться с антилопы на его штанину. Он стряхнул их, но они липли к нему, как репей. Он понимал, что хорошо бы незаметно уйти, пока отец снова не стал выспрашивать или просить его помочь мистеру Смайт-Берроузу с обмерами, и тогда ему придется нащупывать руками желудок бедного животного или наблюдать за тем, как ему отрубят его трепещущие лапы.

– Ну, джентльмены, думаю, хватит… – Джордж подал знак нипоре.

«Ну вот, – сказал себе Поль, – я спасен, можно уйти».

– …Но прежде чем отправиться в лагерь, я хочу задать еще один вопрос нашему юному ученику…

Поль расправил плечи. Он собрался с духом. «Уж на этот раз я не подведу», – обещал он себе.

– …Какое самое удивительное зрелище мы видели на прошлой неделе? Только без всяких подсказок. Особенно это касается вас, Уитни.

Поль перебирал в уме возможные варианты. Он подумал о завтраке на рассвете в миле от лагеря, о росе, покрывающей высокую траву и с ног до головы обдающей тебя брызгами, как пенистая морская волна. Он вспоминал доносящиеся в палатку звуки – приглушенное рычанье, рев лягушки-быка – и его воображению представился лагерь: костер, а вокруг него палатки. Возле костра кружатся искры, как жуки-светляки летним вечером в Филадельфии.

Он вспомнил купание в тазу под брезентовым навесом, когда ему разрешали выпить чашечку черного кофе. Ночные бдения у костра, мужские разговоры, во время которых он клевал носом, а потом просыпался на своей раскладушке и прислушивался к песням туземцев и стуку барабанов. Но он понимал, что отец ждал от него совсем другого ответа.

– Когда питон проглотил теленка водяного быка, – с расстановкой произнес Поль.

– Хорошо, сынок. Отлично. Быстро сообразил, – фыркнул Джордж. – Напиши об этом дедушке. Он любит такие вещи.

– Хорошо, папа, – ответил Поль. После того как они пронаблюдали эту сцену с питоном и теленком, ему каждый день напоминали о том, чтобы он написал о ней дедушке Экстельму. – Напишу.

– И вложи рисунок! Дедушка Экстельм страсть как любит рисунки.

– Хорошо, папа. – «Никому не захочется смотреть на этого бедного теленка, – решил Поль. – Даже на рисунке».

– А сейчас все отправляемся в лагерь, – нетерпеливо крикнул Джордж. – Двойная порция выпивки тому, кто прибудет первым.

«Не подлежит сомнению, – решил Джордж, оглядывая свою палатку, – что это мой мир. Здесь мое место. – Он с удовлетворением посмотрел на изысканный походный" сундук и безукоризненно застеленную кровать. Плюхнулся на стул и позволил слуге стащить с ног охотничьи сапоги. – Вот это жизнь, – подумал Джордж. – Терпеть лишения и неудобства вместе с сыном, учить его жизни, смерти, добру и злу, чувству локтя и уверенности в себе. Тому, что обязан знать мужчина».

Джордж вспомнил мудрые слова Джонатана Клайва и тихо фыркнул.

– Сэр! – Туземец был сама предупредительность, но, будучи простым лагерным носильщиком, он не имел права обращаться к Джорджу «Бвана Кхубва». Так его могли величать только старший нипора и загонщики, но никак не скромные носильщики или проводники.