Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Отряд под командованием знающего местные края славянина практически не встретил серьезного сопротивления и стал обладателем накопленных за многие годы сокровищ. Эти богатства с конца VI века складывались главным образом из византийской дани. По имеющимся сведениям, она с 574 по 584 год составляла ежегодно (!) по 80 000 римских золотых монет, с 585 по 597 год соответственно по 100 000, с 598 по 603 год — по 120 000, с 604 по 619 (?) год предположительно по 150 000, а с 619 по 626 год — от 180 000 до 200 000 золотых монет в год. В одном кратком стихотворении неизвестного романского автора, прославлявшего одержанную чуть позже победу Пипина над аварами, к сокровищам ханства были отнесены также уникальная церковная утварь, алтарные покрывала и церковная парча.

Хотя ценность захваченного трудно определить конкретными цифрами, у биографа Эйнхарда дух захватывает от воспоминания о трофеях: «Все деньги и сокровища, накапливавшиеся долгое время, оказались в руках победителя. Трудно припомнить другой такой случай, чтобы франки от войны, которая велась против них (!), обогатились в большей степени и в большей степени умножили свое влияние в округе. До того времени гуннов считали просто бедными. И вот теперь, когда в королевском дворце оказалось столько серебра и злата, а в военных столкновениях были захвачены столь ценные трофеи, логично было поведать, что франкам по праву досталось от гуннов все то, что гунны ранее противозаконно похитили у других народов». Относительно количества награбленного из места хранения традиционно хорошо информированные умбрийские хронисты скорее всего не преувеличивают, упоминая «груженные серебром, златом и ценными облачениями пятнадцать подвод, в которые были впряжены четыре вола». По приказу Эрика Фриульского они держали путь в Ахен. Остальную часть сокровищ после недолгого военного похода туда же, в отцовскую резиденцию, доставил король Пипин, за что удостоился второго хвалебного стихотворения. Его автором скорее всего был придворный, дипломат и возлюбленный дочери Карла Берты — аббат монастыря Сен-Рикье Ангильбер, явно обладавший поэтическими способностями. Трофеи, монеты из благородных металлов, мечи, шлемы и браслеты, а также прочие ценные предметы Карл в знак особой расположенности раздавал королям и высоким прелатам, причем положенную долю получил и папа римский.

Щедрость короля добавила блеска его харизме, он еще больше возвысился как влиятельный монарх Запада над восточно-римскими кесарями.

Ведь захваченные трофеи состояли прежде всего из дани, выплаченной императорами, а также литургической утвари, которой теперь распоряжался король Карл. Превращение Ахена в королевскую резиденцию благодаря этим трофейным поступлениям приобрело весомый смысл и одновременно материальный фундамент. Едва ли случайно хроники Муассака (в развитие хроник Лорша) к исходу 796 года констатируют: «Ибо здесь [в пфальце Ахена] он укрепил свою резиденцию; воздвиг удивительный по размерам храм, в котором двери и решетки были сделаны из бронзы. В меру возможностей и как это приличествовало, он исполнил весь декор храма с необыкновенной тщательностью и достоинством. Также построил там дворец, который назвал Латеранским, и приказал доставить в Ахен сокровища из покоренных империй. В этом месте он воздвиг и многие другие великие строения». Немалая доля из этих богатейших сокровищ досталась циркам королевства в виде пожертвований во имя укрепления душеспасительного авторитета храмов Божьих. Самыми знатными пучателями даров были епископы и аббаты, но не стали ис-пючением светские люди, графы и придворные. «Кроме того, он шкодушно отблагодарил дарами из этих сокровищ верных ему», — свидетельствует один хронист.

Из посланий и поэтических произведений мы узнаем, что особо ценные дары достались митрополитам, которым впоследствии Карл уделил особое внимание в завещании. Архиепископ из рук Лиутгарды, тогда еще не повенчанной с королем, получил серебряное блюдо и кадильницу; Павлин, ученый патриарх Аквилейский, удостоился двух золотых браслетов. Даже королю Оффе, с которым еще несколько лет назад Карл вел своего рода торговую и таможенную войну, были отправлены, по свидетельству Алкуина, перевязи и две шелковые мантильи — для прославления Бога и распространения имени его.

От тех пожертвований почти ничего не сохранилось. Исключение, пожалуй, составляет ценная дароносица в форме кувшина бургундского аббатства Сен-Морис д'Агон в Валлисе (Вале); эмалевое украшение обязано не степному искусству, а, по наблюдениям Андреаса Алфелди, скорее всего представляет собой булавовидный скипетр аварского происхождения.

КОНЧИНА ПАПЫ АДРИАНА I

В сознании Карла это проявление милости Божией (в виде богатого трофея) стало возможным благодаря великодушному соучастию апостола Петра и его преемника в Риме — папы Адриана. В соответствии с этим из полученного трофея Карл велел отобрать немалое количество даров для высокочтимого святого отца. Однако королевские дары достигли Вечного города, когда папа уже отошел в мир иной. После долгого понтификата, одного из самых длительных за всю историю церкви, папа Адриан I скончался 25 декабря 795 года, и уже на следующий день состоялось его погребение в соборе Святого Петра.

Эта весть потрясла короля, который в начале нового года собирался отправить в Рим верного ему Гомера, уже неоднократно упоминавшегося аббата Ангильбера, чтобы передать собору Святого Петра соответствующую долю аварских сокровищ. Эйнхард свидетельствует, что по усопшему Адриану Карл «рыдал как по брату или сыну, который был для короля любимейшим другом». В послании Карла преемнику на престоле апостола Петра король говорит о мучительной боли, причиненной ему вестью о кончине папы. По свидетельству хроник Лорша, Карл распорядился отслужить молебны по умершему папе во всем королевстве и сделать многочисленные смиренные дары по этому поводу. Даже дары, отправленные в ту пору в Англию, не в последнюю очередь имели отношение к памяти усопшего Адриана I.

Объявленный траур ни в коем случае нельзя рассматривать как просто дипломатическое почтение или официальное проявление соболезнования в адрес Римской церкви. Несмотря на имевшие политический подтекст эпизодические трения между понтификом и королем франков, этот траур носил глубокий и искренний характер. Так, в шестидесятые и восьмидесятые годы Адриан I не раз испытал разочарование, ожидая от имени церкви широкую реституцию патримоний. Адриан I оказался обойденным и при переговорах короля с его внутрииталийскими врагами и противниками. Мало того, Адриана вообще сознательно изолировали от всякой информации. Король, в свою очередь, был чувствительно обижен и раздражен богословски обоснованной и церковно-по-литически выверенной линией на согласие папы со вторым Ни кейским собором 787 года как апофеозом нового сближения между Востоком и Западом. Тем не менее в обоих жила неистребимая уверенность, что только рассчитанный на перспективу и осно