Современный болгарский детектив - Андрей Гуляшки

— Я только исполнила его последнее желание, товарищ Евтимов. Когда ваши люди пришли за ним, он задержался в коридоре и, пока мы прощались, успел мне шепнуть: «Если со мной что-то случится, сразу подавай на развод. Представь, будто я умер. Спасай себя и детей!»

— Разумеется, гражданка Искренова, вы меня растрогали. Но вы, конечно, знаете, что ваши показания записываются? — Я кивнул на магнитофон у себя на столе.

— Конечно, знаю, но я сказала сущую правду. И я согласна повторить свои слова там, где надо.

Эти люди играли со мной, как с мышью: или они слепо ненавидели друг друга, или заранее сговорились... Меня охватил жгучий гнев; однако раздражительность — плохой советчик, тем более если перед тобой — элегантная женщина со странной, ничего не выражающей улыбкой. Я сдержался и невинным тоном спросил:

— Может, вам мешают шторы?

— Наоборот, я терпеть не могу солнце. Самое мучительное для меня в жизни — это отдых на море. Я всю ночь пью, чтобы потом весь день спать. У вас курят? Анелия Искренова закурила тонкую сигарету темно-коричневого цвета, как и тогда, у себя дома, держа ее небрежно, будто курит от нечего делать.

— В принципе Искренов был прав насчет развода. Пять месяцев я размышляла и поняла, что самое лучшее — расстаться с ним навсегда. Он ничего не теряет, а мы с детьми обретаем душевный покой.

— Вы знакомы с Павлом Безинским, носящим прозвище Покер?

— Три года назад Искренов впервые привел к нам Павла. Они виделись часто, почти ежедневно, закрывались обычно в столовой, иногда играли на деньги. Павел приносил мне цветы, что, согласитесь, всегда приятно. Он был обходительным, обаятельным юношей. Знаете, есть люди, которые умеют расположить к себе, внушают доверие, становятся тебе симпатичными. На Павла можно было положиться, у него невероятные, непонятные связи...

— Не понимаю. Вы не совсем логичны.

— Каким-то образом Павел сумел стать незаменимым, причем настолько, что мы уже не могли без него.

— Кто это «мы»?

— Я и Искренов. Я подозревала, что Павел ухаживает за нашей дочерью: в ее присутствии он напускал на себя грусть. А она в том возрасте, когда любой смазливый пройдоха может показаться обаятельным и мужественным. К тому же Марианна ужасно заикается, а Павел все время ее заговаривал — в потоке его слов ее дефект был не так заметен.

— А ваш супруг знал, что Безинский приударяет за вашей дочерью?

— Я ему говорила, но Искренов не верил, посмеивался. Иначе бы он не знаю что сделал. Для него Марианна была больше чем дочь — она заменяла ему искалеченную совесть!..

Последнюю фразу она произнесла с нескрываемой ненавистью.

— Мужчины более логичны, зато женщины более наблюдательны. Я просила его вышвырнуть Павла из нашего дома, поскольку чувствовала, что случится что-то непоправимое, гадкое, ужасное. Я явственно ощущала: в воздухе уже витает беда...

— Какие отношения были у вас с Безинским?

— Вы слишком много себе позволяете, товарищ Евтимов. — Ее губы искривились, лицо покрылось, как вуалью, сеточкой мелких морщин, она вдруг даже постарела. — Что за вопрос?

— Самый обыкновенный вопрос, на который я хочу услышать ответ.

— Я нравилась Павлу, для женщины моего возраста это лестно. Прямо скажем, подарок судьбы. Искренов тоже, между прочим, не упускал своего: из тридцати приличных девиц в Объединении по крайней мере половина побывала у него в любовницах.

— Он тоже не в восторге от вашей супружеской верности.

— Не знаю, что способно привести в восторг Искренова, но мне осточертело спать со стариками — его главными и неглавными начальниками. Поверьте, нет ничего более отвратительного, чем заплывший жиром, отупевший, пахнущий валерьянкой мужчина. В постели Павел был бесподобен.

Эта женщина могла быть так же поразительно откровенной, как и Искренов; видно, это стало их отличительной семейной чертой. Было бы бессмысленно говорить ей об этом, но в результате двухмесячного своего общения с Искреновым я понял, что за его поразительной откровенностью явно что-то скрывалось. Цинизм и чрезмерная душевная чистота имеют нечто общее: они напоминают старинную ширму, за которой люди переодеваются, чтобы прикрыть душевную наготу.

— Тринадцатого февраля ваш «подарок судьбы» взял да и покончил с собой. Я абсолютно точно знаю, что в этот день, где-то в половине четвертого, вы его навестили. Зачем?

Анелия Искренова достала носовой платок, но не приложила его к глазам, как я ожидал. Ее руки оставались спокойными, пальцы не дрожали; она, очевидно, тянула время.

— Трудно объяснить в двух словах... Тринадцатого февраля, днем. Искренов приказал мне порвать с Павлом. В принципе, муж давно знал о нашей связи и не имел ничего против — она его забавляла. Искренов тот человек, который умеет превратить даже собственное несчастье в забаву.

— Это я уже слышал.

— Я была в ванной. Он ворвался, выключил воду и больно вывернул мне руку. Я была потрясена, потому что он никогда не занимался рукоприкладством, предпочитал унижать более изощренным способом, не оставляя при этом следов. Он устроил нелепую сцену ревности, я чуть было не вывалилась из ванны. Он вопил, что все Объединение, мол, знает, что секретарши хихикают у него за спиной, а генеральный директор даже спросил: «Как у тебя, приятель, обстоят дела с Покером?» Мне показалось это абсурдным, но в глазах мужа я прочитала что-то необычное, грозное, что заставило меня отнестись к его словам всерьез.

— И вы из-за какого-то нелепого скандала согласились отказаться от «бесподобного» любовника?

— Видите ли, товарищ Евтимов, вы не знаете Искренова... Я всегда его остерегалась: меня пугали и его милосердие, и раздражительность. — Сейчас она казалась действительно искренней. — Я позвонила по телефону Павлу, он был сонный и кислый, но согласился меня принять у себя около трех часов.

Я забарабанил пальцами по столу. Анелия Искренова выдержала мой испытующий взгляд. Ее глаза потемнели и стали холодными, как отполированный мрамор: в них все отражалось, но ничего не было видно.

— Расскажите подробнее, как прошло ваше прощание с Павлом Безинским.

— Он был один и накачивался виски. На столе стояли два бокала, что меня удивило. Но, главное, меня поразило то, что он пьет. Я наспех ему рассказала о сцене в ванной и попросила не встречаться хотя бы ближайшее время. Искренов быстро отходит.

— Меня интересует реакция Безинского.

— Ну, если она вас так интересует... Он шутливо шлепнул меня по заду.

— Я не имел в виду такие подробности.

— Как я и ожидала, Павел воспринял мои слова совершенно равнодушно. Я давно ему наскучила. Он просто меня терпел, и я это знала.

— Были ли у вас с Безинским более существенные разногласия — ну, скажем, ревновали ли вы его к своей дочери?

— Я живу в конце двадцатого века, товарищ Евтимов. Я читаю Бёлля. Страдания героев Мопассана мне, увы, глубоко чужды. Я боялась за своего ребенка, но никогда не испытывала ревности, особенно к Павлу. Разве можно сердиться на воду, которую не удержишь в ладонях?

— Заметили ли вы что-нибудь особенное в поведении Безинского?

— Он был язвительный, злой и даже торжествующий... ему не терпелось меня выпроводить.

— Он кого-то ждал?

— Вы угадали. Он ждал моего мужа. «Я все-таки надеюсь, что Рогоносец придет. Ты будешь нам мешать, Нелли, мы и без тебя выясним отношения. Приходи в среду, я запеку грибы в сухарях». Ему доставляло удовольствие называть Искренова рогоносцем. Я не утверждаю, что это свидетельство хорошего тона, но я не была взыскательной, когда его невоспитанность касалась моего супруга. Я почувствовала себя оскорбленной, повернулась и ушла.

— Меня интересует одна деталь: пили ли вы вместе целительный напиток из бутылки?

— Естественно. Павел угостил меня виски и себе налил полбокала.

— А знал ли ваш супруг, что около половины третьего вы будете у Безинского?

— Дайте-ка подумать... Ближе к двум я позвонила ему на работу: он собирался уходить, у него была деловая встреча в «Лесоимпексе». Помню, я говорила сухо: «Я созвонилась с Павлом. Сегодня после обеда мы с ним распрощаемся, и ты получишь назад свое доброе имя». Он был удивительно любезен, потом бросил трубку.

Я испытывал гадкое ощущение, будто продвигаюсь по лабиринту, вслепую отыскивая дорогу, и чем дольше, тем скорее возвращаюсь назад, к началу пути.

— И последний вопрос. Возможно, муж попросил вас передать кое что Безинскому. Может, это был невзрачный пакетик или успокоительное лекарство в таблетках?

— Искренов никогда не просит, он приказывает... Нет, я ничего не передавала Павлу — ни денег, ни писем, ни лекарств.

— Я вам верю. Жаль, но вы — последний человек, который застал Безинского в живых.

Анелия вздрогнула, ее застывшее, как маска, лицо вдруг оживилось и даже помолодело от волнения.

— Постойте!.. В тот злополучный день у Павла побывала и Цветана Манолова!