Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Это основание специфическим образом материализует мистическое отношение к апостолу Петру и органичную связь с Римом, получившую эмоционально-правовое оправдание в духовном родстве и дружественном союзе между королем и папой. Прежде всего эти духовные и религиозные узы питали политику короля Карла, именно о них еще в эпоху мажордомов на одном епископском соборе было заявлено как об основе основ существования франков.

ИЗБРАНИЕ И ИНТРОНИЗАЦИЯ ПАПЫ ЛЬВА III

Уже на второй день Рождества, праздника первомученика Стефана, скончавшийся Адриан I обрел своего преемника в лице Льва III. Новый папа, как и его предшественник, сформировался в лоне Римской церкви, сделав карьеру в папской гардеробной, где, кроме облачений, хранилась также церковная утварь. В отличие от Адриана I он не имел отношения к городской аристократии, и уже в юном возрасте родители — Атцуппиус и Элизабет — отдали его на воспитание церкви, где он дошел до кардинала Санта-Сузанна.

Нам ничего не известно о партиях или фракциях, поддержавших возвышение Льва. В книге папств его житие, вполне сравнимое по структуре с биографией Адриана, в линейном изложении обрывается на 801 годе, то есть на следующий год после коронации Карла как императора, хотя почти двадцатилетний понтификат Льва III также один из самых продолжительных в истории церкви. Таким образом, особенность правления Карла заключалась в том, что ему было суждено стать партнером только двух римских понтификов.

Книга папств (Liber Pontificalis) характеризует Льва как целомудренного человека, отличавшегося красноречием и величием духа, а также мужеством. Он сделал немало пожертвований для римских храмов. Прежде всего отмечаются выполненные по его настоянию украшения трапезной в Латеранском дворце, извест ные нам, правда, лишь из дошедших, по преданию, рисунков и попыток реставрации, но тем не менее дающие определенное представление о концепционных политических взглядах этого папы. Главным для него было отношение между светским и священническим правлением. В историческом контексте этот подход обнаруживал связь с папой Сильвестром I и императором Константином, а в современном ему плане такой взгляд проецировался на него самого и на короля Карла.

Нам мало что известно о силах, работавших на однозначное и стремительное возвышение кардинала, сферой деятельности которого была гардеробная, в отличие от его оппонентов, уже несколько лет спустя породивших серьезный кризис понтификата Льва III и даже угрожавших его жизни. Судя по всему, их имена следует искать в высших структурах ватиканской бюрократии, которые скорее всего оказались не у дел в рождественские дни 795 года.

Непосредственно после интронизации новый папа связался с королем франков. Согласно тексту подробного ответа, направленного Карлом преемнику Адриана I, король получил своего рода уведомление об избрании, как это было принято издревле, однако по отношению к императору в Константинополе! К радости Карла, в послании содержалось обещание хранить нерушимую верность королю франков. Столь дружеские слова были призваны смягчить острую боль, которую испытал Карл в результате смерти «любимейшего отца и самого верного друга». Папские эмиссары прибыли не с пустыми руками: они передали королю особой значимости дары — ключ к могиле апостола Петра и знамя города Рима, предположительно в виде трезубого полотна наподобие более поздней мозаики триклиния в Латеране; похожие дары Карл получил некоторое время спустя из рук патриарха Иерусалимского. Ключ к могиле апостола Петра мажордому Карлу Мартеллу, деду нынешнего правителя франков, отправил еще папа Григорий III. Знамя и ключ символизировали покровительство и правление, причем их передача означала политическую взаимосвязь между дарителем и одаренным. При сдаче Уэски и Тортосы командующему франкскими войсками также имела место передача ключей в знак капитуляции. Соответствующая сцена изображена и на «ковре Байи», не говоря уже о церемониальной сдаче Бреды в 1625 году испанскому командующему графу Спиноле на величественной картине Диего Веласкеса.

Ключ от могилы апостола Петра и знамя города однозначно указывают на хоть и не обозначенное, однако признанное положение правителя франкоп в качестве покровителя пап и Вечного города, отраженное в официальном титуле «патриций римлян». Поэтому вполне логично, что папское посольство от имени своего господина призвало короля, «чтобы он направил кого-нибудь из своей знати для приведения римского народа к присяге верности и подчинения королю». Тем самым содержащийся в титуле патриция лишь намек на правление был наполнен правовым содержанием. Заметим в этой связи, что в одно из своих прежних появлений у могилы апостола Петра король Карл просил Адриана I о позволении ступить на территорию Вечного города и посетить основные римские храмы. Рим и римляне в начале 796 года оказались в том же положении, как до них Беневенто и его жители, которым несколько лет назад пришлось присягать на благо- I намеренное поведение и лояльность.

Согласно подкорректированным имперским хроникам, придворный короля Ангильбер во главе посольства был направлен и Рим, чтобы передать папе его долю захваченных у аваров сокровищ. Речь шла о ценностях, список которых составлялся по указанию короля для скончавшегося Адриана I. Биограф Эйнхард впоследствии отметил чрезвычайную щедрость Карла, пожертвовавшего много чего для украшения собора Святого Петра.

В двух документах (в упомянутом ответном письме Карла Льву III и в инструкции для Ангильбера) как в зеркале сфокусированы политические и религиозные установки Карла на этом важном этапе совместного пути короля франков и преемника апостола Петра. Вместе с тем оба документа отбрасывают первую мрачную тень на нового папу.

Нельзя не заметить, что Карл против обыкновения в своей прежней переписке с папами сейчас при указании адресата вначале упоминает самого себя, что позволяет сделать вывод о новом акценте во взаимоотношениях короля с папой. Далее Карл призывает получателя письма обратить серьезнейшее внимание на инструкции, о которых ему расскажет его помощник и придворный Ангильбер, «чтобы Вы осознали… что требуется для возрастания Святой церкви, а также для укрепления Вашего служения и для усиления нашего патрициата». Эта формулировка ясно дает понять, что положение папы Льва не являлось однозначным, ибо нуждалось в постоянном подтверждении. По-видимо му, сведения об этом королевский двор получил из кругов, связанных с папскими эмиссарами.

В центре объемного послания в адрес понтифика оказывается раздел, нередко из-за ошибочного понимания и обостренной интерпретации, по нормативности и стилю сравнимый с папскими декреталиями, на взгляд монарха, определяющий и разграничивающий задачи светского и священнического служения, то есть королевства франков и римского папства. И эти предложения недопустимо выдергивать из общего контекста перемен в понтификате и тех проблем, которые уже тогда, казалось, начали обращать на себя внимание в личности нового понтифика. Так, в послании говорилось: «Подобно тому, как я заключил союз священного родства с Вашим предшественником, точно так же я желаю укрепить нерушимый союз верности и любви с Вашим Святейшеством». Далее следует изложение трех основополагающих моментов этой обновленной клятвенной дружбы: «Наша задача такова: с Божией помощью отвращать церковь Христову от вторжения язычников и защищать от разорения неверующих вовне. А изнутри обеспечивать признание соборной веры. Ваша задача, Святой отец: вместе с Моисеем воздеть руки для поддержки нашего воинства, дабы народ христианский через Ваше ходатайство пред Богом как Главой и Дарителем неизменно брал верх над врагами имени его и дабы прославлено было имя нашего Господа Иисуса Христа во всем мире».