Квартира 302 - Георгий Старков

Как во сне, он сделал короткий взмах и воткнул копьё рядом с предыдущими шестью. Два острия прокладывали путь свободно. Генри заметил, что существо почернело и покрылось копотью, словно внутри его чресла разгорался пожар. Удушливый дым вырывался уже не только изо рта, но из ушей и даже из глаз. Голос охрип и стал визгливым. Монстр затрепетал, когда копьё проткнуло его, и одновременно позади охнул Уолтер. Генри закрыл глаза и пополз к восьмому копью, отталкиваясь локтями от пола, который стал скользким, как лёд. Образы людей на стенах молчали, но почему-то ему казалось, что они напряжённо следят за этой жестокой игрой. Не с состраданием, но с любопытством. Это раздражало, но, в общем-то, Генри было наплевать. Он двигался вперёд, вслушиваясь в наступившей тишине в мерный звук каблуков, ставший песочными часами.

12

Молодец! – взревел свет, но в его голосе не было настоящей радости. – Ты совсем близко! Ты почти дошла! Ты ведь тоже слышишь это… не так ли?

Айлин слышала. Песнь, кружащая в пространстве, исходила не из чьего-то горла, а была сама по себе. Она напоминала густой хор, но пели не сто человек и не двести, а несколько тысяч. Голоса сливались в гул, как в аэропортах, но мотив не терялся. Песнь навалилась на неё, ввергая в смятение. Она не ожидала такого. Ей сказали, её ждёт мать. Но что значит эта тысячегласная молитва, которая нарастает, собираясь взорваться восхвалениями? Это ей? Или кому-то другому? Айлин стало страшно. Но она ничего не могла поделать, не могла убрать холодную белизну (щёки наверняка уже посинели от мороза), сказать говорящему свету, чтобы он заткнулся… не могла даже остановиться. Она не принадлежала самой себе. Её украли. Она осознала это внезапно и горько. И тут же свет, который вёл её, вспыхнул и начал меркнуть. Айлин поняла, что это означает эта прощальная вспышка: самодовольный хохот победителя. Конечно, не было никакой матери, не было ничего… только озеро с поднимающимися багровыми волнами, над которыми висела она, балансируя на краю. Волны яростно бросались к ней, но не доставали, как и бешено вращающиеся острые лезвия и сердечник в центре… но, Господи, она сама готова была прийти к ним. Тело не слушалось её; разум не слушался её; ей не оставалось ничего другого, кроме как в порыве смертного отчаяния прокричать имя, которое было одно в голове.

Генри!

13

Вот круглая арена, наполненная серебристым сиянием, и что мы увидим, если внимательно рассмотрим то, что происходит на ней:

В самом центре, конечно же – озеро. Красное озеро, но волны на нём уже не волны, а языки пламени, тянущиеся вверх, к небу. Степенное вращение сердечника не может обеспечить такого буйного водоворота, тут дело в чём-то другом. Возможно, дело в девушке в окончательно изорвавшемся бордовом платье, которая стоит у края. Странная тягучая жидкость, не кровь, вытекает из неё и срывается вниз крупными каплями. Там, где капли смешиваются с волнами, вспыхивает слепящий зелёный отблеск, придающий волнам ещё больше ярости. Ножи лезвий взлетают и опускаются, взлетают и опускаются, требуя пищи. Девушка стоит, в её глазах слёзы, и каждому, кто смотрит на неё, ясно, что несколькими мгновениями позже произойдёт непоправимое. То самое, чего хотят острые волны и наточенные лезвия.

Человек, облачённый в то, что осталось от некогда голубой рубашки, ползёт к бьющемуся в конвульсиях монстру. В правой руке – копьё с двузубцем. Это последнее копьё; больше на арене их не осталось. И монстр это чувствует. Он взывает рёвом к кому-то, кто должен ему помочь, избавить от верной смерти, которая приближается с восьмым копьём. Наконец, его крики достигают желаемого: мужчина, до этого бессознательно лежавший на полу, открывает глаза. Он видит копьё и ползущего к «истинному телу» человека. Глаза снова вспыхивают потусторонним огнём; мужчина начинает вставать, опираясь на локти. Он не думал, что у него остались силы, чтобы подняться, но, как видно, кое на что он ещё способен. Он выпрямляется и делает шаг вперёд. Делает второй шаг, но тут ноги подкашиваются, и он падает у подножия мечущегося существа. Падая, успевает крепко-накрепко схватиться левой рукой за ботинок человека с копьём. Тот уже почти у цели; он чувствует, как мёртвые пальцы защелкнулись на голени, но не имеет сил, чтобы обернуться или отпинать задерживающего другой ногой. Человек в рубашке ничего не видит, кроме семи воткнутых копий и свободного места на теле чудовища. Он поднимает руку с копьём. Но ещё слишком далеко… пара дюймов. Их не даёт ему пройти мужчина в синем плаще. Он не только держит, но и тянет назад, и это ему потихоньку удаётся. Ткань рубашки скользит по полу. Человек с копьём издаёт хриплый, гортанный крик, крик отчаяния, когда в голове взрывается мольба женщины, которую он хорошо знает: Генри! Это же моё имя, удивлённо думает он, и тут же изображение перед глазами расплывается, уступая место картине пыльной дорожной развилки. Дорога очень ветхая и давняя; он понимает, что сейчас он как раз стоит на этой развилке, и если ему не удастся сделать бросок немедленно, то ошибок больше в жизни не будет. Не переставая кричать, он делает взмах и кидает копьё. Оно пролетает воронёной стрелой, протыкая молочный свет, и вцепляется зубами-остриями в мягкую детскую плоть чудовища. Одновременно арена сотрясается от вопля, по сравнению с которым все предыдущие крики были младенческим лепетом; жестокий порыв ветра проносится по круглому помещению. Если бы здесь был какой-то интерьер, он легко рассыпался бы в прах. Существо судорожно дёргается, будто пытаясь стряхнуть с себя копья, но они не падают, а продолжают висеть, как негнущиеся железные пальцы, растущие прямо из живота. Рев не прекращается. Под этот неистовый аккомпанемент человек в плаще неторопливо встаёт на ноги, сжимая руками живот. Глаза незрячи. Между пальцами течёт кровь. Её становится всё больше.

14

Последнее копьё опять поменяло окраску мира. Уолтер увидел, как всё вокруг становится чёрным, как после пожарища. Свет с потолка померк, шумы отдалились. В какой-то момент ему показалось, что он вообще остался один на арене. Что самое странное, боли тоже не было. Он поднялся с пола. Темно, пусто. Как праздничная зала после того, как гости разошлись по домам.

Он побрёл вперёд, положив ладонь на пульсирующий живот. С каждым толчком в животе тело теряло вес. Уолтер слышал рокот лезвий рядом, но не видел их. Единственное, что его вело в сумеречном мире, куда он попал – плач ребёнка, раздающийся где-то там, впереди. Он слышал всхлипы и приглушённые рыдания мальчика. Ему нужно было дойти до него, обнять маленького Уолли, прижать к груди и объяснить… попросить прощения у него за эти бесцельные годы и свою слабость, которая привела к тому, что они потеряли всё. Ритуал прерван. Преемник Мудрости одолел его, и теперь Мать никогда не проснётся… но он ещё может найти Уолли и попросить наказать его за самонадеянность. Уолтер шёл на звук голоса. Он не знал, что за тёплый поток катится по его щеке – то ли кровь, то ли слёзы, то ли пот. Мир потух окончательно. Лезвия звенели под ногами. Он остановился, покачнулся назад.