Иди через темный лес. Вслед за змеями - Джезебел Морган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голос хозяйки звенел в коридоре, и эхо вторило ему, рассыпая и путая звуки.
– Знаешь ли ты, за каким браслетом тебя послал Полоз? Одну из дочерей за своеволие в камень и металл обратил, воли и разума лишил, да ее дар силен остался. Нет цепи прочнее, чем она из угольной пыли плетет, нет заслона надежнее, чем она пылью золотой чертит. И любого сковать ее цепью можно, и от любого ее кольцом огородиться можно. Но дар ее теперь в руках того, кто браслет носит. Знаешь ли, что Полоз с таким браслетом сделать может?
– Ничего хорошего, я угадала? – выдохнула Марья, останавливаясь и придерживаясь за стену. Снова начали ныть шрамы на ребрах, и Марья прижала к ним ладонь.
– Ты принесешь ему браслет, и тебя же он им и свяжет, цепь же родственнице вручит, ее ублажить надеясь. Или свяжет ее, коль она ему уже поперек глотки встала. И догадываешься, что тогда с тобою сделается?
Марья сдавленно вздохнула.
– Откуда ты так хорошо знаешь, что в поместье творится?
– Там же мое зеркало – с Полозом за каждый камешек спорить, за похищенное торговаться. Пройти сквозь него не могу, но смотрю внимательно, слушаю чутко, да и есть в его доме те, кто и сам готов мне все рассказать, лишь бы под мое крыло переметнуться.
У черного провала пещеры она остановилась, поджидая Марью, малахит в глазницах светился особенно жутко.
– Да и старик не зря своего зверя к Полозу подослал. Тот не только тебя привел, но и много новостей принес. Так что мне ведомо, пожалуй, больше, чем тебе.
– Не сомневаюсь. – Марья фыркнула. – Мне-то никто ничего не рассказывает и не объясняет.
– Так слушай меня внимательно. – Венец в волосах хозяйки слабо мерцал, и темнота за ее спиной казалась особенно густой и бескрайней. – Я не буду тебе мешать. Ищи браслет, разгадывай загадки, сплетай планы. Можешь даже звать меня, но не обещаю, что приду. Можешь спрашивать, но не обещаю, что отвечу. Но иного не обещаю тоже.
Марья недоуменно моргнула, прислонилась к неровному своду. Из пещеры едва ощутимо тянуло свежим воздухом, особенно сладким среди тяжелого и застоявшегося воздуха подгорных чертогов. Ее не оставляло чувство подвоха, оно холодом покалывало босые ступни, подсказывало: беги, беги отсюда.
Но если от всего убегать, то как же выручить Аню?
– Почему же ты мне помогаешь?
Она расхохоталась и отступила в глубь коридора.
– Ну что ты, я вовсе не помогаю тебе. Только разрушаю планы Полоза!
Жесткие руки толкнули Марью в спину, и она сорвалась во тьму.
* * *
Сначала он решил, что умер – ничего не было вокруг, ни света, ни звука, и тела своего он не чувствовал. Знакомое ощущение окончательной потери – так же было, когда он понял, что утратил крылья: ни фантомной боли, ни лживого, призрачного ощущения, что все нормально. Только пустота, словно и не было никогда крыльев, словно и не было никогда тела.
Лучше бы не было и чувств, но вот они-то как раз и захлестнули его сознание, уволокли в еще более глубокую тьму, полную острозубых рыб, что рвали его заживо.
Имя им было Отчаяние и Разочарование.
Вот и все, чего он добился, – небытие, полное понимания, что он сюда загнал себя сам. Служанка оказалась права: предавая девчонку, предал себя, ибо нет чувства больнее, чем осознание, что во всем случившемся виноват только ты один.
– Оно все равно того стоило.
Слова пузырьками оторвались от губ и ленточкой потянулись вверх. И тогда он вспомнил, что уже был здесь – в таком же отчаянии, утратив последнюю ниточку, что вела его к жизни, прочь из царства мертвых. Но тогда он кричал от бессильной ярости, и горькая вода заполняла рот.
Сейчас же не осталось ничего, кроме усталости.
Он уже хотел закрыть глаза, когда над ним склонилась она, ослепительно-белая в окружающей тьме.
– Финист. – Чего в ее голосе было больше, усталости или отвращения, он так и не разобрал. – А я уж надеялась, что больше тебя не увижу. Надо сказать, у Змеи отвратительное чувство юмора: я бы предпочла совсем другую компанию.
Она все же протянула ему ладонь и помогла подняться. Ее рука была настоящей – или казалась настоящей, материальной и теплой, и он вцепился в нее, как в единственное, что могло защитить от отчаяния и безумия. Онемение медленно спадало, и тело слушалось плохо. Финист даже не был уверен, сам он стоит на ногах или его держит неведомая сила, исказившая здесь все законы.
– Я тоже рад тебя видеть, Соколица. Вот уж не думал, что меня снова занесет в черные воды.
Она ухмыльнулась и вырвала пальцы из его ладони. Здесь она была бесцветной – одинаково белая кожа, прозрачные глаза, призрачно-серые волосы. Ему казалось: она сияет, едва-едва разгоняя полумрак.
– Не знаю, обрадую тебя или огорчу, но это не черные воды. – Соколица отвернулась и раскинула руки в стороны, словно пытаясь охватить все пространство. – Присмотрись: для черных вод здесь слишком… много всего.
– И что же это за место? – Финист хмыкнул и скрестил руки на груди, не спеша признаваться, что ничего не видит.
– Это сны Змеи. Мы обменялись ими, и каждую ночь я оказывалась здесь… А с некоторых пор – все время здесь. Времени мне хватило, чтоб исследовать это место – насколько вообще возможно исследовать сны хтонического божества.
– Я гляжу, ты всем довольна. Даже удивительно.
– Была довольна. – Она поправила его со смешком. – Пока не появился ты.
– И ради чего тебе потребовалась очередная сделка со Змеей? – Она резко обернулась, глаза удивленно расширились, и Финист вскинул ладонь. – Да, я знаю. И Марья знает. И не могу сказать, что она довольна.
Соколица помрачнела, и свет вокруг нее поблек, но взгляд остался твердым и спокойным.
– Это было для ее блага.
– Для ее безопасности, хочешь сказать?
– Вижу, ты великолепно осведомлен об условиях моего договора. – Соколица усмехнулась, но взгляд стал почти враждебным. – Не хочешь рассказать откуда? И почему ты оказался здесь?
– О, это увлекательная история, моя дорогая, уверен, ты ею насладишься. Особенно когда узнаешь, как именно Змея выполняет ваше соглашение. Кстати, если так уж не терпелось защитить сестру, могла б с нею и остаться. Думаю, если б ты замуровала ее своими руками, она все равно тебе бы все простила. Она стала такой очаровательно кроткой!
